Сладкое зло

Глава 31.

Возвращение в школу после этого уикэнда было чем-то нереальным.
Я попыталась сосредоточиться на Джее и Рони, которым было сейчас реально больно. В настоящий момент они не разговаривали, не смотря на попытки Джея извиниться.
Интенсивность их переживаний давала мне повод надеяться, что их совместное будущее все же возможно. Было очевидно, что они глубоко не безразличны друг другу.
А еще я постоянно вспоминала о том, как Ангел сказал, будто я послужу испытанием для очень многих человеческих душ.
Возможно, он просто пытался заморочить Рахабу голову?
Могли ли ангелы блефовать? Не важно. Что бы он ни сказал, не могло быть и речи, чтобы я продолжала выполнять работу своего отца.

Лучше умереть.
Через день после саммита ко мне пришла Марна, а вместе с ней — плохие новости.
Кайден переезжал в Лос-Анджелес, а группа вслед за ним. Мне были переданы указания не звонить.
Он уехал даже не попрощавшись.
Все это время осознание того, что он жил так близко, давало чувство безопасности, и вот теперь... он уехал.
Марна рассказала мне еще кое-что о саммите.
Кайден укрывал в подошве ботинок нож. Это объясняло наличие оружия в его руках, когда он поднялся, чтобы бороться за меня.
К счастью, из-за ослепительного света никто ничего не заметил.
«Так будет лучше», — сказала я себе. — «Безопаснее».
Я повторяла это, как мантру.
Вернувшись домой из школы, я проверила почтовый ящик и поднялась с корреспонденцией к себе в комнату.
Пэтти еще не вернулась с работы.
Вместе с рекламной рассылкой я почти было выбросила маленькую почтовую открытку, но марка Аризоны привлекла мое внимание.
Трудно сказать, сколько времени я ошеломленно глазела на эту открытку, перед тем, как быстро схватить свои ключи. Я выбежала на улицу, торопясь как можно скорее прыгнуть за руль и умчаться прочь.
Не имело значения — куда. Мне просто необходимо было выехать на открытую дорогу. На пол пути к Атланте, я обнаружила, что оказалась на «Обзорной точке». Так как было около двенадцати дня, кроме меня здесь никого не наблюдалось.
Мне хотелось находиться где-нибудь в запрещенном месте и, глядя на бескрайние просторы, я поняла, почему вдруг приехала именно сюда.
Заглушив мотор машины, я села, разглядывая лежавшую у меня на коленях открытку.
На обложке красовалась фотография Великого Каньона. Хотя вид и был красив, я знала, что картинка не могла передать всего великолепия.
Перевернув открытку, я прочитала рядом со своим именем и адресом мелкую, угловатую надпись, сделанную мужской рукой.
«Мне жаль»
Это все, что там значилось. Но эти два слова сказали мне о многом.
Печаль и сожаление.
Сердечная боль, потерянная возможность и, в довершение ко всему... жертвенность.
Я пыталась представить, как Кайден ведет трейлер, загруженный его вещами, и делает отклонение в маршруте, чтобы постоять на краю необъятной горной пропасти.
Каким невообразимо ничтожным и маленьким он должен был себя чувствовать...
Осознавал ли он, точно так же, как я сейчас, насколько все эти горы были больше и необъятнее, чем мы?
Выбравшись из машины, сжимая в руке открытку, я стояла в потоке ветра, спускавшегося с самых дальних вершин.
Подойдя к веревочному ограничению, я всматривалась в бездну горного разделения. Это был наш собственный каньон, пусть и не такой уж великий, но все же...
Передо мной низко простиралась долина, и каждый дюйм растительности был покрыт лиственными лианами, как в джунглях после дождя.
Кудзу — ползучий сорняк, который оплел весь Юг долины. Я всегда думала, что это растение прекрасно в своей дикости, но не сегодня. Сегодня я сочувствовала деревьям, которые задыхались там внизу.
Я достала телефон, прокрутила список и набрала номер прежде, чем успела передумать.
Я не знала, что скажу или что я хотела, чтобы сказал он. Меня даже не волновало, если вдруг мы ничего друг другу не скажем, и просто помолчим, разделив общую телефонную линию.
Может, я смогу согреться от тембра его голоса, если включится голосовая почта. Еще хоть раз...
— Номер, который вы набрали отключен...
Или не смогу.
Я сбросила звонок, засунув телефон в карман. Запрокинув голову назад, я подставила лицо по направлению порывов ветра.
Все было кончено.
Действительно кончено.
Мои глаза закрылись, и я услышала шум дождя за несколько мгновений до того, как капли упали на мое лицо.
Дождевая вода стекала мягкими свежими струйками по моей коже.
В этот момент меня обнимала природа точно так же, как это делала Пэтти. Я чувствовала себя комфортно и спокойно.
Укутавшись в эти ощущения, я позволила боли выйти наружу.
Я плакала, закрыв лицо руками, до тех пор, пока совсем не осталось слез.
Я снова подняла лицо к небу, позволяя дождю смыть соленые слезы.
Теперь я понимала, что именно Кай так упорно пытался до меня донести: есть что-то нездоровое в том, чтобы отчаянно хотеть чего-то, что не можешь получить.
У меня никогда не будет мужа и детей. У него никогда не будет свободы, чтобы позволить себе любовь.
И каждый раз, когда мы видели друг друга, мы становились заложниками этой болезненной холодной реальности.
Пэтти сказала мне, что по-настоящему любить кого-то означает — держать его в открытой руке.
Именно так мне необходимо было любить Кая. Нужно было разжать руку и дать ему уйти. Словно в подтверждение моему открытию, дождь прекратился, и подул порыв нового свежего ветра.
Облака двигались до тех пор, пока не выглянуло зимнее солнце, осветив всю долину Обзорной точки, согревая мое лицо и вселяя надежду в мое сердце.
Я кивнула и, глубоко вздохнув, попыталась улыбнуться.
Возможно, я и унаследовала лицензию на грех от своего отца, но я также получила в наследство надежду от своей матери. Именно об этом мне сейчас следовало помнить, как никогда.
Я не знала, увижу ли Кайдена снова, но я знала, что буду любить его всю свою жизнь.
У нас всегда останутся наши воспоминания: звук нашего смеха и прикосновение губ друг к другу.
Я всегда буду знать, что он готов был умереть за меня.
Никто не сможет этого отнять.
Как и все люди, я не знала, что именно уготовило мне будущее или какую роль мне предстоит сыграть в Великом Плане. Единственное, в чем я не сомневалась, так это в том, что получу не самую последнюю роль. Это точно.
И если жизнь — игра, как говорят, тогда я хотела выиграть.
Я распростерла руки к небесам:
«Возьмите меня в дело»