Созвездие Грейнджер или Новый мир

Глава 8

Зябко поёжившись и обхватив себя руками за плечи, Гермиона прошла немного вперёд по коридору, надеясь выйти в оранжерею или в какую-нибудь уединенную комнату. Невозможно было не заметить, что интерьер менора был изменён до неузнаваемости: теперь, декор был выдержан в светлых тонах, даже мебель была обменяна на более современную и, как девушке казалось, менее устрашающую. Портреты, к огромному удивлению Грейнджер, одаривали её уважительными взглядами, и Гермиона в который раз подивилась: неужели, даже картины семейства Малфоев предпочитали «плыть с политическими течениями»? Или, просто следовали примеру главы рода?

Однако, её личная реакция на особняк, обстановку, даже сам воздух резиденции были нелогичными и слишком эмоциональными. Животный, липкий страх и чувство тёмной неизбежности оплетали душу, заставляя всё внутри сжиматься от ледяного предчувствия. Конечно, Гермиона прекрасно знала, что с ней происходило. После войны, многие волшебники испытывали остаточные явления шока и ужаса. В мире маглов с прошлого века это называли «посттравматическим стрессом», и по какой-то причине, магглорождённые были подвержены синдрому в десятки раз сильнее.

У магов подобное лечилось успокоительными зельями, которые предоставляли только временное облегчение, в отделе тайн учили контролировать сознание, и хотя девушка успешно использовала все доступные в мире магии способы, проблема не отпускала. Посоветоваться ей после войны было не с кем. Добрые, простодушные Уизли переживали по-другому, своих родителей, на которых Гермиона привыкла полагаться в медицинских вопросах, у неё больше не было. Ведь обливиэйт так и не удалось снять, хоть пробовали это сделать самые сильные маги-менталисты. В конечном результате, среди специалистов появилась ещё одна причина восхищения юной ведьмой: её заклятия памяти были признаны перманентными и необратимыми.

- Твой мозг слишком силён, – говорили ей опытнейшие маги волшебного мира.

Гермиона лишь кивала, в душе обливаясь слезами. Плюс, было огромное чувство вины. Она выжила, в то время, когда другие исчезли, оставив позади семьи, детей, родителей. Умерли те, кому было для кого жить, а она, совершенно одинокая в этом мире за исключением друзей, продолжала существовать. Ей было стыдно, стыдно жить, стыдно дышать, радоваться восходам и закатам солнца – и она ушла в себя, не чувствуя ничего и только боясь поделиться с кем-либо своими чувствами, которые считала слабостью.