В КОГТЯХ БЕРСЕРКА [на редактировании]

Глава 10. Разбитое сердце

– Тира, ты в порядке? – спросил Джамие, будто ранее я вовсе не обидела его.

Когда я вернулась, мы уселись возле костра в пещере за ужином. Ребята уплетали мясо кабана, будто не ели несколько дней, а я не могла засунуть в себя и кусочка. Крутила большой ломоть угощения в руке и представляла, как Аста угробила животное голыми руками.

После того как я выбросила кулон в воды Гьёлль, во мне будто что-то надломилось. Смешно. Всего лишь вещица... Да, дорогая  для меня, но ведь не настолько, чтобы сомневаться в правильности выбора – я, возможно, спасла друзей. Однако, я была разбита. Будто частица сердца откололась и теперь навсегда утеряна. Но самой пугающей казалась мысль, что дело вовсе не в медальоне.

– Да, – я потёрла ключицы, ощущая непривычную пустоту под пальцами. – Кажется, да.

– Выглядишь не очень, дочь Лодура.

– Не называй меня так, валькирия! – огрызнулась я, чувствуя, как гнев плещется в крови. – Только Нуару было позволено ко мне так обращаться, но и он с недавнего времени называет меня по имени!

– И то она вечно на него рычала, – поддакнул Алекс, пытаясь проживать мясо. – Как по мне, ваши привычки называть всех по сущностям – полный отстой. Страшись, человек! – парень спародировал грубый голос предположительно бога. – Закрой рот, мерзкий кумо! Берегись, дитя хитрожопого божка!.. Выпендрежники.

Аста потеряла дар речь от хамства Александера. Если уж даже я опешила от его монолога, для валькирии – божьего создания слова оказались острыми, словно лезвие бритвы. Девушка зарычала.

– Алекс – шут, – приподнимая руку в успокаивающем жесте, прокомментировал Оскар. – Просто не обращай внимания на его слова.

Я фыркнула слишком громко, заслужив тем самым неодобрительный взгляд берсерка. Своего ли берсерка? Уверенности во мне уже не было.

– Так и будем перекидываться бессмысленными репликами или обсудим, наконец, как действовать дальше?

Исабель совсем уж растеряла амплуа симпатичной глуповатой блондинки. Я и до Хельхейма и даже до всего сверхъестественного в своей жизни считала её более глубокой и во многом умнее меня, а сейчас это понимали все. Даже Альма относилась к ней совсем иначе. В последнее время подруги даже сблизились: в полголоса обсуждали что-то между собой, обменивались понимающими, многозначительными взглядами, кивками поддерживали высказывания друг друга. Возможно, кому-то такое могло показаться мелочью, но не мне. Я была свидетелем накала их взаимоотношений, а теперь их смело можно было назвать приятельницами. Меня это не задевало. Но удивляло точно.