Рыцари ордена Новохроно.

Убрать, наверное, секс с наоми и 15 7.

— Наоми, а хочешь я тебя тоже кое-чему научу? 

  Подростку было всего 15, но мысли у него было гораздо старше. Карикатурный отпрыск знати — избалованный, привык, что всё получает легко и без всякого труда, а с недавних пор решил ещё и отыграться на скромнице-гувернантке, которая при всяком подобном заливалась краской и робко молчала. По правде говоря, у Клаус она была очень и очень бесхребетной, воля у неё была одна — та, что у хозяев. 

  Он положил одну руку на её колено, другую на грудь, пожимая её. Гувернантка очень хотела вырваться, очень хотела дать ему такую звонкую пощёчину, поднять шуму, кинуть пару острых и ядовитых слов, которые бы ранили сердце, но не могла. Руку поднять на хозяина она не могла — гарантированно бы её за это утопили где-нибудь в реке, может быть, оставили бы на терзания зверям в лесу, с шумом, ядом и прочим история схожая. Вырваться она не могла потому, что это повторяется уже во второй раз, а предыдущий случай проучил девушку хоть в чём-то обвинять юного господина, иначе наказание будет розгами — очень болезненно. 

  Её так мучило это чувство обиды и своей беспомощности. Она ведь могла дать ему пощёчину, могла бы убежать, но от этого бы стало только хуже. От того, что она защитила свою честь, ей бы отбили спину до мяса — это ещё в лучшем случае. Но как можно терпеть это? Неужели её не спасёт кто-либо в этот раз?

— Что? Притихла? Смотри-ка, не вырываешься, значит не против. — Он ехидно улыбался и заходил всё дальше и дальше. 

  Это его поведение было обусловлено в первую очередь тем, что он сам прекрасно понимал всю свою немощность, как человека. Он знал, что ничего не смог бы добиться сам, не добьётся больше, чем добились его родители, не создаст ничего нового и не улучшит старое, при том знал это так, как не знал ни кто другой. Даже беря во внимание его внешнюю привлекательность, ни одна достойная дама не согласилась бы с ним ни на что подобное, а всё из-за его нрава и характера, который был просто омерзителен. Но ему так хотелось этого, он так хотел повторить то, что писалось в одной скверной книге его тёти, которую она прятала в своём рабочем столе. Вот он и решился опробовать себя и своего учителя, прекрасная зная, что она особо сопротивляться в следующий раз и не будет.

— Я не хочу! Отстаньте от меня. — Она говорила тихо и робко, не желая иметь хоть какую-то близость с этим человеком. 

— Я — твой хозяин, ты — моя рабыня, моя воля — твой долг. — Он говорил это тихо, но очень твёрдо. 

— Пожалуйста, прекратите! Я пожалуюсь госпоже. 

  Наоми прекрасно понимала, что это ничем не поможет ей. Это никак не повлияет на его намерения, уж тем более не сможет его остановить. Но она предпочла испробовать всё ей доступное, и теперь, хотя бы, перед «смертью» будет знать, что испробовала все средства, которые могла.

— А кто тебе поверит? Моё слово дороже твоего, дороже даже тебя самой. 

— Прекратите! 

  Начала она несильно вырываться, хотя, даже вырывайся она сильно, всё равно бы ничего не вышло, этот юноша, хоть и противен, но всё же будет мощнее её. В прошлый раз это удалось лишь из-за внезапности. Сейчас же этот юноша ухватил её за запястья, притянул к себе ещё ближе (сидели они всё это время в его комнате за письменным столом) и властно, без всякой церемонии, начал её целовать и сухо, и врывался по-французски, пробуя женские губы впервые. Вкус их его одурманивал, даже в какой-то мере опьянял и делал его ещё более твёрдым. Он чувствовал и знал, что Наоми не сможет уже ничего сделать, что им ничего не помешает и продолжал. Она отворачивалась, прерывая поцелуй, но тот не терялся, ходил по её шеи своими губами, узнал и её вкус.

  Наоми было совсем не по себе. Она хотела стать женщиной с любимым человеком, с которым бы в будущем связала свою оставшуюся жизнь. Не хотела, да что уж там... даже не думала как всё может обернуться. Что со своим господином, дак ещё и без всяких чувств. Её мучила и гордость, которая до сих пор требовала очень горячего ответа, и стыд, который вызывал желание умереть на месте, и обида, которая вызывалась своей беспомощностью, а ещё текущим положением. 

  Тем временем властные и грубые руки перенесли её на кровать, ходили по её телу, изучая каждый изгиб, проникая под одежду. Горячее дыхание подростка жгло шею, юноша уже разошёлся без всяких шуток. Голова у него шла кругом от того, что сейчас перед ним лежит самая настоящая живая девушка, которая не может противиться ему, которая сделает всё, что он пожелает, пусть и немного поломавшись, как он считает, ради приличия. Он властвует над ней и осознание этого его горячило пуще прежнего.

  На покрасневших глазах девушки появились слёзы, ей было так больно и так плохо, что она не сдержала их, всхлипнула. Юноша это услышал, да и увидел, но останавливаться не хотел. Он продолжал парад разврата и бесчинства, но что-то всё равно ему мешало и с каждой секундой всё больше и больше его удручало. Он остановился, немного подумал и ударил по кровати от разочарования. Настрой его сбился, видать даже в сердце такого юноши что-то ёкнуло, а может ему просто стало противно влезать на плачущую леди. Так или иначе, гувернантка быстро свою одежду привела в порядок и убежала прочь.  

  Собственно, как автор и обещал, про юношу, что был родственником Клаус, рассказано.