Кэти Макгэрри " Раздвигая границы "

Глава 49 .Эхо

Нервная дрожь сотрясала мое тело так, что я ужасно боялась описаться – кажется, мой мочевой пузырь уменьшился до размеров грецкого ореха, а хлопковая рубашка с коротким рукавом пропиталась под мышками потом. Да, выглядела я просто сногсшибательно.

Мое сердце сжал скользкий и холодный удав... Шрамы. Теперь я все чаще носила блузки без рукавов и практически перестала сходить с ума из‑за своих рук. По крайней мере до тех пор, пока на них не начинали пялиться. Естественно, мама о них знала, но знать и видеть – не одно и то же. Я тяжело вздохнула и припарковалась под большим дубом. Возвращаться домой и переодеваться поздно.

Она стояла у могилы Эйриса. Я опустила глаза и принялась считать шаги от машины. Где‑то между третьим и пятым моя кровь забурлила от адреналина, и мне показалась, что ноги перестали касаться земли. В апреле не бывает жары, и сегодняшний день не стал исключением, но моя кожа стала скользкой от выступившей испарины. Попросив ее о встрече, я снова продемонстрировала, что с головой у меня точно не все в порядке – сомнений больше не было.

Убрав волосы за ухо, я остановилась. Между нами была могила Эйриса. Мама стояла с одной стороны, я – с другой.

– Эхо, – прошептала она. В ее зеленых глазах заблестели слезы, и она сделала шаг ко мне.

Сердце дико забилось об грудную клетку, и я отпрянула назад. Мне даже захотелось убежать – я с трудом заставила себя остаться.

Мама отступила, поднимая руки в воздух в знак примирения.

– Я просто хочу тебя обнять.

Какое‑то время я обдумывала ее желание. Обнять маму было бы естественной, непроизвольной реакцией. Я сглотнула, пряча руки в карманы.

– Прости, но я не могу.

Она слабо кивнула и снова повернулась к надгробию Эйриса.

– Я скучаю по нему.

– Я тоже.

Ни одно из моих воспоминаний о маме не имело отношения к этой женщине. В моей памяти хранился образ юной красавицы. Сейчас же она могла соперничать с моим отцом – вокруг ее глаз и рта пролегли глубокие морщины. Дикие, вьющиеся рыжие волосы, которые я помнила, были вытянуты. В лучшие времена казалось, будто мама порхает в воздухе. В худшие она цеплялась за землю. Стоя сейчас передо мной, она просто была.