Кэти Макгэрри " Раздвигая границы "

Глава 37 Эхо

Отец выехал вслед за мной, чтобы не отстать, дважды проезжая на красный свет. Он с визгом припарковался и распахнул дверь прежде, чем выключил двигатель.

– Эхо!

О, этот его приказной тон был мне так знаком. Он может теперь орать и командовать сколько влезет. Я ему не солдат. Как только отец догнал меня на кухне, то сразу же схватил за руку, потом захлопнул дверь, отчего Эшли за столом вздрогнула. Глянцевый журнал, который она читала, упал на пол.

– Что такое?!

Я выдернула руку.

– О, сейчас я тебе расскажу! Я родилась. Потом мои гениальные родители узнали, что у мамы биполярное расстройство. Пока она пыталась разобраться в своем состоянии, ты влезла в нашу жизнь и выпихнула маму как раз тогда, когда она согласилась на лечение.

Эшли часто заморгала и обратилась к отцу за поддержкой.

– Оуэн, что произошло?

Она сделала мне больно. Может, это не Эшли вырезала шрамы у меня на руке, но вина за это лежала на ней. Моя кровь стекала с ее наманикюренных пальчиков.

– Сколько раз ты останавливала его, когда отец пытался ответить на звонок? Ты соблазнила его, чтобы подольше посидеть на своей глупой встрече, или просто напомнила, что я не стою таких усилий?!

Ее злобный рот округлился, ярко‑красная помада резко проявилась на побледневшем лице. Меня охватило чувство отвращения.

– Скажи, Эшли, когда мое обескровленное безжизненное тело доставили в больницу, ты надеялась, что я не приду в себя? Праздновала, что наконец‑то от меня избавилась? В конце концов, Эйрис мертв, мама и близко не появится. Я единственная, кто стоял между вами.

Мачеха покачала головой, и по ее щеке стекла слеза, которую она с таким трудом выдавила.

– Нет! Я всегда тебя любила. Тебя, Эйриса, твоего отца. Мне лишь хотелось стать тебе матерью.

Тонкая нить, сдерживающая меня, лопнула с таким шумом, что я вздрогнула. Мои глаза округлились до предела, грозя выпасть из глазниц.

– Ну ты и...

– Хватит, Эхо! – прорычал отец, становясь между нами с Эшли. – Ты злишься на меня, а не на нее. Не вмешивай ее в это!

– Не вмешивать?! Но она тоже причастна! Хочешь сказать, она уговаривала тебя взять трубку? Объяснила, что чем бы вы там ни занимались, это не так важно, как твоя собственная дочь?!

Отец ничего не ответил, но его челюсть напряглась. Они надеялись, что я никогда не узнаю правду.

Мама всегда говорила, что правда меня освободит. Но я чувствую не свободу, а предательство, отравляющее мою кровь, как сточные воды, оскверняющие все на своем пути. Эти двое больше не могли скрывать свои грехи. Я все вспомнила и требую покаяния.

Отец замер. Он убил мою душу, и я взамен хотела получить его.

– Мама перестала быть собой, когда ты бросил ее ради няни. А затем забрал у нее право опеки над нами, оставил ни с чем. Ты был ее миром! Она потеряла смысл жизни, больше не видела причин, чтобы принимать лекарства. Ты бросил ее тогда, когда она пыталась победить свою болезнь!

Он прищурился.

– Это твои слова, Эхо, или твоей матери? Ты права в одном: я сделал все, чтобы остаться вашим единственным опекуном. Я нанял лучших адвокатов, чтобы убедиться, что ваша с Эйрисом мать не будет иметь к вам никакого отношения. Единственное, о чем я жалею, что позволил вам видеться, дал возможность наполнить твою голову ложью и причинить тебе боль.

Мама говорила, что мы с Эйрисом для него лишь игрушки, что он использовал нас, чтобы навредить ей.

– Хочешь сказать, ты жалеешь, что я осталась в живых! Теперь я знаю, что Эшли для тебя превыше всех остальных! – Я кричала так громко, что уже болело горло. Мое тело тряслось, кровь прилила к лицу.

Любил ли он меня когда‑нибудь?

– Как ты мог меня бросить?

Злость исчезла с папиного лица, он выглядел бледным и старым.

– Прости. Ты даже не представляешь, как я сожалею.

Я шмыгнула, пытаясь побороть слезы. Он недостоин их видеть, не доставлю ему такого удовольствия. Не хочу, чтобы отец знал, что разорвал меня на тысячу кусочков. Но мне нужен был отдых, чтобы все голоса и кошмары ушли. Теперь у меня никого не было. И черт бы их побрал за то, что приходится просить о единственной вещи, способной подарить мне несколько часов покоя.

– Я хочу свое снотворное. Я устала, и мне нужно поспать хотя бы одну ночь.

Эшли скользнула к отцу, положив руку ему на плечо. Она ни разу не посмотрела в мою сторону.

– Я принесу. Доктор сказал, ты можешь принимать до десяти миллиграмм.

– Я буду у себя.

Я ушла, и мне было все равно: заговорю ли когда‑нибудь снова со своим отцом.