Получив письмо с отказом, Чжан Лицзюнь в последние дни совершенно боялась выходить на улицу.
Соседи по соседству всегда спрашивали горлом, когда проходили мимо: «Лао Чжан, твоя семья, Лицзюнь, допущена к мечу?»
Старейшина Чжан быстро натянул жесткую улыбку и неловко сказал: «Все еще жду новостей, они скоро появятся».
«Разве вы не сказали, что, получив уведомление, вы должны пригласить всех съесть стол с проточной водой? Мы все можем запомнить это за вас!» Соседи по соседству смеялись и шутили.
Старик Чжан почувствовал горечь, но его рот был полон надежд. Если внук в итоге не сдаст экзамен, будет стыдно потерять лицо перед бабушкиным домом.
Давление на г-на Чжана настолько велико, не говоря уже о Чжан Лицзюнь, человеке, причастном к этому? В последние несколько дней он был на иголках, не мог спать всю ночь, молодой человек, который изначально был очень энергичным, фактически похудел невооруженным глазом.
Его родители видели это в их глазах и волновались, но ничего не могли с этим поделать.
Чем в отчаянии люди находятся, тем больше они возлагают свои надежды на призраков и богов. Каким-то образом они отчаянно жаждут, чтобы Чжуан Ли был способным мастером, и чистый путь, на который он указывает, должен быть гладким путем в небо.
«Пока вы можете сдать экзамен, - сказал Чжуан Ли, - если вы будете следовать его инструкциям, вы обязательно сможете сдать экзамен». Дед Чжан мог использовать эти слова только для утешения своего внука.
После почти недели сильного беспокойства Чжан Лицзюнь наконец получил ответ от школы и профессора Нортона.
«Отвергнут», - он, казалось, отвлекся от силы всего своего тела, и он рухнул на стол, прежде чем смог снять очки, и его слезы не могли перестать литься.
Когда он рос, он впервые плакал из-за академических проблем, и его крайне разочарованное выражение лица даже смешалось с оттенком отчаяния.
Отец Чжана и мать Чжана были ошеломлены, один за другим бледнее.
Старейшина Чжан пробормотал: «Нет! Разве Чжуан Ли не говорил, что если вы представите свою диссертацию этому профессору Нортону, вас примут? Он похлопал себя по груди и заверил меня!»
