В Объятиях Оборотня

43

* * *

– Юна, ты опять улыбаешься, – укоризненно заметила тетушка.
– Просто вспомнила фильм. – Я прячу улыбку за чашкой и вновь бросаю взгляд в окно.
– Юна, ты только приехала, – обиженно напомнила тетя, – в конце концов, что происходит? Ты практически перестала посещать занятия…
– Я все сдам. – Настроение падает на градус ниже.
– Твоя соседка по комнате говорит, что ты ночуешь неизвестно где.
Мне очень не хочется врать родному человеку, а потому вновь делаю глоток чаю, всем своим видом показывая, что он очень вкусный, а потому я просто не в состоянии ответить.
– Юна… – Тетя протянула руку, накрыла мою дрогнувшую ладонь, серо-голубые глаза смотрели встревоженно. – Ты очень странно себя ведешь, дорогая.
Тетя  поднялась, нервно огладила идеальный передник, символизирующий то, что она добропорядочная хозяйка из шестидесятых. Впрочем, все в тете напоминало о том давнем времени стремления к идеалу – лента в начесанных волосах, белоснежный воротничок, традиционный пирог в духовке.
Духовой шкаф, переливчатым звоном сообщающий о завершении времени выпекания…
– Твой телефон постоянно вне зоны обслуживания, – продолжила тетушка, нервно вынимая пирог. – На твоей шее засос!
Нервно поправляю воротник водолазки, недобрым словом поминая разошедшегося накануне Джуна.
– У тебя откуда ни возьмись новая машина! И она дорогая, Юна, миссис Кан смотрела в Интернете!
С трудом сдержала смех – наша соседка к Интернету относится как к чему-то божественному, доверяя во всем. Впрочем, машина и правда дорогая во всех смыслах.
– Юна, я хочу знать, кто он?! Кто твой любовник!
И пирог впервые в жизни моей бережливой тетушки не был водружен на стол, а оказался брошен на пол со всей злостью, на которую моя тетя была способна. Испуганно вздрогнув, я посмотрела на тетю , и она вдруг сдалась. Рухнула на стул и, сминая идеально выглаженный передник, начала торопливо говорить:
– Я вижу – ты счастлива. Я тебя такой счастливой никогда не видела, Юни, малышка, но все же… – Ее глаза были полны тревоги. – И я… мне звонили из клиники доктора Ли…
Она опустила глаза.
А я… ну теперь вполне объяснимы те тридцать восемь звонков, которыми меня завалила с детства приучающая нас к самостоятельности тетушка. А мне надо было бы подумать о том, что доктор Ли не только отличный врач, который наблюдал меня с детства, но еще и дядин друг.
– Юни… – Тетя затаила дыхание на мгновение, но все же спросила: – Ты… этот ребенок, ты его оставишь?
Я поставила чашку на стол, встала, подошла к тете, обняла ее и сказала:
– Конечно, оставлю, это даже не обсуждается. И прости, мне следовало тебе сказать, просто… – Я понизила голос. – Просто я хотела, чтобы первый, кому это скажу, был его отец.
Тетя отстранилась, удивленно посмотрела на меня, но тревога в ее глазах сменилась затаенным ожиданием чуда.
– Юни… – Она осторожно положила руку на мой еще совершенно плоский живот. – Юни, господи, как же я рада. А отец он… он обрадуется?
– Он – да. – Я вновь вернулась на свое место и прошептала: – Безумно.
Боюсь, он настолько обрадуется, что даже как-то страшно ему об этом говорить.
– Юна, а он… – Тетя прикусила губу. – Впрочем, брак – это ведь слишком старомодно, да? – Она тяжело вздохнула, и тут же: – Пойду, принесу тебе капусту.
– Капусту? – переспросила я.
– Капусту, твои пинетки, я их хранила все эти годы, а также того картонного аиста, с появлением которого твой дядя  узнавал о скором рождении его сыновей. Пожалуй, в этом доме только твое появление обошлось без аиста.