Недетские сказки

Олена

На дворе стояла вторая ночь сеченя месяца. Зимний морозец щипал Олене нос и щеки, ничуть не стесняясь, верный подданный великой Морены пробирался девушке под исподнюю рубашку, ему совсем не мешал наспех накинутый тулуп. По коже Олены бежали мурашки, ноги скользили на оледеневшей земле, пальцы, сжимавшие большое зеркало в оправе черненого серебра, совсем закоченели и не слушались. Но, названная при рождении именем богини, она продолжала свой путь по темным деревенским проулкам.

«Вот девки то подивятся, - шептала она посиневшими губами.- Все страшатся… Да чего ж тут страшного? А я, поди, и не испужаюсь совсем. Ха… вот же подивятся… вот же…» Так, тихо подбадривая себя и часто оскальзываясь в темноте, девушка все же добралась до цели.

Перед ней стояла небольшая покосившаяся избушка. Крыша и двор завалены снегом, калитка висит на одной-единственной оставшейся петле и зловеще поскрипывает от каждого случайного дуновения ветра. В давно некрашеном окошке нет даже намека на отблеск света внутри. Девушка медлит, завороженная пугающим весь деревенский люд местом.

Они обходят ее стороной, заброшенную хозяйкой избушку, стоящую на самом отшибе. Куда подевалась прежняя владелица никто не знает. Говорят, это была бабка-знахарка, многих, дескать, вылечила… Да и Олене, вот, на свет появиться помогла. И именем этим наречь велела, чтоб была она благословением Оленихи, богини зари рассветной. А с тех пор, как пропала знахарка, место это старшие колдовским зовут, да появляться здесь никому не велят.

«Что ж эт я? Неужто в сказки бабкины поверю, аки дите неразумное. Вот - пустая она, ни дыма из трубы, ни света в окошке,- приговаривает Олена.- И следов ничьих вокруг, ни зверя, ни человека. Вот же подивятся завтра подружки… Вот же…»

С трудом шевеля вконец замерзшими руками и ногами, она медленно отворяет калитку и входит во двор. Здесь действительно нет ничьих следов, абсолютно ровный белый снег застилает ограду, даже вездесущие сороки, кажется, облетают это место стороной. Девушка поднимается на невысокое подгнившее крыльцо, дверь оказывается не запертой.

«Ух, боязно все же, авось там мыши водятся,- все еще нашептывает она себе под нос.- Эх, ты, Оленка, какие ж тут мыши, здесь и есть то нечего. А ну не трусь… Вот же девки подивятся… Вот же…»

Внутри избушки темно, только лунный свет, пробивающийся сквозь грязное окно, чуть освещает край русской печи да стоящий пред нею крепкий стол. От Олениных шагов скрипуче перешептываются половицы, а в застоявшемся затхлом воздухе комнаты проплывают облачка пыли.