Tightrope

From Now On

Ночь клонилась к концу; в полумраке Адриан едва различал разноцветную радугу пёстрых нарядов, и лишь их блеск слепил его глаза, заставляя их слезиться.

I saw the sun begin to dim
And felt that winter wind blow cold
A man learns who is there for him
When the glitter fades and the walls won't hold

Так проходил день за днём, каждый следующий похожий на предыдущий, как брат-близнец. Адриан пребывал в спасительном беспамятстве, на автомате сменяя десятки знатных фамилий в светских беседах и поднося в губам руку очередной перспективной дамы. Все они были хороши собой: красиво одеты, накормлены, надушены какой-то приторной гадостью, но внутри пусты, как ёлочная игрушка.

Ёлочной игрушке можно было простить её пустоту — она была недолговечна и существовала лишь для того, чтобы раз в год покрасоваться на срубленном дереве.

Адриан искренне надеялся, что всё ещё не умер настолько, чтобы быть елью, а потому мишура была ему ненужна. Отец же, наоборот, любил глазами и степенью выгоды, и даже не пытался этого скрывать. Но подобные взгляды на жизнь были обыкновенным делом в дворянском обществе, несмотря на внешнюю одухотворенность, поэзию, философию.

Успев пожить совершенно иначе, теперь он мог сказать об этом наверняка. Циркачество научило видеть его сквозь блестящую обертку. Только саму суть. Тогда, когда она, разумеется, имела место быть.

Совершенно незначительные в мировых масштабах вещи эти люди возводили в абсолют: жаловались на вчерашнюю индейку, пока рабочие сидели впроголодь неделю, срочно бежать шить новое одеяние, так как не могли появиться на очередном балу в том, что уже висело в шкафу. Утирки, дежурные фразы, тщательно замаскированные под вежливость, сплетни за спиной и бесконечная погоня за чем-то материальным. Наиболее странно это выглядело со стороны тех, кто по праву рождения имел всё необходимое и даже больше, не зная никакой нужды.

Их нужды были капризами. На карнавал им не нужны были маски; каждый и без того не снимая носил свою, не видя в двуличии ничего плохого.

В детстве он не замечал ничего плохого в силу возраста. Легко велся на пустую красоту, искренне, всеми фибрами своей души желая как можно скорее влиться в это общество, стать одним из них.

For years and years
I chased their cheers
The crazy speed of always needing more

Но тогда он был не нужен. Вечно скрытый в тени старшего брата, он бродил меж людей, надеясь, что его узнают, что его заметят, но ловил лишь безразличные взгляды высоких силуэтов, для которых он был никем. Пустым местом. Вторым наследником, на которого не делают никаких ставок.