Безумие

Мари

  Я смотрела вдаль и умирала, каждая клетка моего тела вопила и в любую минуту была готова сорваться как торпеда. Сердце барабанило отдаваясь пульсацией в ушах. Ещё немного, милая, ещё немного. Ты ждала год, так чего стоят те самые минуты ожидания. Ещё совсем чуть-чуть и я увижу его лицо. Лицо "своего корейца", как небрежно зовёт его мой отец. Милое и нежное. За что я полюбила его? За юмор и выдержку, за эту улыбку, что бывает иногда не кстати, а иногда...
Сорваться с места мне помог образ мужчины в форме, она чертовски ему шла, на его теле каждый мускул выделялся защитным цветом. С громким писком я, еще день назад бизнес-вумен и железная леди, прыгаю ему на руки. Да, вот так, как девчонка, совсем как юная барышня пустышка, покрываю поцелуями эти глаза и губы. Вот он — мой. Родной, любимый. Известие о провале операции и смертях его товарищей прилетали до всех с каждым цинковым гробом. Жены солдат сплоченное сообщество, и я единственная не получила похоронку. Как стать белой вороной, чьему везению завидуют все, да вот так, днями и ночами молить бога вернуть его. Кричать биться в истерики в кровати, в одиночестве изнывая без его тепла. Да, на такое консервативные кореянки не способны. Вижу, как Сонджин смотрит на меня, читаю во взгляде других "почему именно ты". И мне не стыдно... Да, вот он мой мужчина. Живой. Он здесь. Все так же пахнет и так же горяч.

Мы дома. Он глядит так отрешено, но в то же время с огнем, опускает голову как огромный и виноватый пес. Мой пес. Ритм его сердцебиения я считаю по пульсирующей и надувшейся вене на шеи. Боюсь его такого, но желание во мне всегда выше страха, за это он меня и любит. Пальчики скользят по его форме. Да, мать вашу, это моё. Все что под грубой тканью и даже больше. Загорел, стал крепче, но глаза словно пустые. Я исправлю. Смогу. Заполню их снова собой. Заставлю забыть все те ужасы, что он видел. Летнее шифоновое платье скользит по телу. Идея не надевать нижнего белья явно пришлась ему по вкусу, это видно, по огню в глубине его черного омута. Распуская волосы прикрываю грудь. Мои ножки переступают и отбрасывают в сторону ненужную вещь. Кожа горит, там куда падает его взгляд. Издевается или сам себя мучает? Смотрит как зверь от чего сил в ногах не остаётся и я упираюсь голыми ягодицами в стол за своей спиной. Почему не спальня? А разве мы дойдем. Опасаюсь ли я, что год для него был легче чем для меня? Да. В армии много женщин, но он словно говорит, глядя на моё обнаженное тело: "Нет милая, я только твой." Выдыхаю шумно, когда вижу его грудь и то, что выпирает, через тонкую ткань брюк. Пальчики снова скользят по его уже оголённой коже. Контраст. Моя слишком бледная, даже для кореянок — говорят это кровь с молоком — а его, темная дикая, как и он сам.

- Ах...

Сильные руки обнимают нежно, словно боятся сломать, но я крепкая, ему ли не знать, что такие, как я не ломаются, если сами того не хотят. Пальцы мужа проникают в моё горячее и давно жаждущее ласк лоно, каскад рыжих волос падает на плечи и его руку, которой он удерживает меня за шею и загривок, чтоб не рухнуло его сокровище. Приподнявшись на носочках впиваюсь в плечи, те самые в которые влюбилась при первой встречи. Рычит шуточно о неверности, я уже не злюсь как раньше, не отталкиваю с истерикой, что он придурок и шутки у него дурацкие. Нет, как я могу. Он жив. И я готова терпеть все. Он нетерпеливо разворачивает меня и толкает. Грубо? Нет, именно так как я хочу и он это понимает. Стоны и скрип стола, скользящего по паркету. Интересно, сколько дней я не смогу ходить?

***

Смерть ДжеХа сильно отразилась на нем, они были лучшими друзьями и как бы я не хотела, эту утрату ему не вернуть. Стоя у зеркала и размышляя не слишком ли откровенно это платье, махнула рукой. Погибший любил красивых женщин и я без сомнения яркий их представитель. Возможно, этот наряд и будет пересудом его родственников и друзей, но мне достаточно того, как смотрит на меня муж.

 - Не слишком? - Поцеловав Сона в лоб, я покрутилась перед ним, не забыв кокетливо улыбнуться. Кому-то покажется моё поведение неуместным, но муж всегда поймет. Всегда, знает что я такая и другой не буду. Офицер кивнул и ответил слишком горячо, шлепнув меня по упругой попке. Нахал.

Последний штрих шляпка и я готова. Да, Монаху бы точно понравилось. Я не суеверна, но на кладбище под взором многих людей, вцепилась в мужа. И не пожалела, что надела на его руку тот самый талисман, подаренный мной перед боем. Он должен беречь его если меня нет рядом.

По спине бегут мурашки, это страх? Отвратительное ощущение сбивающее меня с толку. Ненавижу чего-то не понимать и не знать. Оглядываюсь рядом никого, только ОН... Никогда не понимала этого мужчину. Тайлер... Если говорят о человеке, что он в ладах со своими демонами, то это наверное про него. И в ладах с ними он кажется слишком сильно. Поправляю прядь волос и шляпу, сбившуюся от ветра и как можно мягче улыбаюсь ему. Я знаю таких, с ними лучше на стороне, лучше далеко. Неприятно. Зачем он так? Зачем смотрит не скрывая, то как раздевает каждый сантиметр, дергаю плечами, нет. Чего это я.

Все же похороны действуют на меня странно. Никогда не понимала этого. Не знала как себя вести и что делать. Теперь еще эти глаза, Сону утягивает меня назад, всегда так делает, прячет. Как ребенок, не желающий делится. Я выглядываю из-за его плеча и смотрю на того от кого меня прячут. Что это? Почему ты смотришь на моего мужа как дикое и голодное животное? Это война? Она вот так меняет их? Я не хочу это знать ни тогда, ни сейчас. Пальчики сжимают руку мужа и носиком утыкаюсь в его плечо.
- Пойдем любимый.

Муж долго стоит над телом Монаха, смотрит как будто, пытается понять, почему не он. Не желаю. Нет. Толкаю его дальше, он не должен об этом думать. Неужели ему мало меня. Неужели нужно сдохнуть с товарищами и не винить себя. Ненавижу армию. Ненавижу это все. На моем лице мало кто, может прочесть эмоции. Только он. Сон касается щеки, и лёгкий румянец сбивает всю мою спесь. Брошенное небрежно, "я сейчас", Северайд кивает мне и они долго молчат. Нарушить тишину я не посмела, им нужно время. Нам всем нужно время.

***

Так и хочется врезать ему. Сон смеётся, но мне эта выходка со стуком кажется тупой. Гость замер в пороге и этот ледяной взгляд застывший на моем лице, впервые вспыхнул пламенем. Непонятным и чуждым для такой, как я. Никогда не постигну желания залить горе алкоголем, но спорить с мужем невозможно. Поездка к сестре будет не долгой, а вот очередная разлука с любимым. Вздыхаю и прихватив пляжную сумку, хоть один плюс от этого всего.

Долгий поцелуй в пороге под пристальным взглядом, пальцы мужа жадно сжимают мои ягодицы. Гляжу на него с вопросом. Если не наелся мной, зачем же гонишь. Тревога. Вязкая тупая боль в груди. Ну, что за дура. Накручивающая себя. Пока, любимый. Мысленно бросив слова, ныряю в такси. Сегодня будет вино и долгое нытье сестры об одиночестве.