Кратосархат

Глава 16. Смерть - лучшее лекарство от болезни. Даже от насморка

— ...Тогда я хватаю нэкрэса за волосы и закрываюсь им от стрел противника! Видели бы вы его лицо! — со смехом вещает Соэр на всю трапезную. Веселится, посмотрите на него. — Звук, с которым стрелы вонзились в его тело, показался мне странным. Неестественным. Будто попали они не в живое тело, а в давно уже мертвое! — Пока модрэсы и пратусы в трауре, он считает уместным рассказывать, на какую подлость пошел в бою, чтобы спасти свою шкуру. — Запах гнили чувствуете? От него он исходит постоянно. Но в тот момент вонь стала почти невыносимой! Я чуть не задохнулся и даже немного пожалел, что стрелы попали не в меня. — Я тоже пожалел, не сомневайся. — Кошмарный смрад! Хуже смерти! — продолжает делиться неприятными подробностями кратос. И он не просто делится. Гордится! Смакует! Получает неописуемое удовольствие от того, в каком свете меня выставляет. Не он первый, не он последний. Пора бы привыкнуть. И тем не менее...

Мне бы разозлиться, но я чувствую себя неловко. Не знал, что обоняние у кратосов такое тонкое. Выходит, мои примочки из лопуха не помогают, и кратосам в моей компании приходится терпеть запах гнили и гноя. Первый порыв: встать из-за стола и сбежать. И больше никогда не появляться в трапезной. Но я упрямо продолжаю ковыряться вилкой в тарелке, делая вид, будто меня это не заботит. Не хочу демонстрировать уязвленность словами. Я выше этого. Мне плевать. Всегда было плевать, верно? Так почему мне так стыдно? За что мне так стыдно? Я ведь гнию не забавы ради! И удовольствия от этого не получаю! Это не мой выбор. Это мое проклятье! Я ни в чем не виноват! Единственный, кто должен испытывать стыд — Соэр. Но на его лице ни тени раскаянья. А я еле подавляю желание начать перед всеми извиняться. Простите, что я вот такой. Простите меня, что я нэкрэс. Простите за мою болезнь и ее последствия, которые причиняют вам неудобства. Простите. И идите к черту!

— Какая мерзость, — слышится тихое, но четкое в ответ на разглагольствования воина.

— Вот и я о том же! — с готовностью кивает Соэр, не сразу понимая, кому принадлежат слова. Он радуется поддержке, явно намеренный развивать тему в данном ключе и дальше.

— Я о том, что ты сделал. Это мерзко, низко, отвратительно. Недостойно. Мне за тебя стыдно, — Джаэр без стеснений оглашает мысль, которая вертится у меня в голове добрые десять минут. Это единственное, что заставляет меня самую малость улыбнуться в этот не самый солнечный день. Я бы улыбнулся и шире, не мучай меня боль на грани неизведанного. Мне так плохо, что я даже не могу пришить на место треклятое отваливающееся левое запястье. Оно лежит на столе рядом со мной. И будто бы само по себе раздраженно стучит указательным пальцем по деревянной глади. А я наблюдаю за сим действием. Знаю, что рука движется благодаря мне. Но одновременно с тем она мне кажется отдельным от меня организмом со своими личными мыслительными процессами.