Кратосархат

Глава 4. Нет пира лучше, чем пир в честь чьей-нибудь смерти

Первое, что бросается в глаза: брызги красной, темно-зеленой и золотистой крови на промерзшей земле. В свете луны они похожи на бусины, из которых агафэсы делают себе родовые четки. Красная кровь принадлежит модрэсу, что распласталась рядом с границей Синего леса. Нагрудник ее погнут. Он явно принял на себя далеко не один мощный удар булавой. Меч переломлен надвое. Вместо правой руки окровавленный ошметок, под которым растеклась и успела замерзнуть алая лужа. Красивые рыжие косы разметало по земле. А взгляд широко распахнутых карих глаз потух навсегда. Я не вижу ее духа. Он оставил бездыханное тело еще до нашего прихода.

Напарница модрэса сидит на земле, опершись спиной на каменную стену. На ее маске из черепа зверопарда здоровенная трещина, сквозь которую струится золотистая кровь из разбитой головы. Еще больше крови хлещет из раны в животе. На изможденном лице молодой девушки, несмотря на низкую температуру воздуха, выступили капельки пота. Она тяжело прерывисто дышит, одной рукой закрывая рану, а во второй все ещё сжимая эфес сабли. Лезвие испачкано темно-зеленым, значит, врага она все же зацепила.

Джаэр, оглядевшись по сторонам и убедившись, что вражеских солдат поблизости больше нет, подходит к девушке и встает перед ней на одно колено. Он осторожно высвобождает саблю из ослабшей хватки, кладет оружие на колени раненого кратоса, а сам берет руку воительницы в свои и касается губами тыльной стороны ее ладони. Не знаю, означает ли это, что они были близки, или такова часть ритуала прощания с уходящими воинами. Но выглядит это пронзительно печально. И у меня в голове неожиданно возникает мысль о том, что кратосы не так хладнокровны и жестоки, как принято считать. Возможно они, как и я, лишь жертвы стереотипов и не более. Джаэр не плачет, не кричит, не выказывает ни единой яркой эмоции. Только безотрывно смотрит на умирающую девушку. И эта тихая скорбь почему-то впечатляет меня куда сильнее, чем не раз ранее наблюдаемые слезы или мольбы богам о том, чтобы они не забирали умирающего раньше отведенного ему срока.

— Их было... шестеро, — выдыхает смертельно раненая кратос с явным усилием. Разговор причиняет ей невыносимую боль. Она морщится, но продолжает:

— Они застали... застали нас врасплох, — выдавливает она из себя еле-еле. С каждым произнесенным словом ее голос становится все тише. — Двое — убиты, один... ранен, — говорит она, то и дело спотыкаясь. Джаэр кивает. Даже на пороге смерти кратос продолжает оставаться воительницей. Окажись на её месте агафэс, и он бы не говорил о противниках, лишь просил найти его семью и передать им на память свое перо. Будь на месте этой девушки модрэс или пратус, они бы диктовали завещание для своих гаремов. Кратос делится наблюдениями, которые могут помочь собратьям победить противника. Это для нее первостепенно.