Серая мышка

Глава 19

Я такая ранимая. Каждое обидное слово врезается в мою душу и остается там на веки вечные. Временами, от нечего делать, я вспоминаю каждое оскорбление, придирку, ругательство. Вспоминаю людей и состояние, в котором были произнесены эти слова. Иногда плачу, иногда стыжусь.

Я выросла в трудной семье. Нет, мои родители не были пьяницами или наркоманами, я не была дрянной девчонкой. Мы просто тихо ненавидели друг друга.

Впервые я задумалась над этим, когда родители стали задерживаться на работе. Я тогда не придала этому значения. Потом мама в ссоре со мной заявила, что наша семья это ад, и ей проще пахать весь день, чем провести с нами вечер.

Поначалу я не понимала, что делаю не так. Мне казалось, я идеальная дочь. Хорошие оценки, помощь по дому. Мама все чаще и чаще злилась на меня. А я все больше и больше не понимала за что.

Как то Гарри позвонил мне около трех часов ночи. Тогда мы были недавно знакомы. Маме он никогда не нравился. Она говорила, что богатство его родителей сделало из парня бесцельного отброса общества. Она зашла ко мне в комнату и попыталась отнять телефон. Она сказала, что я мешаю ей спать, сказала, что я унижаюсь перед этим балбесом. Наверное, у нее был тяжелый день, потому что дальше она посыпала на меня фразами из моего же дневника. "Я так люблю его", "Почему он этого не замечает". В ее голосе было столько сарказма, что я не смогла больше сдерживаться. Тогда я впервые дала ей отпор. Я закричала. Закричала настолько сильно, насколько могла. Я плакала, нет, рыдала. Захлебывалась в слезах. Она посягнула на самое ценное и высмеяла это. Тогда я впервые сказала, что ненавижу ее, а она впервые сказала, что у нее больше нет дочери. Эта женщина вышла из моей спальни и закрыла за собой дверь.

Я такая ранимая. Она знала об этом.

Папина дочка. Именно такой я являлась. Поначалу папа защищал меня. Защищал от собственной жены, моей матери. Он выслушивал все ее претензии и почти никогда не спорил. Этого и не требовалось, потому что с отцом мама практически не ссорилась. После каждого скандала он приходил ко мне в комнату. Я лежала на кровати и плакала в подушку. Он оправдывал ее. Он говорил: "Мне что этот пальчик уколоть, что этот. Одинаково больно." А успокоив, шел к матери и оправдывал меня. Папа был миротворцем в нашем доме. Пока однажды не сорвался.

Тогда мы с Гарри гуляли до полуночи. Дозволено было до десяти. Я вошла в дом и никого не увидела. "Класс", - подумала я, "Наверное уже спят". На цыпочках поднялась по лестнице и открыла дверь в комнату. На кровать падал лунный свет из окна. На ней сидел папа и держал фотографию в руке. Он смотрел на нее с такой грустью и, не отрываясь, произнес: "Я так устал". Я подошла ближе и рассмотрела фотографию. Там была вся наша семья. Мне здесь от силы десять. Это Рождество. "Опять шаталась с этим Гарри?" - Я молчала, "Не отвечай, знаю, что это так. Ты изменилась. Он тебя изменил. В худшую сторону".