парень из квартиры на против

Часть 8

Месяц назад.

      Арсений открывает дверь, услышав звонок, и за ней обнаруживает подростка, который смотрит хмуро, исподлобья, недружелюбно, словно это не он пришёл, а к нему. Попов едва заметно улыбается уголком губ, приваливается плечом к дверному косяку в вальяжной манере, чуть вздёргивает бровь.

— Привет, ты что-то хотел? — спрашивает первым, перебивая мальчишку, который уже рот открыл, чтоб начать. Антон вздыхает, борется с желанием закатить глаза, потому что это как-то, ну, не очень красиво будет, особенно учитывая, что он пришёл с просьбой. Пидор прожигает его взглядом, обводит с ног до головы, прикусывает нижнюю губу, скрещивает руки на груди и терпеливо ждёт продолжения диалога.

— Можно немного соли одолжить? — с трудом выуживает из себя слова юноша, явно отправленный сюда не по своей воле. В одной руке он сжимает пустую стеклянную банку из-под кофе с остатками соли, вторую прячет в кармане мешковатой чёрной кофты.
— Конечно, — тут же отзывается Попов, забирая у него банку и возвращая её уже полной до горлышка.
— Спасибо, — говорит из приличия, хоть и не привык пользоваться этим словом. Поднимает робкий взгляд, смотрит в голубые глаза. Арсений ему улыбается спокойно и как-то по-домашнему. Антон неловко улыбается тоже, думает на задворках о том, что Попов, наверное, не такой уж и плохой человек, каким его рисуют сплетни, основанные на ориентации.

      Арсений смотрит вслед удаляющемуся от него худому силуэту и слегка щурит голубые глаза. Он думает, что ему жаль, что этот мальчишка не улыбается чаще, потому что ему идёт. Арсений вообще нередко думает о нём, потому что видятся часто.

      Антон думает, что устал. От всего. От всех.

      От мамы, которая расстраивает его своим отношением. В детстве казалось, что её увлечение алкоголем — это временное, что ей просто нужно время, чтобы прийти в себя, но вот ему уже почти семнадцать, а мать осталась всё той же, что и пять, шесть, семь лет назад...

      От Славы, мысль о котором заставляет его почувствовать себя загнанным в угол зверьком. Он стал реже выходить на улицу, старается не задерживаться допоздна, не ходить в свою квартиру, сидеть в своем островке безопасности — квартире напротив.

      И он устал от Арсения. Если поначалу тот постарался включить режим «ничего не произошло» и вёл с ним какие-то отвлечённые разговоры, то сейчас, видимо, наконец осознав всю глубину своего поступка, выглядел виноватым и старался лишний раз не докучать своим присутствием. Антон вроде и радоваться должен, что от него отстали, да только он теперь слишком часто оставался один — совсем один — и отсюда вытекало следующее: