И грянул гром.

Часть 8

-Мужество- это не отсутствие страхов, а борьба с ними, Драко.

Он внезапно оказался в полной тьме. Не понимает, где находится, откуда голос, на чём он стоит, твою мать, что происходит.

Грудь словно сжата в тисках. Сердце колотится о грудную клетку с готовностью сломать рёбра. На лбу холодная испарина.

-Мама?

Мама.

Как он это ненавидел.

Мама, мама...

Нарцисса, её тревожные глаза. Наполненные, словно утонувшие в невыплаканных слезах.

Мамамама.

Её руки.

До ужаса.

До истерики.

Нет.

Нетнетнетнетнетнет

-Мама!

Малфой судорожно оглядывался, не разбирая, откуда идёт звук, в абсолютной кромешной темноте, часто моргал, желая прояснить взгляд, словно затянутый пеленой.

Он был как слепой щенок.

Почти в буквальном смысле.

Никто ему не ответил. Никто и ничто, что бы оно ни было.

Н и ч е г о

Он не знал, кричать ли, молчать ли. Страх, словно анаконда, медленно и мучительно полз по ногам к паху, в животе, через рёбра, в глотку, в попытке вырваться рёвом наружу.
В голове отчаянно стучала кровь, что-то орало больному сознанию голосом отца.

-Всё, что происходит сейчас- твоя вина.

Грозное сопрано повисло в воздухе, заполняя пространство, как угарный газ, перекрывало доступ к кислороду, смыкая длинные когтистые лапы на шее.

Нет.

Я ещё раз говорю: нет.

Ты слышишь меня, отец?

Конечно, ты меня слышишь. Ты заполняешь моё существо. Мой разум. Моё тело. Паразитируешь его, уничтожаешь, растворяешь в скорби, словно в серной кислоте. Мучитель.

Я помню. Я всё помню.

Я не виноват, отец.

Поэтому ты гниёшь в темницах Азкабана, а не я.

Винавинавинавина

Пронизывала солнечное сплетение тончайшей иглой. Боли практически нет, но есть чувство, что сейчас внутренности аккуратно извлекут слабым, но настойчивым движением рук, и свалишься замертво. Закроешь глаза и больше не очнёшься.