За кадром

Под землёй

Тук. Тук. Тук тук. Тук-тук.. Тук-тук... Сердце медленно возвращается в привычный ритм. С тридцати ударов в минуту частота его сокращений возрастает до семидесяти двух. Каждый бум крови тупой иголкой отдаётся в каждом капилляре. Особенно неприятно это ощущается в кончиках пальцев. По хребту к шее проходит волна жара. Засохшие чернила больно стискивают кожу. В левом плече начинает саднить. Веки рефлекторно сжимаются из-за пляшущих на их внутренней стороне разноцветных, преимущественно синих пятен. Эти пятна выстраиваются в калейдоскоп. По лиловому небу летят жёлтые птицы. В красном море плавают зелёные дельфины. На голубом лугу бегают оранжевые овечки... Овечки... Овечки?...

Заткнутые чёрными пробками засохших чернил уши в состоянии слушать лишь сердце и лёгкие. Странно. Всю жизнь ей говорили слушать своё сердце, и что? Что значат эти бум-бумы? Они значат лишь то, что она жива. Это хорошо. Это объясняет то, почему так больно. Погодите, больно? Откуда? Как? А-а... Точно... Падение. Конечно. Она упала. Пролетела более тридцати метров и каким-то чудом осталась жива. Поразительно, не правда ли?

С пересохших, слипшихся между собой губ сорвалось скрипучее мычание. Звучит так, будто она - дверь. Забавно. Дверь по имени Элеонора. Ха-ха. Не смешно.

Левая рука предприняла попытку двинуться. Получилось. В плечо будто ударил молоток, утыканный острыми гвоздями. Губы, повинуясь сокращению своих мышц, разлепились и обнажили два ряда сжатых зубов. Из недр тела вырвался горловой стон боли. Похоже, вывих. Наверное, от удара о жидкость, с такой высоты нетрудно и череп проломить. А у неё только вывих. Если это вывих. Повезло ей.

Правая рука порадовала Элеонору больше своей сестры-близняшки. Она покорно поднялась, сделала упор ладонью на деревянный пол, всё такой же скрипучий и небезопасный, и разогнулась в локте, приподнимая всё остальное тело. Ноги согнулись в коленях и разделили общий вес на три конечности. Голова с полностью слипшимися в одну толстую и неровную палку волосами поднялась. Зелёные глаза, наконец, открылись.

Первым изображением после разноцветных пятен, что получил мозг, был вид на совершенно не знакомый Элеоноре коридор, хотя она могла поклясться, что за несколько лет работы в этой студии знала каждый проход и каждую дверь. Однако ж нет, эта кишка с развилкой в конце была ей совершенно чужой.