Подмена

Первая глава

Вся моя жизнь идет кувырком с того самого момента, когда я опоздала с рождением на двадцать минут. Именно столько понадобилось моему непутевому братцу, чтобы оказаться снаружи и крикнуть об этом всей палате раньше меня. Этот факт удручает меня вот уже двадцать лет. Именно столько я терплю Глеба Ржевского, своего старшего (всего на каких-то двадцать минут!) брата. Мы с ним близнецы, и этот факт мне никогда не нравился. Вообще. Абсолютно. Не было в этом той самой вишенки на торте.

С малых лет я прознала весь сок жизни с братом сначала в одной комнате, потом в одной квартире. Мама всегда, что странно, становилась именно на сторону Глебки, а папа, за что я ему искренне благодарна, на мою.

Как бы сильно я не хотела открутить своему старшему собрату голову, я его люблю. И именно эта мысль сотни, а то и тысячи раз, спасала меня от его убийства, которое я спланировала еще в пять лет. Тогда смерть от удара пластмассовой лопаткой казалась мне скучной, да и успеха в этой операции было мало. Поэтому я попросила папу купить мне футбольный мяч. В те годы с меткостью у меня были проблемы. Мириться с этим я не могла, и папа отдал меня в футбольную секцию, где я была единственной девочкой. Зачем я изначально пошла учиться правильно бить мяч, никто не знал. Кроме меня и самого мяча, естественно. Через неделю меня оттуда забрала мама. Ругающийся пятилетний ребенок ей не нужен был. Хватало Глебки и его хоккейных заморочек.

Тогда мне было жутко обидно. Мама делала все, чтобы Глеб посещал тренировки. Покупала ему дорогущую форму, отправляла в спортивные лагеря со всей остальной командой, а я ... я сидела на попке ровно и училась готовить ореховые пирожные, зная, что у Глебки аллергия на орехи. Жестоко? Не думаю. Честно? Более чем.

Сейчас пару дней назад я наткнулась на видео о том, что старшие дети — сущие ангелы, а младшие — потенциальные убийцы и монстры. Ха-ха! Моя мама открыла этот секрет, когда мне и Глебу было десять. На дне рождении нашего двоюродного брата мой братец зарекомендовал себя милашкой-очаровашкой, а я злюкой и врединой, что съела мишку из птичьего молока, предназначавшегося имениннику.

— Ты монстр! — так и прокричал семилетний Петр, тыкая в меня пальцем, измазанным в крем. И, судя по тому, как мы общаемся с ним сейчас, в своих выводах он остался верен себе.

Отвлеклась. Вернемся к главному.

Когда мне было восемь, папа меня снова вернул в футбол. Правда в небольшую девчачью команду, которой управляла Зоя Дмитриевна. И до сих пор управляет. Держит нас в ежовых рукавицах и спуска не дает. Она для нас плохой полицейский, который постоянно держит кнут в руках.