Сальма

Глава 6

Мои мысли в тот день были переполнены самыми различными образами. Я практически не понимала того, что я на самом деле чувствую.

Странно думать о том, что кто-то ещё помимо меня тоже остаётся жив только благодаря своим врожденным инстинктам, которые сковывают его. В тот момент мне очень хотелось бы их отключить. Жаль, что я не могу понять, как именно выглядит моё собственное тело. Каким его видят другие? Может, если я ещё потренируюсь, я смогу это понять. В любом случае, до полных ответов, я думаю, ещё очень далеко. По крайней мере, то, что я сейчас получаю - не более чем какие-то сложные абстракции, складывая которые вместе я путаюсь ещё больше. В новую единицу времени они приобретают совершенно иной смысл, и это меня напрягает. Меня удерживают ещё и те люди, которые любят меня. Например моя Подруга и Брат. Боюсь очень сильно разочаровать их, если умру.

Порой эти цвета сводят меня с ума. Я очень устала от них. Хочу, чтобы мой мир стал черно-белым, тогда мне не пришлось бы изо всех сил заставлять себя сконцентрироваться на объекте, чтобы понять, что именно я вижу. Боюсь, что моё же сознание таким образом обманывает меня, подсовывая не то, что есть в действительности.

Хочу внимательно изучить строение своего мозга. Хочу посмеяться над тем, что эта кучка странной жижи, напоминающей слепленные комки разбавленного водой мяса, резины или желатина - действительно и есть мой мозг. И эта кучка способна выдавать то, чего не видела никогда за все время своей эксплуатации, чего еще никогда не было на этой планете.

Глаза болят. Это серый цвет. Все виды моей боли либо мерзко-жёлтого, слабо отдавающего то горчичным, то химозно-зеленым; либо же это мягкий серый цвет. Наощупь серый, как слипшаяся искусственная шерсть ужасного качества на старой мягкой игрушке. А иногда как рассыпчатый и немного влажный кинетический песок. Да, именно так ощущается серый. А вот его запах и вкус сливаются во что-то единое. Во что-то одновременно и уютное, и мокро-неприятное. Как будто ешь печенье, которое сначала обмакнули в апельсиновый сок, а потом снова засушили. Можно сказать, что серая боль меня никогда особо не напрягала, в отличие от жёлтой.

Я внезапно осознала, что все, кто действительно мне нравился до холода в груди, были в одинаковых цветах. Чаще темно-синий, зелёный, как полувыгоревшая от долгого нахождения на солнце листва, и бежевый, постепенно перетекающий в молочный или наоборот в более тёмный коричневый.