Я не кукла

1

Телефон зазвонил, когда Дженни, уложив близнецов, спускалась по лестнице. Недовольно ворча, она крепче прижала к себе шестимесячного Ники и сбежала по ступенькам в холл. Поднеся руку к телефонной трубке, она вдруг остановилась, увидев свое отражение в зеркале над столиком для телефона. Господи, на кого я похожа! – с досадой подумала она. Закрученный на макушке узел светлых волос съехал набок, выбившиеся из него пряди намокли и в беспорядке свисали вдоль раскрасневшегося лица и шеи, на голубой блузке темнели мокрые пятна – следы купания трех малышей. Да еще Ники определенно стремился усугубить общую картину, дергая за пуговицы в попытке добраться до ее груди. Он никогда не страдал отсутствием аппетита и как всегда проявлял нетерпение.
– Нет. – Дженни мягко, но решительно отцепила пальчики малыша от блузки. – Подожди. – Она поцеловала сына в пушистую головку и сняла трубку, все еще хмуро глядя на свое отражение.
– Алло? – рассеянно спросила она. Поглощенная другими мыслями, Дженни не заметила короткой паузы перед тем, как на другом конце провода прозвучал осторожный ответ:
– Дженни? Это Айрин.
– Привет, Айрин! – От приятной неожиданности выражение лица в зеркале смягчилось, и Дженни вдруг осознала, какой у нее был сумрачный вид. От этого она снова нахмурилась, на этот раз озадаченно, подумав о том, что в последнее время это происходило с ней слишком часто.
– Ники, подожди немного, пожалуйста, – сказала она дергающему ее блузку малышу.
Он недовольно посмотрел на мать, и та, поддразнивая, ответила ему нарочито сердитым взглядом, в то время как ее синие глаза светились любовью. Быть может, он был самым своенравным и капризным из троих детей, но она обожала его, как, впрочем, и всех остальных. Да и могло ли быть иначе, если каждый раз, когда она заглядывала в эти серые, с сизым оттенком глаза, ей казалось, что это Тэхен смотрел на нее?
– Разве твои отпрыски еще не спят? – недовольно спросила Айрин.
Она не скрывала, что дети раздражали ее. Айрин была олицетворением светской женщины. У нее не было времени для детей. Высокая, стройная, рыжеволосая, изысканная – она шагала по жизни совсем не так, как Дженни – жена, мать, хозяйка дома. При этом Айрин оставалась лучшей подругой Дженни, хотя, возможно, в этом утверждении таилось некоторое преувеличение. Скорее, она была единственной подругой, с которой Дженни поддерживала дружескую связь еще со школы. Да и из всех приятельниц только она жила сейчас в Лондоне, как и Дженни. Остальные обосновались на родине, в Чешире.
– Двоих уже уложила, сейчас буду укладывать третьего, – объяснила Дженни. – Ники надо покормить, но он может подождать, – добавила она, чтобы умиротворить Айрин.
– А Тэхен? – спросила Айрин. – Он уже дома?
Почувствовав в тоне подруги еще большее неодобрение, Дженни улыбнулась. Айрин и Тэхен не ладили между собой. Каждый раз, когда им случалось оказываться в одной компании, между ними словно проскакивали враждебные искры.
– Нет, – ответила Дженни и добавила улыбаясь: – Можешь спокойно обзывать его, как хочешь. Он не услышит.
Это была шутка, причем не новая. Дженни всегда позволяла Айрин изливать свою неприязнь к Тэхену, когда того не было рядом. Это давало подруге возможность освобождаться от тех слов, которые она хотела бы высказать ему в лицо, на что у нее никогда не хватало смелости. Но на этот раз в ответ на разрешение последовало странное молчание, и Дженни вдруг почувствовала в легком потрескивании в телефонной трубке необъяснимое напряжение.
– Что-нибудь не так? – резко спросила она.
– Черт, – пробормотала Айрин. – Да. Можно сказать, да. Послушай, Дженни, я чувствую себя, как последняя сволочь, но ты имеешь право…
Как раз в этот момент на лестнице появилась маленькая фигурка в забавной пижамке, воображающая себя пилотом истребителя, стреляющим из пушек, и заскользила вниз. Ники, увидев старшего брата, издал вопль ликования.
– Я хочу пить, – сообщил пилот в ответ на вопросительный взгляд матери и “улетел” в направлении кухни.
– Послушай, – нетерпеливо сказала Айрин, – я слышу, ты там занята. Я перезвоню тебе позже, может быть, завтра. Я…
– Нет! – перебила Джон. – Не смей вешать трубку! – Она почувствовала, что Айрин хочет сказать что-то очень важное. – Подожди минутку, я сейчас освобожусь.
Положив трубку на столик, Дженни поспешила за старшим сыном. Невысокая, но изящная, в белых эластичных брюках, облегающих красивые длинные ноги, в белых носках и кроссовках, Дженни выглядела удивительно стройной и подтянутой, особенно если учесть, что она выносила и родила троих детей. Правда, надо сказать, что этому способствовали регулярные занятия в местном спортивном центре плаванием и аэробикой и время от времени игра в бадминтон.
– Пойман с поличным! – заявила она шестилетнему сыну, запустившему руку в коробку с печеньем, бросив на него суровый взгляд, от которого тот залился краской, и нетерпеливо добавила: – Ладно уж, бери, и возьми одно для Юны. Но никаких крошек в постели! – крикнула она вдогонку, когда мальчик с радостным воплем помчался прочь, боясь, как бы мать не передумала.
Кухня была уютной и просторной – настолько просторной, что в одном из ее углов поместился сетчатый манеж. Дженни посадила туда Ники, сунула ему соску и вернулась к телефону.
– Все в порядке, – сказала она, распутывая телефонный шнур, чтобы устроиться поудобнее на нижней ступеньке лестницы. – Ты слушаешь, Айрин?
– Да. – Ответ прозвучал жестко. – Почему ты не наймешь кого-нибудь, кто помог бы тебе с детьми? – раздраженно спросила Айрин. – Иногда они просто невыносимы!
– Я передам это Тэхену, – пригрозила Дженни, не обижаясь всерьез. Айрин была лишена материнских инстинктов, с этим приходилось мириться. Дженни материнство доставляло радость, и она не стыдилась признаться в этом. – Я предпочитаю, чтобы дом принадлежал только мне. Когда в нем прислуга, чувствуешь себя так, будто у тебя все время гости. Я не могу расслабляться в присутствии посторонних.
– Ну-ну, продолжай расслабляться, – с издевкой сказала Айрин, – того и гляди, совсем уснешь! Ради Бога, Джен, когда ты перестанешь строить из себя спящую красавицу и раскроешь глаза?
– Раскрою глаза?
Дженни нахмурилась, совершенно не понимая, что заставило Айрин предпринять такую атаку. Тяжелый вздох докатился до ее слуха.
– Дженни, – спросила подруга, – где сейчас Тэхен?
– Он задержался на работе, – ответила она, все больше мрачнея.
– С ним это часто бывает в последнее время, не так ли?
– Ну, да. Но он очень занят этими делами с фирмой Намджуна. Разве ты не знаешь об этом? – напомнила Дженни. – Я сама слышала, как вы обсуждали это, когда ты последний раз обедала у нас…
– С Намджуном было покончено несколько месяцев назад, Дженни! – выдохнула Айрин.
Несколько месяцев назад? Неужели прошло несколько месяцев с того обеда? Она надула губы, припоминая. Ники было около… около трех месяцев, вспомнила Дженни. Итак, это было три месяца назад! Боже мой, куда уходят дни, недели, месяцы?!
– Алло, Айрин! – воскликнула она. – Ты должна в ближайшее время прийти к нам на обед. Я и не думала, что так давно не видела тебя! Я поговорю с Тэхеном, и мы решим, когда…
– Джеми! – В голосе Айрин прозвучало неприкрытое раздражение. – Я звоню не для того, чтобы вытянуть из тебя приглашение на обед. Хотя на твои обеды стоит ходить. Не представляю, как ты умудряешься их устраивать, – добавила она еще более едко. – С этим домом и тремя сумасшедшими детьми, которые требуют внимания, не говоря уж о такой себялюбивой свинье, как…
Оседлала своего любимого конька, подумала Дженни отключаясь. Айрин всегда возмущалась тем, что Дженни практически одна вела домашнее хозяйство, а Тэхен совсем не помогал ей. Разве она могла понять, как он занят, как тяжело ему одновременно делать карьеру и заботиться о большой семье? Она не понимала, что Дженни вовсе не осуждала мужа за задержки на работе, ведь все это он делал для них – для нее и детей, для их будущего.
– …и я не могу позволить, чтобы это продолжалось дальше… не рассказать тебе, Дженни. В конце концов, ты моя подруга. И настало время раскрыть тебе глаза на то, что происходит у тебя под носом…
– Алло, подожди минутку! – включилась Дженни, осознав, что полностью потеряла нить разговора. – Я, кажется, что-то упустила. Что происходит у меня под носом? О чем, ты считаешь, я должна знать?
– В самом деле? – вскричала Айрин. – Ты вся в этом! Отключаешься, когда тебе пытаются сказать нечто важное. Проснись, Дженни, ради Бога! Раскрой глаза!
– Раскрыть глаза на что? – Дженни начала проявлять нетерпение.
– На то, за какого ублюдка ты вышла замуж! – заорала Айрин. – Черт, Дженни, он тебя просто дурачит! Тэхен вовсе не работает допоздна, а проводит время с другой женщиной!
Слова хлестнули Дженни, заставив вскочить на ноги.
– Что, прямо сейчас? – спросила она и поняла, что вопрос прозвучал глупо.
– Нет, конкретно не сейчас, – с некоторой запинкой ответила Айрин, очевидно удивившись тупости вопроса. – Иногда, – уточнила она. – Не знаю, как часто! Знаю только, что у него роман. И, кажется, всему Лондону известно об этом, за исключением тебя!
Дженни не ответила. Воздух застыл в ее легких, тугой комок встал в горле, оцепенение медленно охватило ее тело, будто кто-то дал ей успокоительное, чтобы смягчить удар.
– Извини, Дженни… – хрипло сказала Айрин, почувствовав ее шоковое состояние. – Не думай, что это мне нравится, независимо от того, что… – Она хотела сказать, что всегда возмущалась ее мужем и сейчас должна была бы радоваться его падению, но все-таки сдержалась. Айрин не любила Тэхена. Он тоже не любил ее. Ни тот, ни другой не скрывали, что терпят друг друга только ради Дженни. – И не думай, что я стала бы рассказывать тебе все это, если бы не была в этом уверена, – вызывающе добавила она в ответ на затянувшееся молчание подруги. – Их видели вместе в городе. В ресторанах. И это не было похоже на деловые встречи. Но хуже всего то, что я видела их собственными глазами. Мой нынешний приятель живет в том же доме, что и эта Ци Лиён, – объяснила Айрин. – Я видела, как она и Тэхен выходили…
Дженни перестала слушать, углубившись в себя и вспоминая моменты, делавшие то, о чем сказала Айрин, слишком вероятным, чтобы можно было просто отмахнуться от ее слов, как от злых сплетен. Нужно было давно обратить внимание на некоторые ситуации, но она была слишком погружена в лихорадочную рутину быта, чтобы замечать что-либо, слишком доверяла человеку, в любви которого к ней и к детям она никогда не сомневалась.
Но теперь она прозрела. Вспомнила, как часто он находился в плохом настроении в последнее время, огрызался на нее и на детей. Иногда он оставался по ночам работать в своем кабинете, вместо того чтобы делить с ней постель.
Дженни ощутила приступ дурноты и закрыла глаза. Другие картины всплыли в ее памяти: часто она сама была слишком утомлена, чтобы отвечать на его желание. Недели и месяцы горькой взаимной неудовлетворенности, разочарований, непонимания.
Но ей казалось, что они справились с этой проблемой! В последнюю неделю или две, когда Ники не просыпался по ночам и она не чувствовала себя такой усталой, все опять пришло в норму. Всего лишь несколько дней назад у них была чудесная ночь, и она опять трепетала в объятиях Тэхена.
О Боже!
– Дженни …
Нет! Она больше не в состоянии слушать все это.
– Мне надо идти, – хрипло выдавила Дженни. – Меня ждет Ники.
Ей ни к чему выслушивать подробности. В ее памяти возникли детали куда более убийственные, чем проявление раздражительности или даже сексуальное охлаждение. Дженни вспомнила, как однажды, собираясь стирать, почувствовала тонкий запах дорогих духов, исходящий от одной из его рубашек. Это был тот же самый запах, который она безотчетно ощущала, целуя его, когда он вечерами поздно возвращался домой, – запах другой женщины.
Дура!
– Дженни, подожди, пожалуйста. Я…
Трубка с грохотом упала на рычаг. Дженни, словно с налитым свинцом телом, снова опустилась на ступеньку. Ее Тэхен с другой женщиной! Тэхен, обнимающий другую…
К горлу подступила тошнота. Дженни подняла руку, чтобы прикрыть рот, но пальцы сами собой собрались в кулак, и побелевшие костяшки больно прижали ее холодные дрожащие губы к стиснутым зубам.
Телефон зазвонил снова. Усталый плач донесся из кухни и добавился к назойливому трезвону. Дженни поднялась. Странное спокойствие охватило ее. Она подняла и тут же положила трубку на рычаг. Затем сняла ее снова и, оставив лежать на столике, прошла в кухню.
Ники заснул сразу после кормления. Он свернулся калачиком, выпятив круглую попку и подложив под пухлую щечку маленького игрушечного мишку. Дженни долго стояла, ничего не видя перед собой. В ее сознании, казалось, воцарилась пустота.
Как во сне, она вышла из комнаты Ники и, проходя мимо, заглянула в комнаты близнецов. Ёнджун спал как обычно, сбросив одеяло и свободно раскинув по подушке руки. Дженни наклонилась и, прежде чем осторожно подтянуть одеяло, запечатлела легкий поцелуй на щеке своего старшего сына. Ёнджун больше других детей был похож на отца: темноволосый, с резко очерченным подбородком, высокий и крепкий для своего возраста. В этом возрасте Тэхен выглядел так же: Дженни видела фотографии в альбоме его матери. В лице Ёнджуна уже сейчас читалось упорство в достижении цели – такое же, как у его отца.
Сердце Дженни сжалось, но она проигнорировала это неприятное чувство и, повернувшись, пошла в другую комнату, где спала дочь. Юна была полной противоположностью своему брату-близнецу. Входя к ней утром, можно было быть почти полностью уверенной, что она спит, не шелохнувшись, с вечера в той же самой позе. Шелковые волосы Юны рассыпались по подушке, как солнечные лучи. Отец откровенно обожал свою синеглазую принцессу. А не по летам сообразительная маленькая леди знала это и использовала в полной мере.
Неужели Тэхен мог сделать то, что больно ранило бы его маленькую девочку или уронило бы авторитет в глазах старшего сына? Неужели он посмел рисковать всем этим ради такой вещи, как секс?
Секс? Пугающая догадка заставила Дженни вздрогнуть. А вдруг это больше, чем секс. Может, он ничего не в силах поделать с собой. Может быть, это любовь. Настоящая любовь – такая, ради которой мужчины готовы забыть все.
Но может, все это глупая ложь. Черная злонамеренная ложь! А она нанесла ему тяжкое оскорбление, приняв это за правду.
Но нет. Дженни снова вспомнила запах духов и те случаи, когда он не ночевал дома, ссылаясь на дело с Намджуном.
Будь проклят этот Намджун!
Она повернулась, вышла из комнаты Юны и направилась в спальню, где всего лишь на прошлой неделе они вновь обрели друг друга. Той ночью все опять было прекрасно, впервые за многие месяцы. Что же произошло на прошлой неделе, что заставило его вдруг вновь вернуться к ней? Дженни попыталась сосредоточиться. Вот что произошло! Обеспокоенная отношениями с мужем, она решила кое-что предпринять. Дженни отправила детей ночевать к матери Тэхена. Потом приготовила его любимое блюдо, поставила на стол лучший сервиз, зажгла свечи и встретила его в изящном платье, с поцелуем, который обещал так много…
Тогда Дженни даже не обратила внимания на его сжатые челюсти и легкое подергивание щеки, которое всегда выдавало его волнение. Но она вспомнила об этом теперь, с болью оглянувшись назад. Закрыв глаза в тишине спальни, она представила напряженное худощавое лицо мужа и этот маленький нерв, который начал дрожать, как только ее руки обвили его шею и она соблазняюще прижалась к нему.
О Боже! Вновь подступила тошнота. Дженни, запнувшись о порог, вышла из спальни, спустилась по лестнице и направилась в гостиную, едва ли сознавая, что делает. Перед ее глазами продолжал стоять образ Тэхена в тот вечер. Она вспомнила напряжение, с которым он сжимал ее плечи, стараясь сохранить дистанцию между ними, и страдальческое выражение, промелькнувшее в его серых глазах при взгляде на ее зовущие губы. Тэхен судорожно вздохнул, и дрожь пробежала по его телу, когда она прошептала:
– Я люблю тебя, Тэхен. Прости за все огорчения.
Закрыв глаза, он судорожно сглотнул и сжал губы. Затем притянул ее ближе и обнял, спрятав лицо у нее в волосах. И не сказал ни слова: ни ответного извинения, ни ответного признания в любви – ничего.
Но потом все было замечательно. Воспоминание об этом с болью отозвалось где-то у нее в глубине. Что бы ни было у Тэхена с другой женщиной, он все еще хотел ее, Дженни. Хотел со страстью. Ни один мужчина не мог бы так притворяться.
Или мог? Интересный вопрос. Что вообще она знала о мужчинах и их сексуальных побуждениях? Ей только исполнилось семнадцать, когда она познакомилась с Тэхеном. Он был ее первым и единственным любовником. Она Ничего не знала о других мужчинах. И о своем собственном муже, видимо, тоже.
Взгляд Дженни остановился на ее отражении в зеркале над белым мраморным камином. Она была бледной, немного напряженной, но, в общем, выглядела нормально: никаких следов потрясения. Просто Ким Дженни, урожденная Ли. Двадцать четыре года. Мать. Жена – некоторым образом. Она горько улыбнулась – надо смотреть правде в глаза.
– Ты хотела его, – сказала она вслух своему отражению. – И ты получила его – всего за шесть коротких месяцев! Неплохо для наивной семнадцатилетней девочки. Тэхену тогда было двадцать четыре года. Достаточно умудренный жизнью, – насмешливо продолжала Дженни, – и попался на старый, всем известный трюк!
На самом деде все было не так, и она не имела права клеветать на себя. Она была совершенно невинна, когда познакомилась с Тэхеном. Это произошло во время первого в ее жизни посещения настоящего ночного клуба вместе с толпой одноклассниц, которым казался забавным ее страх. Она панически боялась, что спросят, сколько ей лет, и откроется, что она еще не достигла возраста, установленного правилами.
– Пойдем, Дженни! – подзадоривали они ее. – Если тебя спросят, обманешь их, как мы. Вот и все!
Подруги придумали ей новую дату рождения, которую она твердила в уме до тех пор, пока они благополучно не вошли в тускло освещенный роскошный зал ночного клуба. Но даже там она вздрагивала, как испуганный кролик, каждый раз, когда кто-нибудь из вышибал проходил мимо, почти готовая быть выброшенной на улицу одним из тех, кто следил за порядком. Лишь постепенно, танцуя вместе с остальными, потягивая белое вино, она расслабилась.
Она заметила Тэхена, как только он вошел в клуб. От него исходило особое обаяние. Высокий, худощавый, с аккуратно причесанными темными волосами он был красив так, как бывают красивы кинозвезды. Подруги Дженни тоже обратили на него внимание и захихикали, когда он начал проявлять чрезмерный интерес к их танцующей группе. Но он смотрел именно на Дженни. Ее светлые длинные волосы естественными волнами падали на плечи. Хорошенькое личико было умело подкрашено гораздо более опытной в этих вопросах Джису. Изящная фигурка обтянута черной мини-юбкой Джису и красной короткой блузкой, дразнящей проблеском узкой полоски живота, когда Дженни изгибалась в ритме твиста. Если бы родители увидели ее одетой подобным образом, они, наверное, умерли бы от ужаса. Но они оставили ее на этот уик-энд у Джису, а сами уехали навестить родственников и не имели понятия, чем занималось в их отсутствие единственное, появившееся у них в позднем возрасте дитя.
Именно к Дженни подошел Тэхен, когда начался медленный танец, коснулся ее плеча и повернул лицом к себе, глядя на нее с улыбкой – спокойной, уверенной, обаятельной, как и он сам. Чувствуя зависть других девушек, она без единого слова позволила ему обнять себя. Дженни все еще помнила тот первый трепет от его прикосновения, от близости мужского тела.
Они танцевали целую вечность, прежде чем он заговорил.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Дженни, – смущенно ответила она и поправилась: – Ли Дженни.
– Будем знакомы, Ли Дженни, – сказал он и представился: – Ким Тэхен.
Пока она наслаждалась интонациями его красивого голоса, он притянул ее ближе, и его рука скользнула под блузку, заставив Дженни задохнуться от этого неожиданного обжигающего прикосновения к ее голой спине.
Он не сделал попытки поцеловать ее и не предложил уйти с ним. Зато взял номер ее телефона, пообещав вскоре позвонить. И всю следующую неделю она не отходила от телефона, в нетерпении ожидая его звонка.
Во время их первого настоящего свидания Тэхен повез Дженни покататься на машине. Он ездил на красном “форде”.
– Машина фирмы, – пояснил он с усмешкой, которую она никогда так и не смогла вполне понять.
Затем мягко, но настойчиво он заставил ее рассказать о себе, о семье, о друзьях. О том, что она любит и чего не любит. Услышав о ее желании изучать искусство в колледже с перспективой работать в рекламном деле, он спросил, сколько ей лет. Не в силах лгать, она виновато вспыхнула и сказала правду. После ее ответа Тэхен помрачнел и замолчал, а она, покусывая нижнюю губу, терзалась мыслями, что все пропало. Ее опасения, казалось, подтвердились, когда он отвез ее домой и с отсутствующим видом пожелал спокойной ночи. Она была в отчаянии. В течение нескольких дней она почти не могла ни есть, ни спать и была на грани истощения, когда неделю спустя он позвонил.
На этот раз Тэхен повел ее в кино. Они сидели рядом в полутьме зрительного зала и смотрели на большой экран, но она не видела ничего, поглощенная тем, что он был рядом, совсем близко. Она чувствовала исходящий от него тонкий терпкий запах. Его бедро было всего в нескольких дюймах от ее колена, его плечо слегка касалось ее плеча. Напряженно сжав руки, она боялась пошевельнуться, чтобы опять все не испортить, и потому испуганно вскрикнула, когда он взял ее за руку, судорожно сжатую в кулак. Тэхен мягко разогнул ее пальцы.
– Расслабься, – сказал он негромко, – я не собираюсь укусить тебя.
Весь ужас был в том, что наивная, как ребенок, не имея реального представления о том, что значит быть с мужчиной, она хотела его с безрассудством, которое, должно быть, было написано на ее лице. Видимо, поэтому Тэхен, пробормотав что-то, сильнее сжал ее руку и заставил себя снова обратить внимание на экран. Тем вечером он поцеловал ее, крепко и жадно, со страстью, которая подвела ее вплотную к запретной черте. Потом он отвез ее домой и чуть ли не силой заставил выйти из машины.
Тихий ресторанчик был выбран им как место следующего свидания. Во время ужина Тэхен, задумчиво смотря на нее, рассказывал о себе. Он работал коммивояжером в крупной фирме и по роду деятельности много ездил по стране в поисках новых контрактов, а потому иногда неделями не бывал дома. Он поведал ей о своем желании когда-нибудь создать собственную компанию, о том, что вкладывал свои комиссионные в акции, оставляя на жизнь небольшую сумму. Тэхен говорил ровно и тихо, так что ей пришлось слегка наклониться вперед, чтобы разбирать его слова, и все это время он не отрывал от нее взгляда, буквально пожирая ее глазами. К тому моменту, когда он отвез ее домой, она была готова к взрыву чувств, но все опять закончилось одним жадным поцелуем. Так прошло еще несколько свиданий, прежде чем в конце концов случилось неизбежное: самообладание покинуло его, и вместо кино, куда они договорились пойти, он привез ее к себе на квартиру.
После этого они редко стали бывать где-либо еще. Находиться рядом с ним, любить его превратилось в смысл ее жизни. Тэхен был теперь для нее важнее всего на свете – важнее отличных оценок в школе и мнения родителей, которые оказались не в силах ее образумить.
Дженни вспомнила, как три месяца спустя после их знакомства, стоя у дверей его квартиры, она ожидала его возвращения после почти двухнедельной поездки в Лондон.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Тэхен, увидев ее.
И только сейчас, почти семь лет спустя, она поняла, что он тогда вовсе ей не обрадовался. Его лицо было утомленным и напряженным, пожалуй, таким же, как в последние несколько месяцев.
– Мне надо было увидеть тебя, – объяснила она, доверчиво вложив свою ладонь в его руку.
Все было, как всегда. Потом, пока Тэхен принимал душ, Дженни сварила кофе, и они выпили его в молчании. Он, одетый лишь в купальный халат, уселся в неуклюжее старое кресло, а она, как обычно, устроилась на полу у его ног.
Именно тогда Дженни сказала ему, что беременна. Тэхен не произнес ни одного слова. Она не смотрела на него, уютно прижавшись щекой к его бедру. Его рука машинально поглаживала ее волосы. Наконец он вздохнул: вздох был тяжелый и долгий. Наклонившись, он приподнял ее и посадил к себе на колени. Она свернулась калачиком у его груди. Как ребенок, подумала она сейчас. Как Юна, когда она ждет любви и ласки от своего папочки.
– Ты уверена в этом? – спросил Тэхен.
– Вполне, – ответила она, теснее прижимаясь к нему. В ее сознании он был осью, вокруг которой вращался ее мир. – Я купила тест на беременность, когда не пришли месячные. Он дал положительный результат. Ты думаешь, могла быть ошибка? – простодушно спросила Дженни. – Может быть, мне сходить к врачу, прежде чем мы решим, что делать?
– Нет, – отверг он эту идею. – Итак, ты беременна. Интересно, как это могло случиться? – задумчиво спросил он.
Она слегка опешила.
– Это твоя вина, – напомнила она ему. – Ты должен был позаботиться об этом.
– Да, это так, – признал он. – Что ж, по крайней мере у нас есть время, чтобы пожениться, пока весь город не узнал, почему нам приходится это делать.
Именно этого решения она и ожидала. Тэхен, ограждая ее от любых неприятностей, взял на себя все приготовления к свадьбе, включая разговор с ее родителями, которые были вне себя от жестокого разочарования в единственной дочери.
И только теперь, семь лет спустя, она поняла истинный смысл его слов: “У нас есть время, чтобы пожениться, пока весь город не узнал, почему нам приходится это делать”. Это означало, что иначе он не женился бы на ней.
Она поймала его своей юностью, невинностью, детским доверием и слепым обожанием. Тэхен женился на ней, потому что он чувствовал, что должен сделать это.
Любви там не было и в помине.
Звук поворачивающегося в замочной скважине ключа вернул ее к действительности. Дженни обернулась и бросила взгляд на стоящие на серванте часы в латунном корпусе. Была только половина девятого. Тэхен предполагал вернуться домой гораздо позже: он предупредил, что у него деловой обед. Горько усмехнувшись по поводу этого предупреждения, она подошла к открытым дверям гостиной.
Несмотря на то что он стоял к ней спиной, Дженни почувствовала напряжение в мышцах его шеи, в неподвижной линии плеч под черным пальто. Когда муж медленно повернулся и бросил на нее беглый взгляд, ей показались неестественными черты его бледного, посеревшего лица. Взгляд Тэхена упал на снятую телефонную трубку. Он подошел к столику, поставил на пол черный кожаный кейс и положил трубку на место. Дженни заметила, что его пальцы дрожали.
Видимо, Айрин позвонила ему. Испугалась, когда Дженни не захотела отвечать ей, и позвонила Тэхену, чтобы рассказать о том, что она сделала.
Он снова посмотрел на Дженни из-под полуопущенных век. Она немного помедлила, затем, не сказав ни слова, повернулась и вошла обратно в гостиную.
Он был виновен. Это было ясно как день.