Я не кукла

5

С некоторых пор мать Тэхена стала проводить больше времени с Дженни. Хотя она не упоминала вслух о том воскресенье, когда невестка на целый день ушла из дома, было ясно, что она не забыла об этом происшествии: это проявлялось в осторожности ее выражений, в том, как искусно она обходила в разговоре некоторые моменты.
Ким Соён гордилась своим сыном. Начав с довольно низкооплачиваемой работы, он без чьей-либо помощи сумел пробиться наверх и добился успеха, когда обстоятельства складывались против него. Но Соён прекрасно понимала, какие соблазны могли встречаться на пути мужчины, занимавшего такое положение, как Тэхен. В свои без малого тридцать два года он был уважаемой фигурой в мире бизнеса: своего рода вундеркинд в обличье кинозвезды.
Разумеется, женщины должны были интересоваться им – его внешность и способность делать деньги, казалось бы, из воздуха не могли не привлекать их. Соён, вероятно, догадывалась о причинах разлада в семье сына, хотя никто ничего не говорил ей, поэтому она старалась проводить больше времени с Дженни, ненавязчиво оказывая ей моральную поддержку. Дженни была благодарна свекрови, с грустью признавая, что Соён оказалась ее единственным другом в этом неожиданно ставшем враждебным мире.
Но все это лишь усиливало ее смятение, недовольство собой, раздражение по поводу своей никчемности, которую она вдруг осознала. Ее дом – предмет ее гордости – теперь перестал радовать ее. Он был хорош для нее, но не для Тэхена. Его жизненный успех подразумевал, что он заслуживал чего-то более внушительного – того, что отражало бы его благополучие. Дженни терзала себя воспоминаниями о том, как он несколько раз пытался уговорить ее переехать в более просторный и дорогой дом. И лишь теперь, взглянув на жизнь мужа с другой стороны, она начала понимать, почему он хотел этого. Неудивительно, что он никогда не приглашал домой своих коллег – должно быть, он просто стыдился того места, где жил!
Она злилась и на Тэхена за то, что он никогда не позволял ей войти в тот мир, который окружал его за пределами их дома. Может быть, она, глупа девчонка, и виновата в том, что совершенно не изменилась за последние семь долгих лет. Но он caм способствовал этому, пряча ее от всех как не соответствующую его облику элегантного преуспевающего бизнесмена.
Злость переходила в обиду, обида – в раздражение. Дженни стала вспыльчивой и несдержанной, неожиданно срываясь как раз тогда, когда окружающие старались быть внимательными и осторожными.
Что ты представляешь из себя, Дженни? – спросила она себя однажды вечером. Тэхен задерживался на работе. Это, наверное, было вызвано необходимостью. Вот уже несколько недель он возвращался домой ровно в шесть тридцать. Но Дженни нервничала из-за его отсутствия. Она хотела, чтобы он был дома, его присутствие поддерживало хоть как-то ее душевное равновесие. Ты не имеешь права обвинять во всем случившемся только его, сказала она себе. Ты существовала в каком-то забытьи. Была настолько погружена в свой маленький уютный мирок, что даже ни разу не поинтересовалась, какова жизнь Тэхена за пределами этого мирка! Ты знала, что он присутствует на деловых обедах. Вращается в определенных кругах, чтобы быть в курсе событий. Но тебе ни разу не пришло в голову поинтересоваться, должна ли ты находиться рядом с ним, помогать ему и поддерживать его! Ты даже не знала, что его дело с Намджуном закончилось, пока Айрин не сказала тебе! Ты вообще услышала о существовании Намджуна только потому, что однажды, когда ты стала жаловаться свекрови на то, что почти не видишь мужа, та вступилась за него: “Он занят этими делами с Намджуном! Разве ты не знала, как это для него важно?”
Нет, не знала и до сих пор не знаешь, потому что даже не пыталась узнать! Что связывает их в этом браке, кроме дома, постели и троих детей?
Я даже не красавица! – вздохнула она как-то утром, глядя в зеркало. Во всяком случае, не в классическом смысле этого слова. С фигурой все в порядке, особенно если учесть, что у меня трое детей. Ноги – тоже ничего. Но лицо не из тех, что способны остановить дорожное движение. Разве такое лицо должно быть у жены Ким Тэхена? Глаза слишком большие, нос чересчур маленький, рот какой-то по-детски беззащитный – словом, куколка. Кукла.
Дженни недовольно нахмурилась. А взглянуть на мои волосы. Она подняла их вверх, так что длинные волнистые пряди рассыпались золотистым веером. Я ношу эту прическу с того времени, когда была в возрасте Юны! Эти сказки о Питере Пэне! Да я ни в чем ему не уступаю! Я даже одета, как девочка!
Ну, так сделай что-нибудь с этим, подзадоривал внутренний голос. А почему бы нет? Она задумалась, охваченная внезапным желанием демонстративно сделать что-нибудь такое, чего Тэхен никак не мог ожидать от нее.
– Вот что я скажу тебе, Ники, – повернулась Дженни к мирно играющему на полу спальни малышу. – Я собираюсь полностью обновить свой гардероб! Мы попросим бабушку посидеть с тобой, А если она не сможет, ну, тогда… – Дженни упрямо выпятила пухлую нижнюю губу, совсем как Юна перед каким-нибудь решительным действием, – …тогда мы просто оставим тебя на твоего папу на целый день и пусть поварится во всем этом ради разнообразия!
Однако мать Тэхена с радостью согласилась присмотреть за малышом. Это охладило пыл Дженни, хотя ей очень понравилась идея прийти в ультрасовременный офис Тэхена и оставить сына на руках ошеломленного отца.
Успокойся, сказала она себе, сидя в такси по дороге в Лондон. Одно дело воображать, что можешь действовать подобным образом, и совсем другое – поступать так. Дженни испытывала внутреннюю борьбу: желание продемонстрировать свою независимость наталкивалось на робость застенчивой девочки, которая была бы счастлива остаться такой, как есть.
И что в этом плохого – полностью забыть о личных амбициях ради желания быть хорошей женой и матерью? – сердито спросила она себя. Ей нравилось быть рядом с детьми. Она всегда находила время выслушивать их, поиграть с ними.
И Тэхен тоже. Целый день он мог рыскать, как лев, в беспощадных джунглях большого бизнеса, но Дженни знала, что его напряжение исчезало, когда он возвращался домой к своей семье, к обыденным семейным делам.
Переступив порог дома мрачным и далеким, с лицом безжалостного охотника, уже через полчаса, растянувшись на полу рядом с близнецами, он мог увлеченно играть в какую-нибудь замысловатую игру или, усевшись по-турецки вместе с детьми перед телевизором, с неподдельным интересом наблюдать за похождениями героев мультфильмов. Казалось, ему доставляло удовольствие спускаться до их уровня – никаких следов мрачности или напряжения, только мальчишеская улыбка, как у Ёнджуна. Каждый вечер он оставлял за порогом дома тот мир, в котором вращался днем, и с облегчением погружался в заботы и радости семьи.
Но теперь Дженни мучил вопрос, не протекал ли этот процесс и в обратном направлении? До сих пор она не задумывалась над тем, что происходило с Тэхеном, когда он выходил по утрам из дома. Быть может, он так же легко сбрасывал с себя обязанности мужа и отца? И не было ли для него таким же облегчением возвращаться в ту, другую, более насыщенную событиями жизнь? Что представлял из себя этот мужчина, который имел власть над столькими людьми? И не превращалась ли маленькая женщина с тремя детьми в тусклое воспоминание, когда он входил в тот элитарный мир людей с утонченным интеллектом, носивших изысканную одежду и разговаривавших с ним на его уровне?
“Элитарность, утонченность, изысканность”, – повторяла Дженни в сотый раз. Эти слова как нельзя лучше характеризовали Тэхена. Да, за эти годы он превратился в зрелого, искушенного в делах мужчину, тогда как она осталась прежней девочкой. Дженни ненавидела себя за это. И ненавидела Тэхена за то, что он вынудил ее осознать свои промахи. А значит, она должна разделить с ним вину за то, что произошло.
Подъехав к дому на такси около шести часов вечера, Дженни с подсознательным облегчением отметила, что черного “БМВ” Тэхена еще не было. Она прошла по дорожке к дому, настолько нагруженная сумками и пакетами, что ей пришлось нажать кнопку дверного звонка локтем.
– Боже мой! – воскликнула Соён, открыв дверь. – Боже мой! – воскликнула она снова, подняв глаза от груды пакетов, которые Дженни бросила на пол у своих ног, и ошеломленно уставилась на невестку.
– Ну и как? – Дженни в волнении ожидала мнения своей свекрови.
Она была сейчас совсем не та, которая уехала утром из дома, всего лишь на час позже своего мужа. Исчезла масса длинных светлых волос. Они были безжалостно острижены. Изящная новая прическа заканчивалась шелковистым завитком на уровне подбородка. Искусно выполненный макияж подчеркивал те привлекательные черты ее лица, о которых Дженни и не подозревала. Все выглядело настолько естественно, что было почти невозможно сказать, что же изменилось в разрезе глаз и в очертаниях ее губ, – просто они вдруг стали ярче и выразительней.
Но это было еще не все. Исчезли светло-голубая спортивная курточка и полинялые джинсы. Вместо них на Дженни было элегантное пальто из чисто шерстяной ткани нежно-бежевого цвета, подчеркивавшее ее стройную фигуру. Пальто было застегнуто двумя рядами крупных коричневых пуговиц, еще по три пуговицы располагались на манжетах рукавов. Ее новые замшевые ботинки на трехдюймовых каблуках и сумочка были подобраны в цвет пуговиц.
– Думаю, – наконец выговорила Ким Соён, – что надо приготовить выпить чего-нибудь покрепче для моего сына, когда он вернется домой.
Это был именно тот ответ, который хотела услышать Дженни. Она все еще не израсходовала тот заряд, который толкал ее на демонстративные поступки.
Двери гостиной распахнулись, и оттуда с воплем восторга выскочил Ёнджун. Дженни на мгновение застыла с идиотской улыбкой на лице. Но если она и беспокоилась немного о том, как отреагируют дети на новый облик их матери, то это беспокойство было совершенно напрасным.
– Что в этих пакетах? – закричал Ёнджун, не обращая никакого внимания на новую Дженни, как если бы она выглядела такой, какой он привык ее видеть.
Через десять минут пол гостиной был завален наполовину распакованными пакетами и коробками. Юна важно разгуливала вокруг с ниткой красных бус на шее. Дженни купила их для нее, поддавшись порыву, вместе с набором строительных кубиков для Ники, поглощенного в данный момент разрыванием картонной коробки, в которую они были упакованы, и книжку с картинками для Ёнджуна, который уже умчался наверх, чтобы спокойно рассмотреть ее.
В этот момент в гостиную вошел Тэхен. Он остановился в дверях и молча уставился на них. Все в комнате, казалось, вздрогнули и замерли одновременно. Юна уставилась на отца, ожидая его реакции. Соён прекратила наводить порядок и осторожно взглянула на сына. Дженни, которую приход Тэхена застал в тот момент, когда она вставала с пола, с усилием заставила себя закончить это движение, почувствовав неожиданную дрожь в коленях, глядя на мужа со смешанным выражением вызова и беспомощности.
Соён первая нарушила оцепенение. Поспешив взять на руки Ники и схватив за руку Юну, она утащила их обоих из комнаты.
“Дети видят и чувствуют гораздо больше, чем предполагают взрослые” – эти слова Соён сказала Дженни всего лишь несколько дней назад. Всего лишь прозрачный афоризм, но этого было достаточно: Дженни поняла намек. Очевидно, дети рассказывали бабушке то, о чем не считали возможным говорить с родителями.
Но сейчас Дженни не думала о детях; ее внимание было приковано к Тэхену, который с совершенно непроницаемым видом смотрел на нее, слегка прищурив глаза.
Наблюдая за ним со все возрастающим волнением, она заметила, как его губы изогнулись в легкой улыбке. Дженни вздрогнула, потому что узнала эту улыбку – именно с такой улыбочкой он подошел к ней тогда на дискотеке, много лет назад, когда они встретились в первый раз. Сейчас она показалась ей циничной и снисходительной. Женщина подняла выше подбородок и приняла вызывающий вид.
– Ну-ну, – наконец проговорил он. – Насколько я вижу, началась вторая стадия.
Вторая стадия? Дженни нахмурилась. О чем он?
– Куда-нибудь собираешься? – поинтересовался Тэхен и, не дав ей ответить, продолжил: – Прости, но если ты предупреждала, что планируешь пойти куда-то сегодня вечером, это, должно быть, вылетело у меня из головы.
Дженни еще больше нахмурилась. Тон, которым он произнес эти слова, заставил ее внутренне ощетиниться. Тэхен никогда ни о чем не забывал! Его память была сродни банковскому сейфу: ничто из того, что попадало в нее, не исчезало без его позволения. Он прекрасно знал, что она никуда не собиралась сегодня вечером. Так, что же скрывалось за его таинственными словами о второй стадии и за дурацкой фразой о планах на вечер?
Было очевидно, что он ни единого слова не собирался говорить о том, как она выглядит. Свинья! Может, ему не понравился ее новый облик и он предпочитал тот предыдущий непритязательный вариант жены, которая не доставляла ему никаких хлопот, знала свое место в его хорошо устроенной жизни и никогда не помышляла о том, чтобы сделать шаг за пределы очерченного круга?
А может быть, он уже не был так уверен в этой новой Дженни? Эта мысль породила в ней чувство триумфа. Возможно, его вопрос был искренним, и он на самом деле поинтересовался, собирается ли она куда-нибудь.
– Даже если я планирую уйти, что тебе до этого? – спросила она.
Та самая улыбочка вновь появилась на его губах.
– Да ничего, просто хотел узнать, с кем ты идешь, – неторопливо произнес он, уверенно продолжая свою игру.
– Чтобы решить, является ли он или она подходящей компанией для твоей жены?
– Он? – Тэхен встрепенулся, достаточно резко я того, чтобы Дженни с удовлетворением почувствовала, что стрела достигла цели. – А кто это – он? – вкрадчиво спросил Тэхен.
– Что-то не припомню, чтобы ты информировал меня о каждой персоне, с которой ты куда-нибудь ходил, – холодно парировала она.
Его лицо напряглось. Он метнул на нее предостерегающий взгляд и затем вновь отвел глаза.
– Окажи любезность, – сказал он, – назови мне имя, больше ничего.
Дженни внезапно поняла полную бессмысленность этого разговора – ведь она абсолютно никуда не собиралась идти! Ее плечи поникли, она расстегнула верхнюю пуговицу своего нового пальто и со вздохом сказала:
– Нет никакого имени. Я не ухожу, а только что пришла.
Ее злило, что Тэхену с такой легкостью удалось лишить ее триумфа. Она скользнула взглядом по разбросанным на полу покупкам, которые теперь потеряли для нее всю свою прелесть. Одного взгляда на комнату было достаточно, чтобы понять, что она провела целый день в магазинах и только что вернулась. Это было ясно, как то, что ночь всегда сменяется днем. Кому он пытался заморочить голову, делая вид, что только сейчас заметил всю эту гору коробок, пакетов и оберточной бумаги?
Тэхен подошел к длинной, плоской коробке, до которой не успели добраться любопытные детские пальчики. Дженни решила, воспользоваться тем, что он больше не загораживал ей путь к выходу, взяла новую замшевую сумочку и, разочарованно поджав губы, направилась к двери.
– Что здесь? – остановил ее вопрос Тэхена.
Дженни раздраженно пожала плечами, безотчетно подмечая в своем поведении сходство с поведением дочери: Юна ужасно не любила, когда реакция окружающих не соответствовала ее ожиданиям.
– Костюм, – неохотно откликнулась она.
– А здесь? – Он поддел носком тщательно вычищенного ботинка другую коробку.
– Белье.
Дженни смущенно вспыхнула – коробка была доверху наполнена дорогим шелковым бельем.
– А в этой коробке?
– Пара новых платьев! – ответила она, возмущенно глядя на него. – Надеюсь, ты не собираешься прочесть мне лекцию о расточительности? Ты сам дал мне кучу кредитных карточек – по одной для каждого крупного магазина в Лондоне!
Бумажник Дженни был забит кредитными карточками. Но они просто занимали место в ее сумочке до сегодняшнего дня, пока она не познакомилась со всеми прелестями обладания ими.
Тэхен не обратил никакого внимания на ее слова и, сохраняя сдержанный вид, довольно небрежно спросил:
– Платье стоит того, чтобы поужинать в хорошем ресторане и, может быть, немного потанцевать потом?
К этому моменту Дженни уже вновь направилась к двери, но, услышав его предложение, обернулась и в полном недоумении уставилась на мужа.
– Ты приглашаешь меня пойти куда-нибудь? – простодушно переспросила она.
Тэхен снисходительно усмехнулся.
– Да, – кивнул он со сдержанной иронией.
Дженни поняла, что ее бесхитростность забавляет его, и залилась краской. Она предпочла бы провалиться сквозь землю, чем продолжать эту пытку. Что бы она ни делала, она все равно чувствовала себя неотесанной дурочкой!
– Да, Дженни, – повторил он более мягко, видимо, уловив ее замешательство и как бы желая извиниться. – Я приглашаю тебя поужинать со мной сегодня.
– А-а.
Совершенно смутившись и не зная, что ответить, Дженни испытала огромное облегчение, когда как раз в этот момент в комнату вихрем ворвался Ёнджун, промчался мимо нее и, подпрыгнув, повис у отца на шее.
– Привет! – воскликнул он, с радостной улыбкой глядя в лицо отца, так похожее на его собственное. – Мама купила мне отличную новую книжку, – возбужденно продолжал он. – Можно, я принесу ее сюда, и мы вместе посмотрим? Это про полет на реактивном “Торнадо”!
– Почему бы нет? – согласился Тэхен, улыбаясь сыну, но при этом не отрывая глаз от Дженни. – Если твоя бабушка не будет возражать, то есть, если она останется здесь с вами, мы с мамой поедем поужинать.
– Ты повезешь маму ужинать?
В голосе ребенка прозвучало такое же удивление, как до этого в голосе Дженни, и Тэхен поморщился. Но Ёнджун уже радостно повернулся к матери.
– Отлично! – объявил он. – Папа возьмет тебя с собой, и ты не будешь одна, как в тот раз, когда…
– Ёнджун.
Спокойное предупреждение отца заставило ребенка замолчать, но Дженни опять почувствовала неловкость.
– Может быть, твоя мать не захочет сидеть с детьми, – сказала она. Конечно, он пригласил ее только потому, что почувствовал себя обязанным как-то отметить ее сегодняшние усилия. – Она целый день была здесь. Это не совсем честно…
– Я не возражаю, – раздался голос Соён из холла.
Дженни обернулась и увидела стоящих в дверях свекровь и Юну. Похоже, в этом доме нет никаких секретов!
– Дело не в этом! – возразила она. – Вам и так сегодня досталось. Я…
– Отвези ее в какое-нибудь хорошее место, – сказала Соён сыну, не обращая внимания на протесты невестки.
Дженни нетерпеливо вздохнула. Она поняла, что здесь ей не выиграть.
– Насколько я помню, я вообще не говорила, что хочу пойти! – сердито вставила она.
– Разумеется, ты хочешь пойти! – отвергла возражение Соён. – Так что иди одеваться и захвати наверх все эти коробки! – распорядилась она. – Юна, Ёнджун, помогите маме отнести все это.
Дженни, не чувствуя себя готовой объяснить им всем, почему она не хочет никуда идти с Тэхеном, поняла, что у нее нет выбора, и вздохнула, признавая себя побежденной.
Тем временем дети резво принялись исполнять распоряжение бабушки и, собрав часть пакетов и свертков, направились наверх, оставив Дженни нести все остальное. Нагруженная покупками, она успела подняться на несколько ступенек, когда услышала голос Соён:
– Я считаю, Тэхен, что необходимость таких выездов вдвоем давно назрела! И было бы неплохо, если бы ты начал вовлекать ее в свой круг общения!
Дженни помедлила на ступеньках, с любопытством ожидая ответа Тэхена на эту суровую проповедь, но его голос прозвучал приглушенно, так что трудно было разобрать слова.
Зато голос Соён слышался совершенно отчетливо.
– Чушь! – резко возразила она. – Откуда ты можешь знать, нравится ей это или нет, если ты никогда не давал ей возможность разобраться в этом самой? Проблема в тебе, Тэхен, ты держишь ее под колпаком и не позволяешь ей разобраться, чего же она хочет в этой жизни!
Неужели Соён действительно так считает? Дженни задумалась. Ей всегда казалось, что она совершенно точно знала, чего хочет в жизни, – быть женой и матерью, без каких-либо фантазий. У нее не было никаких честолюбивых мечтаний. Просто быть женой человека, которого она любит, и матерью детей, которых она обожает, – что в этом плохого?
– И я хочу сказать еще кое о чем, – резко продолжила Соён. – Не знаю, что здесь такое произошло, из-за чего сердце этой бедной девочки готово разорваться на части, но чувствую, что ей открылось нечто страшное, и я догадываюсь, в чем здесь дело!
Сердце Дженни оборвалось, ужасное чувство опустошения нахлынуло на нее, как бывало всякий раз, когда она вспоминала о звонке Айрин.
Огни действительно гаснут, когда твой мир рушится, с грустью подумала она.
– Послушай мой совет, сын, – сказала Соён, – будь осторожен впредь. Потому что, если Дженни когда-нибудь…
Дженни побежала наверх, не желая знать, что случится, если она когда-нибудь!.. То, что произошло, и так более чем достаточно для нее без того, чтобы еще беспокоиться о том, что будет, “если Дженни когда-нибудь”…