Я обещал ему звезды

15

Примечание к части Nickelback - Lullaby
15
— Поймите, отключив его…. Вы окажете ему огромную услугу. Я ведь
говорил Вам, что такой конец не самый худший. Для него.
— Не могу. Я не могу, — Кристофер облокотился на стену, желая разнести всё
вокруг. Он почувствовал руку на своём плече.
— Крис, мы же оба знаем, что доктор прав, — Хёнджин смотрел на него,
удивляясь, как такой сильный человек, который всё это время держался, не
подавая виду, что что-то случилось, теперь стоит перед ним такой
беспомощный, слабый, разбитый, нуждающийся в поддержке.
— Он ведь жив, Хёнджин, — умоляюще смотрел тот.
— Крис, — он обнял его, — пойдём. Идём, взглянем на него, чтобы ты
окончательно понял.
Они зашли в палату. На кушетке, подключённый ко всевозможным
аппаратам для поддержания жизни, лежал Феликс. Совсем исхудавший, белее,
чем лист бумаги. Его лица толком не было видно из-за маски, через которую ему
поступает кислород. В таком состоянии он был уже неделю, и врачи не давали
ни одного положительного прогноза.
flashback
— Если он очнётся, то умирать будет со страшными болями. Эта зараза сжирает
человека в прямом смысле. Это не будет уместным, но я с уверенностью могу
сказать, что ему повезло. Как бы цинично это не звучало. Примите правильное
решение, забыв о своём эгоизме и жалости к себе. Подумайте о нём.
***
Крис свалился рядом с его кроватью, и Хёнджин впервые увидел, как он
рыдал, как он держал брата за руку, напевая ему колыбельную, как его трясло
от осознания неминуемого.
Хёнджин отвернулся не в силах на такое смотреть. Он больше не мог
плакать. Он выплакал всё, когда Феликса только увезли две недели назад.
Когда врачи сказали, что, вероятно, это будет его последний визит в больницу.
Когда он, сидел сутками у его постели, наблюдая как тот угасает и позволяя
себе слабость только когда он засыпал, молясь, чтобы на утро он проснулся. Они
менялись с Крисом, чтобы не доводить себя и не выматывать, по очереди уходя
отсыпаться домой. Но, естественно, никто из них нормально не спал, дежуря у
телефона и будучи наготове в любой момент сорваться.
flashback
— Спасибо тебе за всё. Если бы не ты, то, наверное, я бы умер гораздо раньше.
Хёнджин принялся возражать:
— Ты что? Не неси чушь, сейчас тебя прокапают, и мы вернёмся домой, будем
объедаться вредной едой.
Феликс улыбнулся и взял его за руку:
— Не вернёмся. Дослушай меня. Не перебивай, — он смотрел на него, а его глаза
всё так же сияли, как описывают в книжках. — Я очень тебя люблю. Я очень
люблю Криса. Вы — моя семья. Спасибо, что были рядом, — после недолгой
паузы он продолжил: — Хёнджин, пожалуйста, живи как можно дольше.
Однажды доктор сказал мне: «Мы живы до тех пор, пока о нас помнят». Живи и
помни меня, а я обещаю, что всегда буду рядом, — он надолго замолчал, затем
добавил: — Скажи Крису, что человекообразные обезьяны и кенгуру в Корее не
водятся, пусть отправляется на родину и там ищет себе подобных.
Хёнджин горько засмеялся.
— А ты береги себя, хорошо? — Феликс крепко сжал его руку, насколько
позволяли силы. — Не живи в горе. Найди себе кого-то. Прошу тебя. Ты
заслуживаешь счастья. Ты заслуживаешь этого больше, чем кто бы то ни был. Я
так тебя люблю, Хёнджин, — он не выдержал и заплакал.
— А я люблю тебя, кенгурёнок, — Хёнджин нежно поцеловал его в лоб и
успокоил.
Дождавшись пока тот заснёт, он в последний раз выплеснул всю ту печаль,
которая засела в нём, держа и целуя его руки.
***
— Прощай, маленький, — Крис гладил его по голове. — Ты был самым
невыносимым братом на свете. Передавай родителям привет.
Он вышел из палаты, понимая, что не хочет смотреть на то, что собираются
делать люди в белых халатах.
Хёнджин присел рядом, не отрывая взгляда от своих любимых веснушек.
Проведя пальцем по еле тёплой коже, он произнёс:
— Мы обязательно с тобой встретимся, кенгурёнок. Я обещаю, что когда придёт
время, то я найду ту дверь, которой надо будет тебя стукнуть.
После того как всё закончилось, они вышли вдвоём на улицу. Убитые горем,
разорванные на куски, но в то же время и рады тому, что ему было не больно.
Они долго молчали, глядя перед собой, провожая взглядом машины с парковки.
— Знаешь, он так хотел вернуться домой, в Австралию. Постоянно только и
твердил об этом, аж доставал. До тех пор, пока не встретил тебя, — Крис
развернулся к Хёнджину и протянул ему руку. — Спасибо. Я очень надеюсь, что
ты будешь частым гостем в моём доме. Вот, возьми ключи и поезжай в квартиру,
возьми любую его вещь и храни у себя. Можешь не одну. Сколько захочешь.
Хорошо? А я пока буду тут, вопросы решать с…. С телом….
Хёнджин стоял, сжимая в кармане два билета, которые он купил несколько
месяцев назад как подарок на годовщину. Чтобы осуществить их первую мечту и
посмотреть на звёздное небо. Он думал, что у них ещё было время в запасе, но
всё произошло слишком стремительно.
— Крис, — он опустил голову. — Я обещал ему звёзды…. Я не успел…. Я…. — он
не смог договорить и упал на землю, задыхаясь.
Крис погладил его по спине.
— Поезжай домой. Мы сделали всё, что могли.
20 лет спустя
— Ну привет, кенгурёнок. Прости, что так долго к тебе ехал.
Хёнджин положил руку на каменную плиту и опустился на колени.
— Не злись, что я не приходил. Я не мог. Сначала очень долго болело, а потом.…
Потом я уехал, чтобы ничего о тебе не напоминало, иначе, я бы с ума сошёл, —
он достал из сумки чёрную кепку и положил на землю. — Помнишь? Это та, в
которой ты был в тот день, когда мы встретились. Крис разрешил мне взять что-
то, и я подумал, что она будет лучшим вариантом. Как напоминание о самом
счастливом дне в моей жизни, — он опустил голову. — Мы часто с ним
созваниваемся. Он, наверное, к тебе приходит не раз в двадцать лет, и ты
знаешь, что у него происходит, — Хёнджин улыбнулся. — Недавно у него
родилась дочка. Её назвали в честь вашей мамы. Теперь он хочет мальчика,
чтобы назвать его как тебя. Я так смеялся, когда впервые увидел его за много
лет. От того подкачанного красавца ничего не осталось, он стал типичным
корейцем, который с возрастом лысеет, убавляет в росте и полнеет. Но он
счастлив. Его жена – потрясающая женщина, так хлопотала рядом со мной,
когда я приехал. Постоянно говорила, что я слишком худой и запихивала в меня
пироги, — он сделал паузу и достал сигарету. — Да-да, появилась вредная
привычка, вот такой вот я стал, — он погладил камень, на котором была
фотография Феликса и закурил. — Чёрт, я так сильно по тебе скучаю. С каждым
днём всё больше и больше. Время не лечит, Феликс. В моём случае оно убивает.
Медленно и мучительно, — он вздохнул. — Духовно я умер тогда с тобой, когда
тебя отключили. А физически я живу только потому что ты просил. Потому что
тогда будешь жив и ты, я помню. Ты знаешь, только недавно до меня дошёл
смысл того сонета, который так тебе понравился — «Моё дыханье и твоя
любовь». Перечитывая его, я понял, что ты уже тогда мне всё рассказал, а я был
слишком глуп, чтобы осознать это, — в его глазах появились слёзы. — Ну вот, а
обещал не плакать. Думал, что я эту способность много лет назад потерял, — он
вытер лицо платком. — Ты хотел, чтобы я нашёл себе кого-то и был счастлив.
Прости, но эту просьбу я выполнить не смог. И никогда не смогу. Я хотел,
правда, я пытался. Но каждый раз я вспоминал тебя и понимал, что никого
лучше не будет. А тратить любовь на кого зря — так себе перспектива, да и
обманывать я не люблю. Себя в первую очередь. Хоть я и устал жить с этой
печалью, хоть я и хотел идти дальше, всё, что я смог — это сбежать, — Хёнджин
достал старый билет на самолёт и положил его рядом. — Вот. Это твой. Я хранил
его, поэтому он как новый, только бумага пожелтела. Я не успел его тебе
подарить. Слишком быстро всё произошло. Слишком быстро ты от нас ушёл. Я
был прав. Сколько бы у нас не было времени, нам бы его никогда не хватило, —
он прислонился головой к надгробию и закрыл глаза. — Кенгурёнок, я очень
тебя люблю, — по его щекам покатились слёзы, обжигая его. — Я помню всё.
Каждую секунду вместе. Ты как-то рассказал, что тебе было страшно, когда ты
начал забывать, как звучат голоса твоих родителей, и как они выглядели. И
теперь это мой самый главный страх — однажды проснуться и забыть твой
облик, забыть тональность твоего голоса, забыть твои веснушки. Я помню
расположение каждой из них, и представить не могу, что когда-то не смогу
воспроизвести этого в своей голове, — он посмотрел на небо. — Скажи мне,
когда перестанет болеть? — и сразу же рассмеялся. — Вот дурак, а я ведь,
правда, жду ответа от камня. Мне так много хотелось тебе сказать, но сейчас не
могу слов подобрать, чтобы не скатиться в жалость к самому себе. Несчастный
я, — произнеся это с иронией, он схватился за голову. — Мир после твоего ухода
стал таким одинаковым. Я не различаю людей. Эмоций. Всё слилось в одно
большое и гнетущее ничего. Только увидев Криса и его семью, мне стало
чуточку легче. Мы бы тоже так смогли, я уверен, — Хёнджин поднялся и струсил
с себя землю. — Мне надо ехать, малыш. Через пару часов самолёт. Я снова
сбегаю. До встречи, Феликс, который счастье, если с испанского.
Он ушёл, не оборачиваясь, боясь, что жизнь покинет его прямо там. Он не
мог этого позволить. Он должен был помнить его, а тот должен был жить в его
воспоминаниях.
Начался дождь, и капли с неистовой силой били по земле, зарывая в неё
билет, который Хёнджин всё-таки подарил, хоть и не в тех обстоятельствах, в
которых бы хотелось.
***
«Почему, когда я рядом с тобой, то мне кажется, что время течёт быстрее, чем
должно?»
«Потому что нам его никогда не хватит»