Эвкадар

Невзлюбленный небесами

Отчаяние доводит до безумия. Юнги потерялся во времени и уже не знает, сколько дней вынужден сидеть в темнице, потихоньку иссыхая от холода, голода и невыносимой жажды. В первое время он проверял сам себя, зарекался продержаться до конца и утереть нос жестокому королю, но часы в четырёх стенах тянутся словно бренные годы.

Юнги исхудал до такой степени, что кости его видны даже под сорочкой. Если прежде он хотя бы бродил по камере, считая кирпичи от скуки, сейчас он лежит на спине и еле дышит. Ему приходилось бороться с животным желанием съесть крысу, которая, в свою очередь, не прочь обглодать пальцы на человечьих ногах. Голод способен обратить любого в монстра, лишь проблески здравого смысла и осознания, что можно подхватить заразу, останавливали омегу от безрассудных поступков. С водой легче: благодаря крохотной дыре в стене, Юнги знал, когда в столице шел дождь и, просовывая два пальца наружу, ждал пока они намокнут, после чего жадно облизывал их. Так он повторял по десятки раз, чтобы хоть немного прийти в чувство.

В темнице совсем нечем заняться. Юнги со слезами вспоминает свою прежнюю жизнь на природе, широкие просторы и дуновение ветерка, которого сейчас так не хватает. Ему бы лечь на поляне, расставить руки и ноги в стороны и в блаженстве прикрыть глаза. Иногда омеге это снится. Рожденный на воле в неволе погибает.
Ещё ему снится Шихён, который просит его почитать стихи; Тэхён, сидящий на камне, который пишет картины чернилами. Но самый любимый и сжимающий сердце сон для омеги связан только с ним. Юнги сидит на его коленях, в больших покоях, где кроме света свечей никакого больше. Альфа утыкается ему в грудь, дышит глубоко и медленно, позволяет ему играться со своими волосами. Юнги в его руках послушный, как глина - Чонгук лепит из него любую форму. Они целуются, воркуют, пьют вино, говорят, что любят друг друга, и Юнги плачет. Он всегда плачет, стоит ему распахнуть налитые усталостью глаза и увидеть ненавистные стены. Тоска его съедает изнутри ненасытным червем, Юнги больно.

Однажды к нему спускается слуга и, не сказав ни слова, опускает перед его ногами поднос с супом, куском хлеба и водой. Юнги не дожидается чужого ухода, набрасывается на паёк словно бродячий пёс и, напугав слугу звериными повадками, большими глотками вливает в рот бульон, несмотря на то, что он горячий.
Всё тоже самое происходит и на следующий день. Потом снова. И так постоянно. На пятый день Юнги уже чувствует себя намного живее, даже начинает язвить: