Затишье.

6. pain & pleasure

Всё ещё тусклые, только разгорающиеся огни города сливались в диодные ленты, проносясь мимо и позволяя задержать на себе взгляд лишь на мгновение. Они ускользали, сменяясь новыми: яркими вывесками, освещёнными витринами, горящими баннерами круглосуточных магазинов, вспыхнувшими уличными фонарями и, наконец, окнами домов небольшого частного сектора, которые рассмотреть было более вероятно. Потому что машина, в которой, сжавшись, сидел Бомгю, снизила скорость и неспешно подъезжала к месту назначения.

Парень цеплялся глазами за видимые в окнах силуэты жильцов, отблеск включённых телевизоров, кипящую внутри каменных коробок жизнь. Всё это казалось ему сейчас таким невероятным и ценным — беззаботность и простой быт, в безопасности и спокойствии. Он так страстно желал этого, боясь даже обернуться на шумно дышавшего за рулём мужчину, который оставлял на руле мокрые следы потных ладоней. Парню казалось, что от него исходит пар — то, как он жадно предвкушал их встречу, было очевидно по его дёрганности и торопливости.

Встретив Бомгю на парковке неподалеку от лейбла, он грубо втолкнул его в салон машины и вжал по газам, стараясь как можно дольше не светиться на улице. Он хотел поскорее воплотить свои больные фантазии в реальность, запереть парня в своих стенах и измываться над ним долго и мучительно. Хотел, наконец, услышать его срывающийся голос, мольбы и стоны, которые будут адресованы лишь ему одному. Власть над чужим телом опьяняла его, заставляя игнорировать загорающиеся красным цветом светофоры и пропускать мимо ушей гневные сигналы подрезаемых авто.

Сердце Бомгю не уступало по скорости, болезненно трепыхаясь в грудной клетке из последних сил, головокружение не покидало его с коридора общежития, и парень не знал, справится ли его сознание с бушующим хаосом. Он заставлял себя не думать, не представлять, что произойдёт с ним за дверьми чужого дома, в который его везут. Или уже привезли, судя по завернувшей машине к тёмному, небольшому дому с обветшалым фасадом и унылыми ползучими по газону сорняками и стрекущей травой.

С надрывом закряхтев, мужчина торопливо дёрнул ручку дверцы и вышел из машины, обходя её спереди и не сводя глаз от застывшего на пассажирском кресле парня. Взгляд менеджера был хищным и безумным, его губы то и дело кривились в довольной, похотливой усмешке и, когда он резко открыл перед Бомгю дверцу, тот крупно вздрогнул, не справляясь с леденящим кровь ужасом. Его медлительность не нравилась мужчине, и он сам ухватился за его плечо и силком вытянул с кресла, поторапливая в спину скорее пройти в дом. Бомгю ещё никогда так тяжело не давались шаги, как сейчас. Ноги задеревенели и не двигались, будто в них вживили титановые спицы, пронизывающие насквозь его суставы и связки.