Пыль под моими ногами

Глава 5. Письмо к испанке

"Говорил, "ты будешь моей иль ничьею" -
Никогда, никогда."
Мельница - "Далеко"

Я никогда не думала, что буду так сильно скучать по дому. Я будто оторвана от всего, что знала. Хуже всего - Леда осталась. Вот уже третий год я путешествую одна и чувствую себя так, будто мое сердце осталось вместе с ней. Испанский странствующий табор взял меня с собой, когда он был проездом в человеческом городке, прилегающем к нашему лесу. Я не раздумывала особо над предложением. Мне хотелось повидать мир, пожить немного с людьми, ведь они такие странные и непонятные существа. А Леда осталась с Самгрумом.
- Риан, скоро подъезжаем. - Кайон села подле меня, шурша подолом алого платья. Черные как смоль волосы разметались по плечам.
- Снова скучаешь по ней?
Я смотрела на горизонт, все более отдаляющиеся горы, сидя спиной по направлению езды нашей кибитки. Да, скучаю.
- Мы уже скоро вернемся, и ты вновь встретишься с Ледар. Обещаю. - Она положила смуглую ладонь мне на плечо.
- Я знаю. Но с каждым днем я как будто все и дальше от нее. Наверное, мне не стоило ее оставлять. Я как будто все время что-то теряю, что-то дорогое мне.
Когда мы въехали в город, толпа людей встретила нас радостно-восторженными криками. Дети протягивали руки, бросались к нам чуть ли не под ноги, взрослые тщетно одергивали их. Мы остановились на городской площади, распрягли и привязали к стальной ограде лошадей и дали им корма. Каждый раз я удивлялась тому, как эти странные одомашненные лошади позволяли людям с собой обращаться. Все это железо, упряжь и прочее. Да моя Ледар уже разнесла бы тут весь табор. Ну да ладно. В чужой храм не со своим уставом.
Салид, главарь нашей труппы, тут же начал договариваться насчет того, где нам разместиться на несколько дней на время наших выступлений. Через некоторое время мы перетаскали кое-какие вещи в ближайший трактир и ушли отсыпаться с утомительной тряской дороги. А еще через пару часов мы уже были на ногах и собирали реквизит для выступления.
Салид настраивал гитару, Кайон респевалась на старинных испанских мелодиях, остальные готовили метательные ножи, натягивали канаты.
Когда мы приготовились к выступлению, вокруг площади собралось уже много народу. На небольшой постамент вышел первый дуэт. Салид заиграл лихой мотив на своей звонкой гитаре, а Кайон начала танцевать. Разложенные перед зрителями шляпы быстро наполнялись блестящими монетами.
По окончании первого танца я вышла в центр вместе с еще несколькими музыкантами и достала свою гитару. На пару с Салидом мы начали новую мелодию, и наши струны будто переговаривались друг с другом, мои вопросительные интонации завершались ответом Салида. После небольшого вступления к нам присоединились замысловатые ударные и скрипка. Потом наш пламенный ансамбль разбавил голос Кайон. Девушка пела о потерянной любви и любви к свободе, ее звучный голос доносился, наверное, до соседних улиц и уж точно до человеческих сердец. После к ней присоединилась и я.
После нескольких музыкальных номеров Салид вместе с моей подругой разыграли комичную пьесу о жизни испанского короля, имевшего пристрастие к выпивке и женщинам. Затем в центр площади вышли метатели ножей и огнеглотатели. Кайон под задорную музыку принялась ходить по канату, одновременно с этим умудряясь жонглировать.
Последним номером нашего представления была вольтижировка. Альфаро, наш конюх, принялся гонять вороного на корде, а я на ходу запрыгнула на его спину и, держась за специальные опоры на цирковом седле, вставала на руки, делала сложные прыжки и прочие элементы циркового искусства.
Уже в первый день нашего выступления у нас была большая прибыль.
***
Я бежала по узкой мощеной улице не разбирая дороги. Был четвертый день нашей программы, но вчерашняя разборка с городскими властями совершенно изменила наши планы. Салид собрал труппу на окраине города, а сам ждал меня верхом с еще двумя лошадьми за соседней улицей. Мне досталась самая сложная задача - освободить Кайон. По нашему плану я должна была надавить на жалость тюремщика и умолять позволить повидаться с подругой перед нашим отъездом из города, затем соблазнить другого и заставить его выпить снотворное, приготовленное мной вечером на скорую руку. Потом я бы нашла у него ключи от камеры Кайон. Здешняя стража очень нерасторопна, и, если я все сделаю без шума, тот, что снаружи, ничего не поймет, пока мы с Кайон не вырвемся на свободу через черный ход, который охранялся плохо, и скроемся по направлению к заброшенному переулку, в котором нас ждали лошади. Гамлет и Тайрек, подаренные нам в странствии, вороной и гнедой, не должны подвести. Я остановилась в зарослях перед зданием городской тюрьмы и начала собираться с мыслями перед выполнением плана.
Вчерашнее наше выступление увенчалось блистательным успехом. Кайон просили станцевать или спеть снова и снова. Под конец мы даже перебрались в трактир, где как раз находился герцог Альварес. Он весь вечер любовался моей подругой, и его нетрезвый горящий взгляд буквально прожигал ее, а она ничего не заметила. После выступления мы втроем подошли к барной стойке и попросила чего-нибудь крепкого. В этот момент Альварес подошел к Кайон и небрежно подожил руку ей на талию, чуть ниже спины. Девушка резко развернулась и влепила ему звонкую пощечину. Герцог остолбенел. На него посыпались тирады отборной ругани на староиспанском от моей вспыльчивой подруги.
Но герцог был пьян, и ему было все равно. Несмотря на угрожающий взгляд Салида, он снова двинулся к Кайон и грубо схватил ее за плечи. Девушка вытащила из складок пояса маленький нож. Тогда Салид взял герцога за шиворот, собираясь отбросить к стене, но Кайон совсем потеряла голову и ударила Альвареса в бок складным лезвием. К этому времени сбежалась городская стража, и наша разборка не осталась незамеченной. Так Кайон попала за решетку, а наш табор выгнали прочь из города.
И сейчас я сделаю все для вызволения подруги.
Мое внимание привлек шум у черного хода. Я крадучись направилась к нему и увидела, как Кайон со связанными за спиной руками вышла на свет, а за ней шел угрюмый охранник, время от времени озирающийся по сторонам. Они прошли к сломанному ограждению и остановились уже за ним, в заросшем парке перед спасительным переулком. Там Кайон резко остановилась и с разворота заехала ногой в промежность своему надзирателю. Но мужчина, по всей видимости, ожидал чего-то подобного и, несмотря на боль, набросился на Кайон и прижал ее к земле, упав сверху. Не слушая ее криков, он стал разрывать верх ее платья, задирать подол и развязывать пояс своих штанов. Я опрометью понеслась на помощь подруге, но не успела. Кайон невероятным усилием освободила одну руку и сжала пальцы на шее тюремщика. Когда я подбежала к ним и занесла кинжал над его спиной, он уже не дышал. Лезвие вошло в уже мертвое тело. Я сбросила его с придавленной к земле подруги и обомлела. Из ее почти обнаженной груди торчало лезвие ножа, из-под которого быстро расползалось алое пятно. Кайон бледнела на глазах.
- Салид... Передай ему, что я согласна. С самого первого дня, как мы сбежали вдвоем, я согласна, согласна...
Она умолкла, не успев договорить, и из ее рта вместе с кашлем вырвалась струйка крови. А я не могла ничего сказать, только бездумно кивала, снова и снова. Когда ее грудь перестала судорожно вздыматься, я все еще смотрела на нее и качала головой, не веря в происходящее. Нет. Только не снова. Только не еще одна смерть.
***
Кайон, я пишу к тебе снова, зная, что ты не прочешь. Иногда мне кажется, что моя жизнь - лишь череда бессмысленных потерь и смертей. Я вернулась домой и узнала, что Мари скончалась неделю назад. Юлсара умерла гораздо раньше. Теперь и ты в каждом моем сне вновь и вновь меня покидаешь. Я вижу, как тело того чудовища прижимается к тебе, а я каждый раз ничего не делаю. Каждый раз порываюсь бежать, но не выходит, это какой-то замкнутый круг.
Салид очень горевал по тебе. Он перестал говорить с кем-либо из труппы, тем более со мной. Наверное  он винит в твоей смерти и меня тоже. И я виню себя. На мои слова, которые ты просила передать ему, он со злобой усмехнулся. Да я и не ждала другого.
Я вернулась домой, и здесь все такое же, как раньше. Жизнь бессмертных редко терпит большие перемены. Но мое сердце будто окаменело. Ты изменила меня, Кайон. Ты первая сделала мою душу похожей на человеческую. И я не смогу забыть об этом, даже когда ты исчезнешь из людской памяти. Я никогда не смогу забыть тебя.