🦋 Эффект бабочки 3 🦋

Глава 50

Нам назначено на после обеда, на два часа.
Коридор перед кабинетом полутемный, пустой, две кушетки стоят напротив друг друга, и больше ничего.
Здесь словно темный вечер, прохлада. А на улице сейчас светло и жарко, май начался с хорошей погоды, и грозы, которую любил Тютчев, пока не было.
Смотрю на часы - осталось пять минут. Кусаю губы - Артура ещё нет.
Если он опоздает и нас не примут...
Что тогда будет не знаю, как во сне шагами меряю коридор.
Сегодня мы разводимся - это звучит невероятно.
Сколько добивалась этого раньше, а тут он сам, подал заявление. И виделись мы только раз, месяц назад, быстро, кратко, он был в темных очках и почти ни слова мне не сказал.
Замечаю высокую фигуру в конце коридора и замираю возле двери.
Широкие шаги, уверенная походка, взгляд прямой, подбородок чуть задранный - это он.
Он подходит.
- Привет, - бросает мне. Рукой тянется ко мне, но даже не задевает, толкает дверь за моей спиной. Через мою голову бодро уточняет. - Здрасьте, можно?
- Можно - говорит кудрявая женщина за столом.
Артур, не мешкая, заходит в кабинет. Плетусь следом. Нерешительно оглядываюсь.
Прикрываю дверь.
И со мной начинает твориться какой-то ужас.
В голове рой мыслей, в теле трясучка. Я растеряна, несобранна, ориентацию потеряла.
Где я, с кем я, кто эта тетка.
Простые действия даются с трудом, слова из себя выдавливаю с кровью будто, и когда, спустя, кажется, тысячи лет, мы с ним выходим обратно в коридор, и он закрывает за нами дверь...
Она тихо хлопает.
А мы...не муж и жена больше, чужие люди.
- Пока, - говорит он.
И тем же быстрым решительным шагом удаляется по коридору.
Иду, сумка покачивается в руке, меня тоже штормит.
Знаю, что так надо. У меня позади апрель, Андрей, и впереди тоже самое, на годы помноженное, и жизнь в нормальное, стабильное, спокойное русло вошла.
Вот только...от чего меня так сильно наизнанку выворачивает.
Ускоряю шаг, в панике ищу туалет, плечом наваливаюсь на дверь.
Меня полоскает, рву салфетки и вытираю губы, почему-то представляю этот кабинет, в котором наша с Артуром семья свое существование закончила.
Умерла.
Любовь живёт три года, так говорят, а мы с ним даже дальше двинулись, немного не дотянули до четырех лет.
И я не должна с ума сходить теперь, но рассудку не объяснишь, чувство такое сложное, я нечто важное теряю, от себя кусок.
Выхожу из туалета, жую фруктовую жвачку.
Выпадаю на крыльцо под солнце и резко торможу.
Он тоже на крыльце стоит, но меня не ждёт. Облокотился о перила, смотрит куда-то вниз.
Я сейчас пройду мимо, и он не заметит, не обернется, он же на стук двери не дернулся, не вздрогнул.
Встаю рядом, разглядываю траву.
Шумит улица, сигналят машины, ходят люди, у нас минута молчания по нашему браку.
- Как лакомки? - спрашивает он, не поворачиваясь.
- Хорошо. Растут. Вчера, когда купались, - начинаю и осекаюсь, вижу, как у него желваки на лице ходят, каким пустым взглядом он вниз, на клумбу смотрит.
Хватаюсь за перила, мне так душно, так страшно думать.
Он к рождению двойняшек готовился, с любовью детскую им обустраивал, они почти два года были рядом. И вот все оборвалось, он один, в пустом доме, никто не плачет, не болтает, не зовёт папу, некого кормить и не с кем играть, а на каждом шагу фотографии Алисы и Юры в рамочках.
- Артур, - шмыгаю носом и за рукав его дёргаю.
Он выпрямляется, поворачивается.
Покачиваюсь, делаю шаг к нему, кажется, он меня оттолкнет, но он стоит, как столб, не двигается.
Слезами пропитываю его рубашку, мну ткань в кулаке, это так сложно и дико пытаться новую семью строить, когда кому-то очень плохо, больно.
- Юль, - он гладит по волосам, неуверенно обнимает, - не плачь, - мысли мои читает, усмехается. - Я не один, у меня там Гав, Мяу...Знаешь же, наглые они. Кормить, гулять, играть...как пристанут.
Сильнее вжимаюсь в него, глушу рыдания.
- Ну Юль, - он обнимает крепче, его голос садится. - Перестань. Я...правильно, наконец, поступил. Отпустил тебя. Не удержу, понял, - он держит меня, так сильно, что я верю, нас не оторвать друг от друга. Но его пальцы, наоборот, сжимаются на моих плечах, давят, заставляя от его рубашки отстраниться.
-Юля, всё. Давай.
- Куда ты? - вытираю глаза, другой рукой за его рукав держусь, отпустить боюсь.
- Друга жду. Машина в ремонте, - говорит он буднично.
Аккуратно отцепляет от себя мою руку. И смотрит.
Спокойно, без прежней требовательности, подозрительности, опасений, нежности, без ничего, а у меня в носу свербит невозможно, чувствую, как я обеднела, и осознание, словно ведро ледяной воды окатывает - он не любит больше, горел, умирал, воскресал и сгорел, устал, душу от нашей болезни излечил.
Он да.
И Алан да.
Они да.
А я нет.