Паук

Глава 10

Чимин среагировал мгновенно. Схватил меня за локоть и, напряженно оглядываясь по сторонам, оттолкал к ближайшей стене. Очень скоро его суровый взгляд поймал служащих, что пробежали мимо с взволнованными лицами.
— Гера, — последовал строгий вопрос в наушник. — Что за цветомузыка, бля*ь?
Брови водителя сошлись на переносице, а взгляд застыл в пространстве.
— Так узнай! — гаркнул он, начиная двигаться в противоположную от холла сторону и утягивая меня за собой. — И проследи, чтобы через минуту к черному выходу подогнали машину.
Однако Гера не спешил выполнять поручение, судя потому, что бандит буквально через несколько шагов замер на месте, продолжая слушать передачу.
— В смысле он перекрыт?! Ты мне че втираешь?...... Блядь! Скажи им: пусть они себе эти инструкции на х*й натянут!
Гневно ругнувшись, Чимин резко оглянулся назад, и поджал губы.
— Идем.
Всего несколько секунд он взвешивал приоритеты, прежде чем все-таки двинулся в сторону холла, заставляя меня спешно переставлять ноги.
Когда мы вернулись на место торжества, оба одновременно сбавили ход, уставившись на развернувшуюся картину: музыка отключена, свет стал ярче, разодетые гости в панике толпятся у выхода, белоснежные скатерти съехали со столов, много посуды опрокинуто, а чей-то голос постоянно дает инструкции в микрофон, который еще совсем недавно находился у ведущего.
— ... прошу вас, сохраняйте спокойствие! Не допускайте паники и давки! Пропустите женщин... ни к чему волноваться, я уверяю — ситуация под контролем...
Атмосфера изменилась до неузнаваемости. Накалилась в момент! Кто-то наезжал на охрану, кто-то из гостей сцепился в словесной перепалке, персонал метался по холлу, женщины жались к своим мужчинам и торопились протиснуться к выходу через густую очередь...
А что отражалось на моем лице? Не знаю... Но я чувствовала как горят глаза и румянец блуждает на щеках. Просто не могла контролировать эмоции охватывающие меня вновь и вновь! И, слава Богу. Чимин был занят чем-то более важным в этот момент.
_ Да... Да, я понял. Это бля*ь очень своевременно! — отчитал он кого-то, и почему-то я была уверена — ему только что сообщили, что прошла новость о бомбе.
Неожиданно водитель заставил меня двигаться. Точнее дернул в сторону, намеренно минуя зону очереди. Еле поспевая за его широким шагом, я рассеянно оглядывалась, словно любопытный ребенок в зоопарке, заодно пыталась поймать взглядом своего новоиспеченного мужа. Неужели он смылся первее всех, как только запахло жареным?! Я чуть не усмехнулась от этой мысли.
Тем временем Чимин упрямо вел меня к дальней части зала. Я было подумала что там возможно есть какой-то выход, но нет... Охранник остановился прямо напротив стеклянной стены витражных окон, ловко вытащил пистолет и не теряя секунды сделал несколько выстрелов, оставив уродливые пробоины на гладкой поверхности.
Я испуганно дернулась и отшатнулась. Уже было не до смеха.
Пока я настороженно глазела на Чимина, какой-то парень оперативно оказался рядом и теперь целился тяжелым стулом в толстое стекло. Грохот прошел глубоким эхом в помещении. Возможно, оно было покрыто какой-то пленкой, потому что от ударов появлялась лишь тягучая паутина, а осколки неохотно вылетали наружу.
В конце концов, крепкий парень раздолбил дыру, которая оказалась достаточной, чтобы пролез человек, но опасной, ведь отовсюду торчали острые края. Наспех сбив осколки снизу, он освободил путь Чимину. Тот довольно ловко выбрался наружу, хотя наверняка на его одежде и ладонях остались царапины. Затем пришла моя очередь.
Черт...
Под контролем второго охранника и водителя я кое-как протиснулась в дыру со своей широкой юбкой, которая зацепилась за острые края и затрещала с разных сторон. Асфальт весь был усыпан осколками, который хрустнул под моими каблуками.
Интересно, в какой ущерб оценят этот самостоятельный выход хозяева гостиницы?!
Хотя если опустить все подробности, Чимин принял хладнокровное, но самое оптимальное решение.
А на улице тем временем творился настоящий хаос... Машины с визгом покидали район. Полицейские оцепляли территорию. Шумиха, суета, даже адреналин поднялся в крови! Приятный адреналин. Я смотрела на все это и не верила, что сотворила это сама! Никогда не чувствовала себя настолько хорошо. Я просто нагло упивалась происходящим!
Улицу заполнил вой сирены подъехавших пожарных и машин МЧС. Чимин в свою очередь снова куда-то потащил меня.
Мне почему-то бросились в глаза лица серьезных дядек, что выходили из здания.
Они не были растерянны. Они отражали ярость и напряженность! Вся спесь ушла, остались только обнаженные инстинкты. Некоторые даже устраивали разборки в этот час, и светили оружием.
А я невольно провела сравнение: так вот что это значит... разворошить улей тузов.
Меня быстро усадили в машину, которая сразу тронулась, целенаправленно покидая оцепленную территорию. Никто не знал, что испытывала я, глядя на происходящее за окном. Никто не видел, как на моих губах дрогнула улыбка. Что будет дальше, казалось неважным... Главное, что сейчас я впервые ощущала в себе силу и уверенность. Воспряла духом от понимания, что нашла способ вмешаться в процесс!
Вот так — даже гору можно сдвинуть и с огнем поиграть, если перестать слушать страх.
Резкий лязг железных замков заставил меня вздрогнуть и пропустить удар сердца.
Решетчатая дверь одиночной камеры закрылась, отчего по нервным окончаниям прошел ток. И я еще долго гипнотизировала ее взглядом, забившись в угол доски, которая служила здесь то ли лавочкой, то ли кроватью, стискивая дорогую ткань юбки, укрывающей мои колени.
Даже переодеться не успела... Я представляла себе завершение этого дня как угодно, но даже подумать не могла, что ночь встречу здесь.
Меня так быстро вычислили, что я до сих пор не могла осознать насколько серьезно вляпалась, и чем мне все это грозит! Допрос прошел в закрытой комнате здания ОВД со следователем и двумя оперативниками. Молодой мужчина не запугивал меня, не повышали голос, просто показал запись с видеокамер. расположенных в том самом коридоре отеля, где находился туалет, орудие преступления — чертов тонкий смартфон, и запись моего голоса, вещающий об угрозе.
Конечно, я не стала отрекаться. Глупо было даже пробовать, что-то изображать из себя, ведь все было очевидно! Да и испугалась я не на шутку... Не каждый день меня арестовывали, еще и по реальной причине.
И все же я до последнего не верила в реальную угрозу своего положения. Момент победы внушил странную уверенность в безнаказанности, не позволяющую панике управлять разумом. Казалось все это лишь временные меры: меня строго отчитают за административное правонарушение, назначат штраф и отпустят! Да. Я настолько потерялась в ориентирах, что перестала трезво воспринимать реальность.
Однако когда у меня взяли отпечатки пальцев, а затем прямо в платье проводили в изолятор временного содержания, вся уверенность посыпалась, и я поняла, что ни хрена не знаю о наших законах... И впереди у меня было достаточно времени, чтобы хорошо подумать над каждой секундой минувшего дня.
Я молилась, чтобы ко мне в камеру не пустили соседей. Оказалось, что эта отдельная комнатка обустроенная санузлом, была предназначена далеко не для одного задержанного, а для особо буйных личностей! Тогда как совсем рядом находился настоящий обезьянник, куда загоняли всех подряд: нелегалов, наркоманов, пьяных дебоширов, подозреваемых... И я пугливо жалась к стене, слушая их жуткую ругань, потасовки с полицейскими и грязные разговоры.
До уставшего мозга, даже дошла мысль, что меня из лучших побуждений сунули в отдельную камеру! Чревато было привлекать лишнее внимание своим видом.
Это была самая тяжелая ночь в моей жизни. Мне принесли тонкий матрас и колючее одеяло, но вряд ли здесь кто-то вообще мог уснуть. Резкие шум, громкие голоса, хлопки, смачные маты, смех... Внутри комком засел страх, не позволяя расслабиться ни на секунду.
Теснота камеры давила на нервы, а от голода желудок сворачивался в узел, ведь я ничего не ела весь день. Еще и холодом тянуло отовсюду: от пола, от голых бетонных стен, исцарапанных различными надписями. И как бы я ни куталась, все равно дрожала как в лихорадке.
Он пришел ко мне утром. Как раз когда только удалось задремать моему уставшему сознанию, а желудок успокоился от глотка воды, которую я решилась попробовать из местного заржавевшего крана.
От резкого лязга сердце чуть не пробило грудную клетку. Сонно моргая, я спешно поднялась, растерянно уставившись на неожиданного гостя.
Озноб прошел по телу.
Одетый с иголочки, выспавшийся, Хосок лениво оглядел меня с ног до головы и в его глазах стоял такой лед, что даже колючие мурашки разошлись по коже.
Особенно настораживало, что его запустили прямо ко мне в камеру!
Меня тошнило и трясло от слабости, но я нашла в себе силы встать на ноги.
— Представляю, как ты гордишься собой, — задумчиво изрек он, а я нервно сглотнула и отвела взгляд. — Еще бы. Все блатные в городе на кипише из-за твоей маленькой шалости.
Сжав зубы, я старалась не воспринимать услышанные слова, но глаза все равно настороженно метнулись к лицу бандита.
— Надеюсь, ты хорошо проводишь здесь время? — с бесстрастием поинтересовался он, обводя взглядом камеру. — Теперь лучшее, что тебе остается — прятаться в этой кутузке и ждать пока свяжут статью. Не самая плохая участь, учитывая, что ты плюнула в руку, которую тебе протянули, жертвуя многими интересами.
Выражение моего лица стало медленно плавиться, словно обожженный воск.
— Что, не подумала об этом, — сухо заметил он. — Может ты успела решить, что тебя по достоинству приняли в семью? Скорее приютили и обогрели, как блохастую шавку с помойки. А ты умудрилась просрать этот единственный шанс, — не знаю что двигало этим навязанным мужем, но его глаза прямо блеснули, когда он многозначительно добавил: — А он никому не прощает такие выходки.
Под тугим корсетом по позвоночнику холодный ток спустился, а мой застывший взгляд мгновенно превратился в беспомощный и напуганный.
— Разве ты не задумывалась, почему находишься здесь? — наводящим тоном спросил он и вдруг начал приближаться. — Получив подобное покровительство, это может значить только одно. От тебя отказались. Отреклись как от прокаженной.
Хосок подошел так близко, что у меня внутри все струной натянулось.
— Никому нужны подсаженные зубы, которые к тому же ноют и кровоточат. Проще их вырвать и выкинуть.
Каждая мышца в теле напряглась от осознания, которое обрушилось на меня тяжелой волной. Миллионы мыслей стремительно сплелись в одну паутину, заставляя поднять напряженный взгляд на Хосока.
— Тогда... что ты здесь делаешь? — задала резонный вопрос звенящим голосом.
Бандит медленно прищурил взгляд и как бы невзначай поднял руку, чтобы заправить за ухо прядь моих волос.
— Я — твой муж, забыла? — напомнил он стальным тоном, провоцируя внутри меня вспышку отрицания. — И в горе и в радости. Твоя единственная надежда и опора.
Так что если тебе удастся избежать срока, придется очень сильно постараться, чтобы расположить меня к себе.
С этими словами Хосок схватил мой подбородок, и буквально насквозь прожег своим грязным, похотливым взглядом. Даже тело бросило в жар и все затрясло, а внутри такая мерзость собралась, будто мне только что плеснули помои в лицо!
— Ц-ц-ц... Не думал я, что на такое фуфло буду подписываться, — небрежно выплюнул он. — Но если поначалу мне было любопытно, то теперь это депо принципа.
Я вся сгруппировалась, лихорадочно пытаясь придумать способ противостоять этому бандиту. Именно после этих слов у меня все прояснилось в голове. Я погладила этого самолюбивого ублюдка против шерсти своим поступком! Нагло щелкнула по носу и, похоже, он очень остро воспринял это прилюдное оскорбление.
Но Хосок неожиданно отстранился и, смерив меня колким взглядом, освободил пространство камеры.
И я осталась один на один с собой.
Стояла и не шевелилась, пока его шаги совсем не стихли. Только затем осела прямо на пол и схватилась за голову руками.
— Боже... — выдохнула дрожащим голосом. — Боже... Боже...
Меня накрыла паническая атака.
Я начала раскачиваться из стороны в сторону не в силах убежать, от всепоглощающего ужаса. Казалось, что меня вот-вот разорвет или я просто умру от этих ощущений! Не было сомнений ни в едином слове бандита. Напротив только благодаря нему я в полной мере поняла, как укусила руку, которая являлась для меня последней соломинкой! Пренебрегла властью, которая помогла бы мне достичь самой важной цели! Всего лишь глупый порыв обиженной девочки, а повлек за собой цепную реакцию, какой бы не случилось, взорвись эта бомба на самом деле...
Нет, я не просто идиотка... я убийца! Убийца собственной семьи! У минутной победы оказалась неподъемная цена. И пока я была сосредоточена на жалости к себе, последствия ждали меня совершенно с другой стороны.
Меня не пугало, что Хосок оторвется на мне при первой возможности или вдруг решит "помочь". Не пугало, что придется провести в этой клетке еще неизвестно сколько времени и возможно меня посадят. Все это ничто в сравнении с одной только мыслью, что я стала причиной гнева человека, который дал мне надежду и пошел на встречу в ситуации, которая казалась абсолютно безвыходной.
Сотню раз я возвращалась к тому мгновению в туалете, чтобы найти ответ — что стало окончательным толчком для моего решения? Но слишком много было всего, чтобы разобраться... целое наслоение эмоций, перебивающих друг друга. Я просто хотела все прекратить. Устала, растерялась, запаниковала. Да и откровенно говоря, просто не допускала мысли, что меня вычислят...
Как бы то ни было, мысли не помогли бы мне исправить ситуацию и для себя я не нашла ни одного оправдания. Теперь Чон... даже страшно было представить, каким он может быть хладнокровным после такого неуважительного жеста. Джун не просто лишился защиты, а возможно стал мишенью для ответа за мою глупость!
И родители вместо поддержки, приобрели новые переживания, ведь никто даже пальцем не пошевелит, чтобы помочь мне избежать самого строгого наказания.
Слишком престижным было место. Слишком важными персонами гости, чтобы я легко отделалась...
Первые сутки напоминали медленный ад. Я не спала — проваливалась лишь на минуты, но от малейшего шороха вновь возвращалась в реальность. Ела безвкусное варево, которое мне любезно приносили, чтобы совсем не загнуться.
Хотя воротило даже от запаха, неизбежно смешанного с вонью туалета в углу. И никакой возможности отвлечься, убежать от себя, убежать от истерики, что накатывала бьющими эмоциями. Я так часто вставала и металась по камере, что натерла кожу корсетом платья в кровь.
Папа пришел, когда в маленьком окошке с решетками начало темнеть. Я слышала его голос — он ругался и требовал увидеться со мной. Он не верил... не верил, что его дочь способна на это! Да и с какой стати счастливая невеста станет портить свою свадьбу?
Хотелось кричать, но я лишь сильнее стискивала зубы и впивалась пальцами в железные прутья, чтобы он вдруг не услышал моего слабого и обезвоженного голоса. Его так и не пустили ко мне. Не знаю, под какими аргументами, но у меня будто дыру в груди пробили, когда я поняла, что он ушел. Упала на жесткую лавку и заплакала в голос. Завыла белугой, чувствуя царапающую грань отчаяния, как сопливая девчонка, которая по глупости потерялась в супермаркете. И этот всплеск забрал последние силы. Я так и уснула в слезах. Наконец-то провалилась в сон, где не было никаких проблем... только темнота.
Следующие сутки шли еще медленнее. Когда находишься в четырех стенах без надежды, без общения, без занятия, начинаешь просто сходить с ума от безделья и вездесущих мыслей. Вновь и вновь я как мазохистка прокручивала монолог Хосока, и жгучие слезы собирались в глазах. Меня мучила совесть, выматывала, выедала нутро до костей.
А в какой-то момент все вдруг прекратилось...
Говорят, к чудесам привыкаешь. В моем случае я привыкла к аду. Смирилась, приняла, стала его частью. Мысли плавно опустели и превратились в воспоминания. Реакции притупились, восприятие отстранилось — не тронуло даже то, что какой-то бородатый хмырь в наручниках увидел меня. когда я согнулась над раковиной, чтобы выпить воды. Мало того, я посмотрела ему прямо в глаза и выпрямилась, давая увидеть себя во всей красе без страха, без эмоций. Наверное, это было плохо, но на фоне всего не имело никакого значения.
Меня по-прежнему держали в неведении, только сказали, что буду сидеть так до выяснения всех обстоятельств. Платье превратилось в половую тряпку, а волосы, который я с трудом выпутала из прически, грязными прядями спадали на плечи. Я не понимала, почему мне не дают передачки, чтобы можно было хоть как-то привести себя в порядок! Просто загнали в будку, как нашкодившую псину и забыли.
Хорошо хоть еду принесли, которую папа заботливо завернул в полотенце, чтобы потеплее было. И я ела через соль, каплями оседающую на губы, пробуя забываться и представлять себя в совершенно другом месте.
Это помогало.
Но все же единственное, что действительно приносило облегчение в этом тесном коконе безнадежности — сон. Короткий беспокойный, но спасительный. Особенно ранним утром, когда новая смена еще не пришла, а «соседи» утихали — можно было уйти в темноту на целый час.
Сегодня я впервые поймала такой момент вечером. Как будто все нарушители города ушли на выходной, а оперативники нашли время для бумажной волокиты.
Хотелось как можно дольше оставаться там, но меня грубо выдрали в реальности — полицейские с грохотом открыли камеру, надели наручники и впервые за все время вывели за пределы этих четырех стен.
Страх сковывал позвоночник от неизвестности. Я дрожала как осиновый лист, следуя по коридору и придерживая юбку, которая жалко волочилась по полу. Очень скоро мы вышли на улицу, и пока я следовала к служебной машине, жадно втягивала прохладный воздух, в полной мере ощутив недостаток кислорода в легких.
Меня усадили на заднее сидение автомобиля, где салон разрезала установленная решетка. Естественно не сказали, куда повезут, а я и боялась спрашивать, потому что догадывалась — скорее всего, меня переводят в СИЗО, где я буду отсиживаться до суда...
Я тряслась и потела всю дорогу. Ехала и молилась о себе бестолковой. Впервые просила милости не для кого-то — всегда боялась за всех, а теперь мне стало до жути страшно за свое будущее! Даже не сразу отметила, что высокие ворота, в которые мы въехали не были похожи на служебный вход. А когда машина остановилась у богатого особняка, в моих глазах отразился шок. И он не проходил даже когда меня вытащили из салона и освободили от наручников. Поэтому я упустила драгоценное время, прежде чем узнала это здание...
Меня привезли прямо к нему!
Когда навстречу вышли двое мужчин в костюмах охраны, в голове словно сработал переключатель.
— Нет... нет... Зачем вы привезли меня сюда?! — проронила я испуганно, отступая от полицейских.
Я, наверное, уже была не в себе, но мне казалось, что куда милосерднее было бы осудить меня, чем привезти к Чону на казны Парни же с выдержанным хладнокровием отреагировали на мое отступление. Схватили на глазах у ментов и потащили в дом.
Кровь стыла в венах от страшных предчувствий, а в голове билась лишь одна истеричная мысль: хоть бы в обморок упасть... Раз в жизни отключится, только бы не чувствовать этой пронизывающей, ледяной жути.
Ноги будто налились свинцом и никак не желали слушаться, поэтому я едва поспевала за шагом этих двоих. Незнакомцы вели меня под локти, будто нарочно впиваясь пальцами в болевые точки, предупреждая, таким образом, лишние движения.
И снова на второй этаж... Господи, как же страшно! Нужно выдохнуть, нужно собраться и взять себя в руки!
Мой испуганный взгляд метался по сторонам, а от сердечного стука в груди, точно яма образовалась, как если бы все внутренности провалились в пятки. Комната, возле которой охрана замедлила ход, находилась почти в конце просторного коридора. Один из них прислушался и постучал в дверь. Только затем открыл ее, и завел меня внутрь.
Комната или скорее спальня была просторной и грамотно обустроенной в классическом стиле. Какая-то мрачность витала в воздухе. Хотя возможно это приглушенный свет создавал такой эффект.
Я сразу увидела его... Именно поэтому по телу прошла такая слабость, что я безвольно доплелась до середины комнаты, отдаваясь чужому контролю. Там, застыла точно статуя из гипса и слегка вздрогнула, когда дверь за спиной отрезала меня от остального мира.
Чон даже не взглянул на меня. Весь в черном, вальяжно устроившись на шикарном кожаном диване, основой которого служило резное дерево, он продолжал с каменным выражением лица изучать что-то в черном лэптопе. Словно никто не нарушал его уединение. Словно ему было плевать именно на мое присутствие.
Однако я не велась на это коварное заблуждение. Даже не на уровне инстинктов, а буквально кожей ощущала истинное настроение хозяина комнаты. И чем больше проходило времени, тем больше зашкаливал мой пульс от волнения.
Ноги начали затекать от одного застывшего положения. Сколько уже прошло — минут десять? Двадцать? Таким способом бандит словно нарочно показывал свое пренебрежение и давал мне в полной мере ощутить свое место...
— Хочешь что-то сказать мне? — раздался вдруг ледяной голос в пространстве.
Ни одной лишней эмоции. Скорее деловое, но предупреждающее предложение. И успев погрузиться в свои мысли, я даже не сразу отреагировала. Зато секундой позже внутри поднялась такая волна острой тревоги, что в ушах начало звенеть.
Чонгук по-прежнему отдавал все внимание монитору, а у меня слюна стала вязкой, и язык прилип к небу. Как будто передо мной натянули два провода и я должна была перерезать правильный, чтобы не произошел взрыв. Реальный взрыв, который погубит не одну душу!
В какой-то момент я поймала на себе взгляд бандита и сердце замерло.
— Что ж, у тебя было достаточно времени подумать, — выдал он, словно подвел черту и спокойно встретил искру паники в моих глазах. — Я знаю все, что сейчас творится в твоей голове, Лиса. Каждую мысль. И все, что двигало тобой, когда ты взяла в руки чужой телефон.
Вытянувшись так, словно по позвоночнику ледяная капля пробежала, я взволнованно опустила взгляд и сглотнула колючий комок.
— Значит мне так же известно, чего ждать от тебя в будущем. К твоему сожалению.
В вену будто адреналин вкололи, который стремительно отравил каждую частичку тела. Эти слова иглами впились в сознание, словно кто-то передернул затвор и мой взгляд резко устремился на Чонгука.
Он же неожиданно выпрямился и потянулся к черной папке, которая лежала на низком столике рядом.
— Сейчас ставишь подпись вот здесь, — моментально перешел Чон к сухому деловому тону, ткнув пальцем в раскрытый документ. — Потом убираешься с моих глаз, и я сделаю вид, что никогда не знал Лалису Монобан и ничего не слышал о ее проблемах.
Бух... Бух... Бух... — казалось голова вот-вот лопнет от пульсирующего пробега крови в висках. Папка находилась в нескольких метрах от меня, но я и так знала что там. Договор о расторжении брака. Одна подпись и я свободна!
Я должна была выдать замешательство или хотя бы облегчение на крайний случай... Но смотрела на папку как виноватая школьница, которой поставили двойку и теперь от грозного родителя, должно последовать суровое наказание в виде каких-то важных лишений.
Только все было гораздо серьезнее.
Не представляю, куда делись все инстинкты самосохранения, но время шло, а я продолжала стоять на месте. Стояла словно пригвожденная к полу под пристальным взглядом карих глаз.
— Ты что-то не поняла? — услышала спокойный голос, а по нервам, словно лезвием провели. — Не стоит заблуждаться и опасно тратить мое время — я никому не даю подобных шансов.
Сомневалась ли я в его словах? О, нет Меня так колотило от страха, что глаза переставали видеть, но я упорно продолжала стоять на месте.
В какой-то момент моего упрямства Чон слегка склонил голову и вдруг поднялся с дивана. Я сделала рваный вдох и вся подобралась, но ноги точно в застывшем бетоне оказались.
Я не смотрела на него. Нельзя смотреть хищнику в глаза, иначе он примет это как вызов! Смотрела куда-то сквозь пространство и не дышала, хотя запах Чонгука и так без спроса вторгся в легкие, когда он возвысился надо мной.
В тот же миг щеки вспыхнули от неожиданной вспышки неловкости, ведь я еще никогда не представала перед ним в таком потасканном виде: обвисшее платье, волосы грязные, смятые, да и запах... пот, вонь камеры, впитавшаяся в кожу — отвратительно! Даже я бы поморщилась от себя.
А время словно замерло. Атмосфера настолько накалилась, что у меня слезы в глазах собрались — секунда и детонатор сработает...
— Значит, решила держать ответ передо мной, — хмуро констатировал Чон.
Я не знала, что ждет меня в следующую секунду. Но я абсолютно адекватно оценивала ситуацию и всерьез воспринимала свое положение. Так что помогало мне выдерживать это титаническое давление?! Уверенность. Не пойми откуда взявшаяся и набирающая силу с каждой новой попыткой бандита услышать хруст моих костей. Уверенность, что я поступаю правильно.
Именно поэтому я не отступала, повторяя себе как мантру: либо сейчас я сломаюсь, либо стану сильнее!
С губ сорвался испуганный вздох, когда Чонгук убрал пряди с моего лица, а затем больно зарылся в них пятерней. Дернул так, что звезды забегали в глазах, заставляя смотреть на себя. Губы — тонкая линия, взгляд — настоящий давление в несколько тысяч атмосфер, словно он сам был на грани, и секунда на решение, которая могла меня погубить или помиловать.
Постепенно его пальцы ослабли, а взгляд накрыло ледяной поволокой, словно испытание на выдержку подошло к концу. И Чон отступил от меня ровно на шаг, прежде чем металлическим тоном приказал:
— Раздевайся.