Паук

Глава 12

Я еле поспевала за размашистым шагом Чонгука. Плелась где-то сзади и невольно получила возможность оценить величину дома, хотя и видела его пока лишь частично. Мы прошли коридор, спустились по лестнице, миновали несколько комнат и наконец-то он замедлил ход, переступив порог очередного помещения.
Это была кухня.
Или скорее небольшая столовая, так как здесь располагалась не только просторная зона для готовки, но и массивный деревянный стол со стульями.
— Думаю, ты уже большая девочка и в состоянии сама о себе позаботится, — заметил Чонгук без каких-либо вступлений и, обернувшись, поймал меня взглядом на пороге. — Все готовят заранее. Не устраивает — продуктов достаточно. Надеюсь, мастерства хватит сообразить, что душе угодно.
Смятение спустилось тягучей волной по внутренностям. Кажется, я поняла, что тут происходит. А пока растерянно глазела на богатство кухонного инвентаря. хозяин дома направился к столу, обошел его и сел во главе.
— Самое время для обеда. — Абсолютно серьезный тон и взгляд в упор.
Мыслительный процесс настолько заглох, что некоторое время я в замешательстве пялилась на Чонгука в ответ, прежде чем до меня, наконец, дошло. Взгляд неуверенно переместился на плоскую плиту, где подогревалась хромированная кастрюля наверняка с первым блюдом.
Что ж. Почему бы не проявить уважение?
С этой бесхитростной мыслью я не спеша двинулась к гарнитуру и под лаконичные подсказки отыскала тарелку и приборы. В кастрюле, как и ожидала, увидела насыщенно красный борщ. Его аромат без спроса захватил в плен обоняние, и мой желудок сжался в голодном спазме.
Коротко взглянув на Чонгука, я налила тарелку, осторожно отнесла ее и поставила возле него. Потом вернулась с приборами. Однако господин Чон не спешил приступать к еде. А еще смотрел на меня с таким загадочным умиротворением, что я невольно замерла в ожидании.
— Без хлеба ни одно блюдо впрок не будет, — спокойно заметил он, дав подсказку, которую я и ждала.
Странное чувство появилось внутри. То ли любопытство, то ли азарт, то ли увлечение. Словно я играла в игру холодно-горячо.
Продолжая ловить это состояние, я нашла хлеб, нарезала в плетеную корзинку и поставила рядом с Чонгуком. Да, меня однозначно увлекало это. Словно я выполняю какой-то ритуал, который до меня выполнял кто-то очень важный.
Однако, несмотря на то, что на столе уже все стояло, он даже ложку не взял.
— В своей жизни я не допускаю три вещи, — сказал вдруг хозяин дома. — Ложь, жалость к тем, кто этого не достоин и трапезу в присутствии голодного.
Его взгляд метнулся в сторону кастрюли.
— Бери тарелку.
И вроде я предчувствовала что-то подобное с самого начала, а все равно растерялась. Потому что вместо отрицания и упрямства, внутри прошло неожиданное робкое чувство теплым облаком. Именно оно подводило меня подчиниться. Пусть несмело неуверенно. но я взяла посуду для себя и наполнила аппетитным домашним блюдом. К тому же особенно стимулировало, что Чонгук не притрагивался к еде и ждал меня.
Расположившись с права от него, я взяла ложку и тихо втянула аромат, от которого рот мгновенно заполнился слюной. Что делал этот человек? Гипнотизировал меня что ли своим странным ритуалом?
Я немного напряглась, когда Чонгук вдруг наклонился к столу и протянул руку, но всего лишь сдвинул хлеб в мою сторону. Робко встретившись с карими глазами, я взяла кусочек и тихо поблагодарила, а он тут же приступил к еде. Я тоже зачерпнула ложку и когда насыщенный вкус теплого борща заполнил рот, чуть не замурлыкала от удовольствия. Впервые еда показалась живой, непринужденной и необходимой.
Так, ложка за ложкой, я съела почти все. Желудок сжался за эти дни, поэтому и этого оказалось предостаточно. Чонгук закончил раньше, но не вставал из-за стола.
И только, когда я отложила ложку, перехватила на себе внимание, от которого жар прошел по щекам.
— Наелась?
— Да, спасибо.
Некоторое время он, молча, испытывал меня взглядом. Словно что-то прикидывал, что-то решал...
— Убери со стола, — велел, наконец, и уже поднявшись добавил: — Пойдем прогуляемся.
Оставшись в одиночестве за столом, я еще некоторое время задумчиво смотрела в пространство. Неоднозначное чувство маялось внутри после этого обеда. Даже сомнения закрались по поводу обещанной прогулкой.
Помыв посуду и не оставив на скатерти даже маленькой крошки, я неуверенно пошла обратным путем. Чонгук стоял возле лестницы, уже одетый в стильное темно-коричневое пальто и в этот момент с хмурым видом натягивал кожаные перчатки. А рядом с ним о чем-то напряженно рассказывал Чимин, увидев которого я растерянно замедлила ход.
Ох, блин.
Стоило вспомнить, как он ответственно исполнял свой долг и «спасал» меня — по телу мандраж пошел, а стыд лавой обжег щеки.
— Держи меня в курсе, — коротко велел ему Чонгук, уже заметив мою стушевавшуюся фигуру.
— Здравствуйте, — смущенно поздоровалась я, когда Чимин проследил за вниманием своего шефа.
Его лицо на мгновение вытянулось, но затем приобрело привычное каменное выражение.
— Здрасти.
Кажется, он едва не скривил губы. По крайней мере, точно не постеснялся перед главарем снисходительного тона.
— Давай езжай, — бросил ему Чон, одновременно протянув руку в мою сторону и подманив к себе.
Чимин сразу направился к парадной двери, а я. проводив его виноватым взглядом, приблизилась к Чонгуку и перестала дышать, когда его рука легла мне на спину. Он подтолкнул в сторону прихожей, и, казалось, мужская ладонь прожигала своим теплом даже через одежду.
Перед парадным входом Чонгук протянул мне мужскую жилетку — необъятную, но зато теплую, а еще черные резиновые сапоги, которые нашел в том же гардеробе.
Они были новые, но явно предназначались не для меня, так как тоже оказались на порядок больше.
Когда мы вышли на улицу, на порожках я немного задержалась — судорожно втянула влажный воздух и взглянула на пасмурное небо. Как будто уже год не выходила на свежий воздух... Потом пришлось скорее поспевать за Чонгуком. он уже сошел со ступенек и направился куда-то вдоль особняка.
Надо сказать, сапоги были очень кстати. Земля вязкая, сырая, так что блестящая резина быстро покрылось грязью. Хозяина дома это, похоже, не волновало, так как он явно не переживал из-за своих дорогих ботинок.
Я не знала, куда мы идем, и настроение было довольно апатичное для вопросов, но на улице однозначно чувствовала себя спокойнее. Даже рядом с ним. Кутаясь в жилетку, которая доходила мне до середины бедра, я задумчиво блуждала взглядом по ухоженной территории Чонский усадьбы и невольно гадала: сколько людей нужно нанять, чтобы содержать все в порядке?
Когда мы вышли на задний двор, в глаза сразу бросилась терраса с необычным мангалом из каменной кладки. Дальше тропинка вымощенная плиткой вела мимо лужайки с многочисленными саженцами, которым суждено было вырасти в плодоносные деревья, судя по тому, что раскрытые почки украшали практически каждое цветами.
Тропинка заканчивалась на пустоши, с правой стороны которой виднелось небольшое деревянное строение, а слева — заасфальтированная, огороженная зона, похожая на стрельбище. В голове мгновенно выстроилось это сравнение, ия даже поежилась от озноба, пробежавшего по телу. Но на этом мы не остановились и дошли до самого трехметрового забора, в который была встроена железная дверь.
Чонгук открыл ее при помощи кода и впервые обернулся ко мне.
— Не трясись. Идем. — Он посторонился и пропустил меня вперед, видимо прочитав все мысли по выражению лица.
За забором находилось другое измерение. Именно так я бы описала то, что увидела. Не просто естественная природа, а прямо тайга с густой порослью деревьев: зеленый мох на корке, верхушки скребут облака, запах чего-то хвойного и жутковатый туман.
Вот теперь мне захотелось спросить:
— Куда мы идем?
Что успело пролететь в моей голове? Психологи бы точно заинтересовались.
Мысль о том, что сейчас мне, возможно, предстоит увидеть кладбище врагов, о котором упоминал Чонгук. Сразу после того, как раздолбал о стол морду еврея...
— Никуда, — снизошел мой проводник до ответа. — Покажу тебе свои владения.
— Ва... ваши владения?
— Да. Большая часть этого леса принадлежит мне.
Осторожно ступая по неровной тропинке, я недоверчиво осматривалась по сторонам.
— А для чего? — спросила я, чтобы отвлечься от подсказок своей игривой фантазии.
И снова поймала на себе этот взгляд. Словно я задаю наивные вопросы.
— Люблю погулять в одиночестве, — как-то уклончиво отозвался он. — Эту часть никто никогда не загадит, и зверье чувствует себя спокойнее.
В моих глазах пробежала настороженность, и шаг невольно замедлился.
— Здесь... есть животные?
— Не вижу смысла отбирать у них дом, — ответил он, как ни в чем не бывало, а я так и прилипла к земле резиновыми сапогами.
Чонгук сделал несколько шагов и обернулся, словно почувствовал это в тот же миг.
— Естественная среда требует уважения, — снисходительно заметил он. — Но тебе не стоит переживать, настоящие хищники забегают сюда редко. Они держатся подальше от запаха людей.
Чон продолжил путь, а я, быстро расставив приоритеты, поспешила за ним.
— И что за хищник забегает сюда?.. — взволнованно спросила в какой-то момент.
— Волк.
— Волк?!
— Волк — отшельник, — пояснил он, блуждая напряженным взглядом по сторонам. — Приходится подкармливать бедолагу.
— То есть... как? Он же может напасть!
— Может. Но не станет кусать руку, которая его кормит. К тому же чувствует, что я не уступлю ему, как если бы был хищником.
Некоторое время мы шли по неизведанной тропе, и я становилась пасмурнее неба от вопросов в голове. В какой-то момент не выдержала и серьезно спросила:
— Зачем мы пришли сюда?
— Тебе не помешает проветриться, — услышала лаконичный ответ.
Чонгук даже не взглянул на меня. И со стороны можно было подумать. что на этом разговор окончен, но неожиданно он остановился.
— Здесь ты не затворница. — Хмурый взгляд и давящий тон, словно ему этот разговор поперек горла стоял. — Что-то надо — я дам. Есть вопросы — я отвечу. В чужую голову не залезть, но сегодня я помогу тебе освоиться, а завтра ты уже сама будешь выбирать, что лучше: прятаться или приспосабливаться.
Нервно переплетая пальцы, я отвела взгляд, чувствуя, словно меня подвели к краю.
Приспосабливаться... Как будто можно вот так взять и переключиться! Учитывая насколько неясно теперь мое положение.
— Почему я здесь?.. — спросила вдруг на выдохе, словно это был мой единственный шанс узнать правду. — Ты ведь... сам отдал меня ему, а теперь... я не понимаю и боюсь даже предполагать.
Я сказала это нелепо, но каждое слово давалось мне с трудом из-за страха. Страха услышать ответ. А Чонгук вдруг подошел вплотную, и я с трудом заставила себя оставаться на месте.
— Ты здесь, потому что теперь не только твоему брату грозит опасность, — ответил он без снисхождений.
На моем лице отразилась растерянность, потому что этого я точно не ожидала. Но прежде чем невольно отступила, он поймал мое лицо в ладони и будто бы не почувствовал, как все тело мгновенно превратилось в ледяное изваяние. Провел пальцами по щеке, распространяя неожиданную волну мурашек по телу и противоречие — трепет, смешанный с отрицанием, с настороженностью.
— Нет, красивая. Слишком много я вложил в тебя, чтобы кому-то отдавать, — Его взгляд прожигал, а голос звучал так пронизывающе, что жутко становилось. — Не важно, на какой бумажке стоит твоя подпись — ты принадлежишь мне. Только мне.
В моих дрожащих глазах, застыл вопрос.
— То есть вся эта свадьба...
— Да, Лиса. Такова цена бронежилета, — перебил он меня, погружаясь пальцами в волосы.
Барабанные перепонки оглушил бешеный пульс. Дышать стало так тяжело, что грудь загорела огнем, а в голове — полный разнобой мыслей и ориентиров, хотя с его ответами все должно было встать на свои места!.. Сейчас рядом с Чоном я как никогда осознавала свой уровень во всех смыслах. Каким человеком нужно быть, чтобы принимать подобные решения? Чтобы сохранять это хладнокровие?
Именно поэтому он тот, кто он есть.
Невольно в голове закрался вопрос: насколько уже вырос мой долг перед ним?! И сколько еще я должна буду отдать, прежде чем он решит, что мы в расчете?!
Неожиданно с губ сорвался рваный выдох — спина врезалась в какое-то дерево, под внезапным наступлением Чонгука. Жар иголками рассыпался под кожей, дополняя вспышку паники, когда между нами не осталось даже сантиметра, а его пальцы в волосах плавно собрались в кулак.
— Теперь от тебя немногое требуется, — раздался хриплый голос над моим губами и волнующий мужской запах защекотал рецепторы. — Будь умной девочкой и держи язык за зубами.
Я беспомощно затрясла головой, показывая, что в полной мере осознаю ответственность за эту правду. И хотя эти слова служили предупреждением, гипнотизирующая интонация уводила к иному впечатлению и путала сознание. Поэтому сердце барабанило как после забега, а все мысли словно заморозило. Я просто боялась о чем-либо думать... Но вот. Чонгук не спеша отстранился и, не отпуская меня из плена своих глаз, отлепил от дерева, вынуждая следовать за собой на слабых ногах.
Не знаю, сколько еще мы бродили по лесу, но в какой-то момент я увидела знакомый каменный забор. Только Богу известно, как Чонгук так ловко ориентировался в этом месте. Я ведь даже не заметила, когда мы сделали крюк — настолько была отрешена и задумчива. Или же в тот момент увлеклась косулей, которую увидела среди деревьев вдалеке.
Уже в доме внутри меня вдруг пробежало осознание: почем он выбрал лес? Возможно, вовсе не потому что таким образом проявлял заботу или хотел впечатлить своим богатством. А потому что это было самое безопасное место для подобного разговора...
Оставив в прихожей жилетку и сапоги, я посеменила вслед за Чонгуком, которого возле лестницы перехватил один из охранников. Взглянув на меня из-за плеча, он сказал подниматься в спальню, а сам направился с подчиненным в ближайшую закрытую комнату.
Из головы не выходила прогулка и его слова. Как же тяжело понять этого человека.
С трудом верилось, что Чону есть хоть какое-то дело до моего состояния! Казалось он был безучастным и хладнокровным ко всему.
С этими мыслями я пришла в спальню и уселась на кровать. Ни одна окончательно не становилась на свое место. Однозначно внутри появилось обнадеживающее чувство, что Чонгук не собирался передавать меня на пользование другому и уберег от своего племянника. Однако не давало покоя сомнение, словно решил он это только в последний момент. И возможно, если бы я не сорвала свадьбу, никто бы и не уберег меня от уединения с «мужем». Слишком хорошо я помнила разговор и уверенность, с которой он пришел ко мне в камеру...
Неожиданно дверная ручка дернулась, заставляя меня отвлечься от мыслей.
Ожидая встретиться с Чонгуком, я спешно поднялась с кровати, однако в комнату вошел не он. Молодой охранник задержал на мне беглый взгляд и уверенно направился к кровати, удерживая в руках связку прямоугольных пакетов. Я отошла к окну, недоуменно приметив логотипы, которые виднелись на каждом из них, а в комнату тем временем вошел еще один мужчина, транспортируя по той же траектории башню коробок.
Охранники совершили еще несколько заходов с неожиданным багажом, прежде чем за спиной послышались шаги, и я наткнулась взглядом на Чонгука. Он остановился напротив кровати и хмуро оценил доставленное богатство.
— Разбери это, — кивнул он в сторону пакетов, а тон такой, словно все это я сюда притащила.
Тем временем его взгляд метнулся к шкафу.
— Можешь освободить пару полок. Куда вешать тоже найдешь.
Бросив это поручение, Чон спокойно покинул комнату, а я еще некоторое время пялилась на дверь, за которой он скрылся. Только затем, неуверенно подошла к ближайшей стопке коробок и открыла верхнюю. Аккуратно укрытая пергаментной бумагой там лежала пара стильных полусапожек брендовой марки. И судя по количеству коробок, мне принесли целую коллекцию обуви.
Нет. Я не спешила обнадеживаться, что это широкий жест внимания от господина Чона. Раз уж я стала принадлежать известной семье в городе, надо полагать и одеваться теперь должна соответствующе. Просто... не привыкла получать подобное обеспечение от мужчины. Даже когда встречалась с Сехуном, несмотря на принадлежность к богатой фамилии, его ухаживания обуславливались цветами, обедами в излюбленных пафосных местах, которые он оплачивал и подарками на праздники, отражающие скорее достаток, чем необходимость.
Однако я чувствовала себя комфортно в этом разграничении.
Поэтому и сейчас проще было принять, что это временная декорация на выход и мне она не принадлежит. С этим настроем я и начала не спеша разбирать пакеты, где для меня подобрали целый гардероб от нижнего белья до роскошной тонкой дубленки, очень нежной на ощупь и изящно подчеркивающей фигуру.
Пока занимаешься подобным делом, невольно думаешь о том, о сем. Но в этот монотонный процесс все время вмешивалась одна царапающая мысль... о родителях. Они имели право знать, что все в порядке. Итак, уже несколько дней прошло несправедливого неведения.
В какой-то момент я оставила неразрбранные вещи и пошла, искать телефон.
Сердце стучало, когда включила дисплей и не зря. В этот раз пришло много пропущенных.
Я решила начать с малого и первым делом позвонить Рози. Даже не представляла, что буду так рада слышать ее голос и что это общение принесет мне столько приятных эмоций. Мы говорили довольно долго — я сказала все, чтобы ее успокоить, но не больше. В основном спрашивала о ее делах. Подруга прошла первый скрининг, который мне теперь нетерпелось увидеть, ну а с токсикозом пока оставалась та же беда. В конце разговора она очень просила приехать при первой возможности и я пообещала, что так и сделаю.
Перед звонком папе пришлось угомонить свое сердце. От волнения даже руки тряслись и холодный пот выступал на коже.
— Привет, пап, — сказала я первая, потому что на том конце не спешили с ответом после гудков.
— Привет, дочка, — вздохнул он как-то устало.
— Извини... я не могла сразу позвонить. Столько всего навалилось с этой свадьбой и с задержанием...
— Лалиса, — неожиданно прервал меня папа. — Скажи мне честно, что происходит?
Моя нервная система выдержит правду, но не выдержит неведения! Ты же можешь со мной поделиться... просто признайся — ты с кем-то связалась? С опасными людьми?
Я чуть телефон не выронила. По телу прошла статическая волна, мгновенно разгоняя пульс.
— Пап. я.. — Комок собрался в горле. Папа заблуждался. Ему нужно было успокоение, а не правда. — Прости, я виновата, что ты переживаешь. Но... так случилось. Я, правда, сейчас в порядке и это главное! Лучше скажи как там мама?!
Папа шумно выдохнул в трубку, не желая уходить от темы:
— Мама, так же как и я, — сухо отозвался он. — Ее так дергает, что она даже вставать начала. Хоть что-то пошло на пользу...
— Дай мне с ней поговорить.
— Лиса. Ты ведь мне позвонил, а не ей. Значит, сама понимаешь, что нужно выговориться! Я чувствую, что ты далеко не в порядке и...
— Папа, — непреклонно прервала я. — Пожалуйста.
— ... Что такое? — послышалось вдалеке.
— ... Это Лиса, — нехотя отозвался отец.
— ... Что!? Лиса?.. Лиса это ты?! — мамин голос резанул ножом по сердцу.
— Да, мамуль, это я.
— О, Слава Богу, — выдохнула она облегченно. — Дочь, что случилось?
Ее речь была невнятной, замедленной и с каждым словом в грудь будто кобра впивалась.
— Мам, просто недоразумение. Успокойся, пожалуйста, — залепетала я ласково. — Я у... Хосока дома. Он забоится обо мне. С полицией все тоже улажено, и подозрения с меня сняли.
Наверное...
— Ох... Это правда?! — недоверчиво уточнила она.
— Правда, мамуль. Со мной все в порядке! Я в надежных руках.
Вот это однозначно правда.
— Когда ты приедешь?! — не спросила, потребовал ответ мама.
— Я... мне нужно поговорить с Хосоком.
— Почему тебе нужно с ним это обговаривать?!
Действительно... звучит странно.
— Просто он работает... и я хотела с ним приехать, — выдумала я за секунды.
— Лиса, я хочу увидеть тебя, — сказала мама потяжелевшим тоном. — Только тогда поверю, что с тобой все хорошо.
Я тихо выдохнула и прикрыла глаза, чувствуя, как скребет в груди горечь.
— Хорошо мам, — смиренно отозвалась. — Я приеду, обещаю! На днях приеду.
— Хорошо... — согласилась она облегченно. — Я буду ждать твоего звонка.
После разговора с родителями я еще долго сидела на том же месте. глядя в одну точку. И вроде выезжать мне никто не запрещал, но отчего-то волнение захватывало от одной мысли, что надо будет обсудить это с человеком, который всецело взял меня под свое покровительство. Особенно после его предупреждения об опасности...
После того, как я, наконец, разобрала все вещи, некоторое время бродила по комнате, не решаясь выйти туда, где везде снует охрана. Однако когда переступила сомнения, по пути так никого и не встретила. Наверное, Чонгук уехал, но заблуждений не возникло в том, что меня бы оставили одну в доме.
Я не стала плутать по незнакомым комнатам и сразу направилась на кухню. Там кое-как разобралась с кофемашиной, достала из холодильник, что лежало ближе. и в итоге к кофе у меня получился бутерброд.
Пока сидела за столом, никак не могла расслабиться. Вроде была одна, а все равно не покидало чувство, что за мной наблюдают. После перекуса, вернулась в спальню, где чувствовала себя поспокойнее и стала думать, чем заняться.
Включила плазму, нашла передатчик и устроилась на диване, где еще несколько дней назад сидел Чонгук, перед тем как наказать меня.
Кажется, я совсем не понимала, что идет по каналу. Смотрела на экран, а перед глазами прокручивала прогулку в лесу, представляла встречу с родителями и предстоящий разговор с хозяином дома.
Нужно было чем-то занять голову. Так и с ума сойти не долго от безделья и бесцельных прогулок, которые только способствуют лишним размышлениям.
Поэтому я решила, что когда меня отпустят к родителям, в первую очередь заеду домой и возьму свой ноутбук. Будущее под вопросом, но я могла бы потихоньку изучать материал по своей профессии и когда придет время для восстановления, мне будет легче войти в колею.
Я верила всем сердцем, что это время наступит.
За окнами уже давно стемнело, когда я решительно выключила плазму и направилась в ванную. Только захватила с собой самый неброский пеньюар, который отложила на полке и халат. Плотно прикрыв дверь с выбитым замком, я не спеша разделась и двинулась к душевой кабине, но поравнявшись с зеркалом, неожиданно остановилась.
Неуверенно посмотрев на себя обнаженную, я вдруг признала, почему все эти дни избегала отражения... Невольно набрав в грудь легкие, я медленно повернулась к зеркалу спиной и опустила взгляд. Желудок неприятно свернулся, когда увидела рваные полосы на ягодицах. Всего мгновение, а прошибло так, что комок подобрался к горлу и губы затряслись от негодования.
Боже, ну почему я такая трудная?! Почему не могу принять и смириться с тем, на что сама пошла, что, по сути, заслужила?! Почему до сердца достает это наказание и не только страхом окутывает, но и обидой?..