Нелюбовь сероглазой королевы | Виолетта Малышенко

24

30 декабря 20... (вечер, дополнено)

Приезд бабушки в канун Нового года – черный день в календаре мамы. Они никогда особо не ладили. Ба до сих пор имеет привычку делать своей взрослой дочери замечания, критикует ее прическу, одежду, предметы интерьера... Если бы родительница сама готовила, бабушке бы точно не пришлась по вкусу ее стряпня. Но, к счастью, за еду у нас отвечает тетя Маша. Вот и сегодня она украсила праздничный стол самыми разнообразными блюдами и быстро засобиралась домой, наверняка чтобы не встречаться с моей суровой ба. С ней практически никто не ладит. Кроме меня.
Во время ужина за столом, разумеется, царила напряженная атмосфера. Мы молча гремели приборами.
– Как твоя работа? – обратилась ба к маме, первой нарушив тишину.
Я отложила в сторону вилку и с любопытством посмотрела на родительницу. Вот и коронный бабушкин вопрос. Практически как мамино: «Ты, Катерина, сделала уроки?»
– Спасибо, что интересуешься, – откашлявшись, проговорила она. – Все хорошо. Только Татьяна уходит в декретный отпуск, я без помощницы зашиваюсь.
Мама снова закашлялась.
– Оль, попей водички, – поморщилась бабушка. – Что за ужасная привычка начинать говорить с набитым ртом?
Мать схватилась за стакан с водой и начала жадно пить, не поднимая взгляда. Если честно, иногда на наших «душевных» семейных ужинах мне бывает ее жаль. Ба по отношению к ней порой бывает просто невыносима. Хотя частенько я не скрываю своего злорадства – пускай мама побудет в моей тарелке.
– Внука, твои как дела? – обратилась ко мне бабушка.
– Ты, конечно, имеешь в виду уроки? – насмешливым тоном произнесла я, поглядывая на напряженную маму.
– Почему же уроки? – удивилась ба.
– Или тебе интересно про репетитора? – добавила я. – Все классно, хожу к нему три раза в неделю. После новогодних каникул продолжу.
– Скучища! – вздохнула бабушка, и я хохотнула. – А с отношениями как дела обстоят?
– Боже, мама, ну какие отношения в ее возрасте! – поморщилась моя родительница. – Не до этого ей сейчас. Об экзаменах надо думать!
– Одно другому не мешает, – пожала плечами ба. – Катерина отлично учится.
– И не забивает себе голову всякими глупостями, – сообщила мать.
Эх, прочитала бы она мой дневник...
– Она не забивает, а вот ты в ее года очень даже охотно соглашалась на такие глупости.
– Ну-ка? – оживилась я, окончательно позабыв об ужине.
– Она тебе не рассказывала? – удивилась ба.
Я только покачала головой. Мама никогда со мной не откровенничает.
– К Оле однажды горе-кавалер пытался летом забраться в комнату по пожарной лестнице...
– Мама! Перестань.
– Продолжай, ба! – поторопила я.
– Ты, Катерина, сейчас вообще в свою комнату пойдешь! – пригрозила мама.
– Как страшно, – отозвалась я.
– А парень окна перепутал и в нашу спальню залез. Дедушка твой, бывалый охотник, сразу за ружье схватился, а Ольга прибежала на шум и громче всех вопила: «Держи вора!» Дескать, пусть мы не думаем, что это к ней. Даже для достоверности стул схватила. Хорошо еще парнишку не огрела сгоряча. А «вор» щупленький, перепуганный, из-за спины смятый букет ромашек достал...
– Вау, – с умилением протянула я и обратилась к маме: – Сколько тебе было лет?
– Какая разница? – рассердилась она. – Не помню. Много!
– Пятнадцать, – подсказала бабушка.
– А мне семнадцать! – тут же сообщила я.
– Ох, велика птичка! Давайте сменим тему? – предложила мать.
Бабушка, пожав плечами, улыбнулась и подмигнула мне. Родительница, заметив наши переглядки, нахмурилась. Не нравилось ей, что образ строгой непоколебимой матери рушится на глазах.
Оставшийся вечер ба то и дело делала взрослой дочери замечания:
– Ты еще не уволила водителя? Он – хам и пройдоха! Сколько штрафов по его милости пришло в декабре? Ты оплачиваешь их сама? А что за скатерть? Старомодная какая-то... Ты, Ольга, никогда не отличалась безупречным вкусом. И ты уверена, что стулья сочетаются с обеденным столом? Сколько составил твой годовой оборот? Неплохо, но я думала, будет намного лучше...
К концу ужина мать совсем поникла. Наверное, так же выглядела бы и я, если б мы решили провести вместе целый вечер. Правда, ба нашла множество минусов в своей дочери, меня же пока попрекают лишь учебой. И снова стало жаль маму. В последние дни она сама не своя, но и словом не обмолвилась бабушке, что у нее есть какие-то проблемы. Старалась казаться безразличной ко всем нападкам, но под конец скисла. Сидела, уткнувшись в нашу «старомодную» скатерть, и даже не вышла в прихожую, чтобы проводить гостью.
– Ты к ней слишком строга, – произнесла я негромко, пока ба прихорашивалась у зеркала.
– За столько лет ей следовало бы привыкнуть, – пожала плечами та. – Матушку твою иногда полезно спускать с небес на землю. Отец ее всегда слишком баловал. Единственная доченька, любимая... Знаешь, в чем наша ошибка? Мы хотели, чтобы у нее было все самое лучшее, поэтому отдали в гимназию, в которой теперь учишься ты. Каких дедушке стоило усилий устроить ее туда... Но общение с обеспеченными ребятами Ольгу испортило.
– О чем ты? – удивилась я.
– С тех пор твоя мама постоянно хочет всем доказать, что она – не хуже остальных. Мы жили неплохо, но по сравнению с ее одноклассниками очень бедненько. Кто-то откровенно над Олей смеялся, объявлял ей бойкоты... И вот она говорила нам: «Они еще посмотрят, чего я могу достичь». И она действительно многого добилась. И все равно будто в жизни чего-то не хватает... – продолжила бабушка. – Но ведь выше головы не прыгнешь.
– По-моему, единственный человек, кому она что-то хочет доказать – это ты, – неожиданно встала я на сторону мамы. – Но ты словно не замечаешь ее успехов. А это, скажу я тебе, ба, очень гадкое чувство. Не понаслышке знаю.
Она внимательно посмотрела на меня:
– Что за мудрая внучка передо мной?
Серьезно! Что с ними такое? Мне иногда кажется, что в жизни я разбираюсь лучше взрослых...
– Отец когда приедет?
– Надеемся, что завтра.
– Вы с мамой еще ходите на сеансы к психологу?
– Давно не были, – ответила я. – У мамы слишком загруженный график работы в последнее время. Но психолог посоветовал мне вести дневник.
– И как? – заинтересовалась бабушка. – Что ты туда записываешь?
– Ну... всякое, – почему-то смутилась я.
– Птичка моя! – шепотом воскликнула бабушка. – Мне-то можешь рассказать. Кто он или она? хороший?