Нелюбовь сероглазой королевы | Виолетта Малышенко

33

13 апреля 21...

Решилась на звонок отцу. Долго вертела телефон в руках, потом столько же времени кружила указательным пальцем над сенсорным экраном, не осмеливаясь нажать на иконку трубки. С каждым новым длинным гудком сердце от страха кололо. Как будто туда вонзался острый осколок.
– Катя? Катенька? – услышала я взволнованный отцовский голос после пятого гудка, когда уже хотела трусливо нажать «Отбой». – Алло?
– Хм... да, пап! – хрипло ответила я. – Привет!
– Привет!
Он немного помолчал, после чего нервно и сбивчиво начал:
– Ты так долго не хотела со мной разговаривать, я понимаю... Знаю,Катенька, я переложил всю ответственность на Олю, а ведь новость тебе должен был сообщить я! Но по телефону... как это сделать? Не глядя тебе в глаза...
– Пап? Пап! – пыталась я вклиниться в монолог.
Но он, похоже, меня не слышал:
– Я приеду в июне, и мы все обсудим. Ладно? Раньше не могу! Ты меня ждешь? Господи, доченька, скажи, пожалуйста, что ты меня еще ждешь...
– Жду, – тихо проговорила я и чуть громче повторила: – Жду.
Отец шумно выдохнул в трубку:
– Все эти дни, когда ты сбрасывала мои вызовы... я чуть с ума не сошел! Как я виноват...
Он как-то странно закашлялся, и я испугалась, что он может расплакаться. А взрослые совсем с ума посходили? Слезы отца я не выдержу.
– Пап? – негромко позвала я.
– Да, Катюш...
– Поздравляю!
– Что?
– Поздравляю, говорю. С рождением сына!
Фраза далась мне с трудом. Будто я в один миг позабыла все буквы и теперь, как ребенок, впервые в жизни складывала слоги в слова.
– Спасибо, – глухо отозвался он. – Спасибо, Катенька!
– Как назвали?
– Макс. Максим Александрович.
– Звучит солидно.
– Да, наверное...
Попрощавшись, устало села на край кровати и всхлипнула. Думала, слез за эти дни больше не осталось. Но нет, никуда от них не деться.

17 апреля 21...

Третий день дождь неритмично стучит по крыше. Дождем залиты проспекты, голые деревья, дома, машины...
Если б у меня было время на прогулки, обязательно бы поворчала по поводу погоды. Но я – уже который день после школы – сижу за столом перед раскрытыми учебниками и готовлюсь к предстоящим экзаменам. Под рваную дробь дождя по крыше.

22 апреля 21...

На улице творится что-то невероятное. В воскресенье я подошла к окну и потеряла дар речи. Природа вздумала шутить с нами злые шутки. Вся набережная была укутана пушистым снегом. Белые шапки на кленах, парапете... Крупные снежинки продолжали медленно падать на землю. Я как зачарованная приклеилась к окну, выглядывая редких прохожих. Несколько дней подряд шли весенние ливни, а теперь... Сколько же времени я проспала?
В комнату заглянула мама:
– Проснулась, Катерина? Молодец! А я собиралась тебя будить.
– Видела, что на улице творится? – воскликнула я, не отрывая взгляда от окна.
– Видела, – усмехнулась мама. – Идем завтракать!
Под звук какого-то старого советского фильма (телевизор на кухне включила мама), я мазала тост творожным сыром и продолжала пялиться в окно. Хлопья снега парили в воздухе. И это – в конце апреля!
Внезапный звонок в дверь меня испугал. От неожиданности я выронила из рук нож, который со звоном приземлился на стол. Мы с матерью переглянулись.
– Кто пришел с утра пораньше в воскресенье? – спросила я. – У тети Маши есть ключи.
Мама кивнула на столовый прибор:
– Ладно, завтракай! Я открою. Наверняка рекламную ерунду впаривать начнут!
На секунду я предположила, что, может быть, это все-таки папа решил приехать к нам? На свой «нетелефонный разговор»... Сердце замерло и опять тревожно забилось.
– Катерина, к тебе! – донесся растерянный голос матери.
Я выскочила из-за стола, с шумом отодвинув стул. В коридоре напротив мамы стояла довольная Виолетта. Я мысленно ойкнула, представляя, в каком виде появилась перед девушкой. Конечно, я успела умыться и расчесаться, но...
– Виолетта– твоя одноклассница... – начала мама.
– Здравствуйте, Ольга Олеговна! – подала голос Ви .
– Здравствуйте! – откликнулась она.
– Здравствуйте... – эхом повторила и я. Приехали! – Да, Виолетта моя одноклассница...
– И по совместительству девушка Кати, – встряла Малышенко.
Я рот разинула от изумления. Ой-ой-ой, что она несет? Виолетта не знает маму и ее отношение к моим «молодым людям»...
– Вот как? – родительница перевела на меня заинтересованный взгляд.
– Можно я скажу пару слов Виолетте наедине? – спросила я.
Впервые попала в такую неудобную ситуацию. Ну Малышенко!
Мама усмехнулась и ушла на кухню. Я тотчас подлетела к Виолетте.
– Надеюсь, это пара слов – «люблю тебя»? – насмешливо произнесла она.
– Ты зачем с утра заявилась? Что-то случилось? – пропустив ее традиционную шуточку мимо ушей, сердито зашипела я.
– Конечно, случилось, – ответила Малышенко. – Ты в окно смотрела?
– Ага.
– Вот замело! Круто, да?
– Ничего крутого! – ответила я, разглядывая мокрые снежинки, которые таяли у Виолы в волосах. – Я вообще-то весну жду не дождусь.
– Севастьянова, сидеть в такую погоду дома – страшная ошибка. Собирайся.
– Мама меня с тобой не...
– Давай-давай! – девушка бесцеремонно развернула меня и легонько подтолкнула вперед. – Хотя пижамка очень даже секси!
– Господи, Виолетта, замолчи! – шикнула я, испугавшись, что мать может нас услышать.
Когда я появилась на пороге кухни, родительница укладывала апельсины в соковыжималку.
– Виолетта зовет прогуляться, – обреченно проговорила я, зная, что из его затеи ничего хорошего не получится.
– Гуляйте, – ответила мама.
– Ты меня отпускаешь? – удивилась я.
– Пропустить такой снегопад в конце апреля – страшная ошибка, – и она широко улыбнулась.
Боже, неужели она все слышала?..
Я вышла из подъезда и поежилась. Нужно было теплее одеваться. Но зимние вещи мама уже упаковала и убрала на самую верхнюю полку гардероба. В итоге я надела демисезонное пальто. С набережной дул влажный ветер. А вокруг – белая пустыня и ни души...
– Снегопад продолжался целую ночь? – спросила я, скользя по наледи.
После непрерывных дождей под свежим снежным покровом образовался настоящий каток. Мы брели к набережной, а под нашей обувью время от времени похрустывали льдинки.
– Наверное, – ответила Ви . – Не знаю. Я по ночам сплю.
Поскользнувшись, я ухватила Виолу за локоть. Девушка меня придержала. Дальше мы пошли под руку, оставляя на побелевшем тротуаре глубокие следы.
– Судя по прогнозу, завтра он растает, – серьезно сказала одноклассница.
Снежные хлопья падали на нас, налипая на капюшон Малышенко и на мою вязаную шапку с помпоном.
– У тебя хорошая мама.
Хорошая... Я промолчала. Да, вероятно, так и есть.
– Ей сейчас тяжело, – произнесла я.
– Понимаю.
Дойдя до набережной, я отпустила Виолетту, нагнулась и зачерпнула горсть рыхлого холодного снега. Слепила кривоватый снежок и запустила в Малышенко. Та, не вынимая руки из карманов, увернулась. Я негромко рассмеялась. Кажется, именно со снежков началась наша дружба. В декабре я сделала шаг навстречу, пригласив Виолетту в гости. Тогда она заинтересованно рассматривала мои корабли... Хотела бы я, чтобы наша дружба переросла в нечто большее? Конечно же, я...

– Оп! Опять зеваешь, Тринни! – фыркнула Виолетта, запустив в меня ответный снежок.
Разумеется, ее «снаряд», в отличие от моего, попал точно в цель.
– Ах, ты... Теперь держись! – и я бросилась в наступление.

По пустой белой набережной разносились наши голоса и смех...
Снег начал валить так густо, что отсюда не было видно противоположного берега реки. Надурачившись, мы привычно встали у обледенелого парапета.
– У тебя губы синие, – сказала Виолетта, оглядывая мое лицо. – Ты чего так легко оделась-то? Не май месяц.
– Ага, апрель! – отозвалась я, до сих пор не веря, что на один весенний день город превратился в новогоднюю сказку.
Виолетта расстегнула пуховик и, взяв меня за руку, притянула к себе. Кутаясь в его теплую куртку, я вдыхала уже родной горьковатый запах ее парфюма.
– Как тебе это удается? – спросила я.
– Удается что?
– Быть простой и легкой. Как этот снег, который шуршит над нашими головами.
Малышенко рассмеялась.
– А я не выпендриваюсь, Тринни – ответила она. – Ничего не сочиняю. Говорю то, что думаю. И делаю то, что хочу. Решила погулять в такую погоду – и позвала тебя на улицу. Хотела тебя обнять с самого утра – и вот обнимаю... Но про наш договор помню и слово свое сдержу.
Виолетта подался вперед и уткнулся холодным носом в мою щеку.
– Как жаль, Тринни, что я не могу тебя целовать.

————————
Шо вы? Думали я откинулась ? Вот прода :::😘