В тайне от матери

Приготовления

— Эй, Водяной дебил! Выходи!

Гейзенберг метнул камень в сторону огромной полуразваленной мельницы. Он с глухим стуком ударился об деревянные балки, и показалось, что мельница слегка пошатнулась и вот-вот развалится. Гейзенбергу особо жалко не было. На развал этой затхлой лачуги ему было бы конкретно плевать, если только ему не пришлось бы помогать ее заново отстраивать. Такое уже было, когда мельница Моро пострадала от страшных порывов ветра, и именно Карлу Миранда поручила восстановить башню и помочь с плотиной. «Эта сопля даже палец о палец ударить не может, чтобы нормальный дом себе построить, не говоря уже о целой мельнице», — сказал тогда Гейзенберг, однако, после этого он получил очень обидный нагоняй от Матери.

Пофигизм Гейзенберга был налицо, но, в отличие от старой мельницы, он крепко держал полусгнившую конструкцию, где теперь ютился Моро. «Построено крепко, но без особого удовольствия» — вот как можно было это назвать.

Карл снова метнул камень, но безуспешно. Внезапно под ногами он ощутил, как бревна мостков зашевелились. Сквозь щели просачивалась вода. Колыхающиеся волны приближались к Гейзенбергу. Тот ошарашенно попятился назад.

— Э-э-э, ты чего?! Я же пошутил, Моро, — По лбу потекли капельки пота, а руки слегка задрожали. Он помнил Моро как вечно что-то бубнящего, противного и склизкого монстра, которого можно было унижать. Карл догадывался, что когда-нибудь Моро не выдержит и разозлится, только он не учел, что бедолага может отыграться на нем. Моро мог устать терпеть все унижения, но какова будет его месть, Карл не задумывался.

Водная гладь успокоилась. По мосткам шлепнула перепончатая рука, из воды показалась знакомая сморщенная морда.

— А, это ты? — Прохрипел Сальваторе, полностью выбравшись на мостки. — Чего ты хочешь?

— Нехуево ты меня напугал, — Гейзенберг снял шляпу и вытер пот рукой. — Как водичка? Хороша для купания?

— А ты все шутишь? За этим сюда пришел?

— Я хотел спросить, старина, — Карл развязно приобнял Моро. Он слегка скривился от ощущения слизи на пальто, но поспешил натянуто улыбнуться, дабы скрыть свое презрение.

— Я слушаю... — пробубнил тот.

— У тебя, говорят, сохранился старый выходной костюм. Скажи, его, случаем, пиявки не обсосали?