Блёстки, Кровь и Тьма

8. Гостья

Когда Вилайна обещала магам поделиться мной, Пентаграмма ещё была цела. Теперь передо мной стоят только три незнакомые башни с тремя ярчайшими. Так даже проще.

С одной стороны, я должна бы тревожиться, ведь они собираются меня исследовать. Но, честно говоря, мне и самой интересно узнать о них побольше. Такой шанс выпадает не каждому. Моё любопытство пылает.

Я одета в новую форму и накрашена, как рекламный образец — видимо, для поддержания престижа хозяйки. Придерживаю разрез, чтобы части подола не расползались слишком сильно, пока сижу в кресле служебного авто. Кайзер снова взял на себя роль водителя и теперь старательно рулит.

Я гадаю, в какую из башен мы направимся в первую очередь, но спрашивать его не хочу. Мы оба предпочитаем делать вид, что второго не существует.

Аурей — так называется первая башня.

Не нужно быть знатоком магического мира, чтобы понимать, кому она принадлежит.

Она золотая.

Будто целиком отлитая из чистого золота, даже на фоне других высоток эта башня выглядит неподражаемой. Когда я всхожу по её ступеням, то мысленно приказываю себе не смотреть ни на какие украшения, красивые детальки.

Однако это нереально. На этажи разделена лишь одна её часть, другая же представляет собой многоярусное полое пространство, заполненное... экзотическими садами. Прямо из-под потолка низвергается водопад, и брызги танцуют в воздухе, искрятся на золотых боках скульптур — на сей раз животных, не магов.

Кайзер остался снаружи. Странно, но кроме меня здесь вообще никого. Куда подевались все подданные мага?.. Я обхожу холл, находя всё больше спрятанных фигурок зверей, в основном птиц и лягушек. Все они занимают такие реалистичные позы, что кажется, вот-вот встрепенутся и стряхнут с себя капельки.

Даже понимая, что великолепные сады совсем ничем не пахнут, я почему-то верю в то, что вижу. Фантазия сама дорисовывает свежий древесный запах. Я тянусь ко влажным камням, провожу рукой по холодной спине неподвижной змеи. А она вдруг просыпается и изгибается навстречу.

Я отскакиваю прежде, чем успеваю понять, что это всё ещё скульптура. И слышу смешок. Рук Мортас собственной персоной машет мне с лестницы. Это был его фокус.