От неожиданности склонился перед ней, отвечая так же жадно на поцелуй. Да, это было то, чего он хотел уже очень давно. Отбросил абсолютно все лишние мысли в сторону, целуя эти невероятно вкусные губы, так же сильно желающие его. Схватив рукой ее волосы крепкой хваткой, водил пальцами по голове, завершая волосами, такими мягкими и приятными на ощупь. Такими, какими он их и представлял. Пахли они мятной жвачкой, которую Энже жевала чаще, чем дышала. И пока губы и язык жадно изучали друг друга, вторая рука парня вдавливала кресло так грубо, что казалось, еще немного и машина сломается. Ее же ладони мягко прижимали мужскую грудь, чувствуя крепкие мышцы за толстым слоем одежды. Ноги его едва держали, практически подкосились от новых ощущений. Словно парили оба в небе, наслаждаясь друг другом. Чувствовал языком ее вкус: мята и что - то кисло - сладкое, как конфета барбарис. И вкус запомнится ему этот надолго, и думать будет только о этих губах. Он испытывал и расценивал это, как первый поцелуй в его жизни, несмотря на то, что это было далеко не так, как и для нее. Но и она задумалась о подобной мысли. Это не были губы Кощея, которые вели только к одному, несмотря на отсутствие продолжения. С Ромой поцелуй ощущался другим, будто связывались их тела прямо сейчас нитями чего - то волшебного и невозможного, нового. И ведь не думала, от чего так поступила, зачем поцеловала его, почему такое желание возникло у нее в голове. А у него пришли ощущения того, что все это не по - настоящему. Он знал: она любила Кощея, и прямо сейчас она была нетрезва, обдолбалась наркоты, и все это вовсе не правда. Эта мысль ударила его в грудь так больно, что на мгновение ему показалось, что он умер. Отстранился, смотря в ярко - позеленевшие глаза, наливающиеся светом. Губы ее помнили вкус, опухли от продолжительного поцелуя, покраснели, и он замер, рассматривая их. Он точно знал: он влюблен. Влюблен так сильно, что уже не сможет вести себя, как прежде. Он не сможет позволить себе терпеть эти встречи с Кощеем. Он не станет разрешать влезать ей в глупости, страдать и плакать, участвовать в конфликтах и драках. Смотрел на нее, позволяя ей видеть то, что он чувствовал, что испытал прямо сейчас с ней. Прохрипев, сказал:
— Домой ехать надо, да...
И так же хрипло ответила:
— Да...
И эти паузы в конце, казалось, были каким - то зеленым светом, но оба хотели пойти на красный. И когда она вылезла из машины, встретилась с ним взглядами, а после чего глаза упали на губы, тот рывком подтянул девушку к себе, целуя ее еще более жадно, чем до этого. Лицо держал в своих ладонях так сильно, будто боялся, что она от него куда - то сбежит. И даже, если бы очень этого хотела, не стала бы так поступать. Приоткрывая рот, позволяла его языку блуждать у себя внутри, а сама ощущала как в животе вихрем проносятся бабочки. Так же сжимая ткань его одежды, прижимала к себе, будто боялась, что он от нее куда - то сбежит. И даже, если бы очень этого хотел, не стал бы так поступать. Чувствуя взаимность, растворялись друг в друге. И кто бы мог подумать, они еще недавно были близкими друзьями, а сейчас оба позволяли себе такое, о чем и думать раньше было стыдно. Не могли остановиться, как бы не пытались. Сперва отстранялся он, ослабляя хватку, а она напротив усиливала. А когда отстранялась она, усиливал он. Казалось, еще немного и губы сотрутся в кровь. Придавил ее тело к машине, проходясь крепкой ладонью по тыльной стороне бедра, чувствуя ее кожу, как кипяток. Следом за тем побежали и мурашки, которые он тоже подметил. Сжимая бедро, томно вздохнул, простонав в ее губы. Обомлела, слыша, как уже практически рычит мужчина, и тут они оба поняли: пора остановиться. Сбитое дыхание, нехватка кислорода, сильная отдышка. Смотрели друг на друга, совершенно не понимая, как им сейчас после такого ехать долгое время домой, вместе. Молчать? Говорить? А что сказать? Как себя вести? Молча, сели в машину, громко прокашлялись одновременно и поехали в сторону обители. Всю дорогу смотрели в разные стороны, но когда кто - то один отворачивался, второй напротив поворачивался. И оба знали, что наблюдают друг за другом, от того и румянец на щеках загорался. Смотрела на его руку, крепко сжимающую руль, как напрягаются на этой руке вены, как кончики пальцев грубо вдавливаются в кожу руля. Поймала себя на глупой мысли: как сильно он схватится этой рукой в ее кожу, оставляя на ней грубые и ярко - синие следы. Отвернулась, а тот развернулся в ее сторону, осматривая ноги. Подметил: длинные и очень ровные, красивые. Представил, как они обвивают его голову, как он чувствует и слышит ее такие же приятные стоны. Покраснел, отмахивая мысль. В штанах стало тесно, сел по - другому, раздвигая ноги пошире. Увидела это, смутилась еще больше, когда представила, как извивается на этих ногах. И оба не могли выкинуть друг друга из головы, представляя, как скоро лягут в кровать и будут думать об этом всю ночь. Когда доехали до обители, Колик выключил свет, и оба сидели долгие минуты прежде, чем кто - то заговорит:
— Ну что, по домам?
Прохрипел, не смотря в ее сторону, будто ждал от нее чего - то. А в обители так же не было ни души, только они вдвоем. Она охрипла так же:
— По комнатам, получается.
— Получается, что так.
Еще раз прокашлялся, бегая глазами из стороны в сторону. Вздохнул и произнес:
— Спать ляжешь?
— Лягу...
Покачав головой, прикусил губу, после чего резко подтянулся к ней, жадно впиваясь в губы, поддерживая рукой ее подбородок. Не хотел с ней расставаться, и она с ним не хотела. Нависал над ней, вдавливая свободной рукой кресло, на котором она сидела. И казалось, этот поцелуй вновь был, как впервые. Вдохновлялись друг другом, целуя губы, не желая отрываться. Улыбнувшись ему в губы, тихо прошептала:
— Сладких снов, мой принц.
Слово «мой» прозвучало для него так, словно он умер и заново переродился. Хотелось, чтобы она сказала так снова, говорила бесконечно, чтобы слушать это, как самую лучшую мелодию в мире. Чмокнув ее в губы, так же тихо ответил:
— Сладких снов, моя принцесса.
