|•Русал полюбивший человека•|

9

—Ай, — Чуя поморщился, нахмурившись, когда его руку перебинтовали слишком крепко.

— Вам больно?

— Нет, просто… немного неприятно.

Он снова во дворце. Снова эта роскошь белого золота, снова эта воздушность и элегантность от рококо, снова приятный, но немного странный для морского обитателя аромат пряностей и духов, снова люди вокруг. Юноша и предположить не мог, что вновь окажется в этом месте, ведь, если подумать, какое-то время назад он даже не мечтал и Принца встретить. Спорный вопрос, конечно, кто кого хотел увидеть больше, но Дазай действительно воодушевился и был на седьмом небе от счастья, а Чуя только разговорился. Принц не ожидал, что его красавец-русал из морских глубин вдруг заговорит, потому услышать его прекрасный голос было удивительно и приятно — это его «Поставь меня на место!», когда Осаму подхватил Чую на руки, сухого и в королевской одежде, хотя только вышел из воды. Чудеса, другого не дано! Чуя даже не сопротивлялся первое время, когда Дазай прижал его к себе, как потерянную, но горячо любимую игрушку, и сначала окинул удивлённую стражу взглядом, подоспевшую посмотреть, за какой надобностью Его Величество вдруг ни с того ни с сего приказал нести сундук драгоценностей и дорогих камней к берегу, а потом всё же задрыгал ногами, стукнув в плечо и встав на землю, отряхнувшись. Было очень непривычно говорить, когда вместо хвоста — ноги в высоких сапогах, но Дазай в этот раз не трещал без умолку, он просто просил рассказывать, говорить, напевать, просил делать всё, лишь бы Чуя не замолкал — голос был великолепен. «Или кому-то просто голову от… от этого-самого снесло», — подумал он, зажимая рану на руке другой рукой.

Русал был силён, но с одной здоровой рукой, держащей тяжеленный сундук с золотом, он просто моментально пошёл с ним ко дну. Принц почему-то не спросил, зачем Чуе драгоценности, чтобы, по его словам, вернуть себе ноги (вполне естественно, что русал запротестовал против ношения его с хвостом на руках, спрыгнув обратно на мель и высказав всё, что думает о безалаберности его чёртового величества), но Чуя очень упорно отказывался и от второго сундука, который Дазай очень яро предлагал взамен. «Мне полцарства для тебя не жалко!» — заверил он, приложив руку к груди и свистнув стражу на берегу. «Мне жалко будет, если ты полцарства на меня потратишь, дурак», — подумал тогда полурыба, смиренно ожидая в воде. Пропал страх быть раскрытым. Дазай представал в виде какой-никакой, но защиты от внешнего мира. …Зато, когда Чуя еле-еле придвинул сундук по морскому дну к краю пропасти, ведущей к китовому и акульему кладбищу глубоко под уровнем моря, русал просто столкнул полную драгоценностей тару вниз, держась рукой за ручку и стремительно падая вниз. Удачно сократил расстояние до зловещей впадины. Много тайн таит в себе море, особенно когда полулюди-полурыбы выходят из-под воды прекрасными юношами прямиком к принцессам и принцам. То ли количество золота в царском сундуке было невообразимым, то ли редко за одной и той же просьбой обращались к _нему_, отринув страх перед голодными акулами и барракудами, но теперь вместе с человеческими ногами ниже пояса, как только русала выкинуло волной на берег, у него появился и чудесный голос: тот самый, чарующий и ласкающий слух Принца, с хрипотцой от кашля, некогда обругавший его величество за потопление в чужом заливе, а теперь требующий опустить на землю.