Хотя коррозия и есть, такое вещество не сможет навредить ногам Сяо Тяньяо. Так для чего же это?
Линь Чуцзю думала долго, но так и смогла придумать, как это может навредить Сяо Тяньяо. Поэтому она решила отложить этот вопрос на потом.
Её мозг уже не функционировал, так зачем же тратить оставшиеся нервные клетки?
Убравшись, Линь Чуцзю вернулась к столу, чтобы записать результаты. Однако, увидев кисточку для чернил, она заколебалась. Почерк прежней Линь Чуцзю не был слишком красивым, так ну и что, если он будет такой, как у неё?
Линь Чуцзю никогда раньше не пробовала писать кисточкой, поэтому даже не знала, получится ли у неё ей писать. Но если она не сможет написать, что ей останется делать?
Линь Чуцзю нервничала, но в конце концов все же взяла чернила и положила бумагу на стол. Линь Чуцзю не спешила, поэтому для начала она попыталась вспомнить, как писать доклад. Затем она обмакнула кончик кисточки и написала:
- Мистер...
Линь Чуцзю чувствовала, что начало немного странновато, но...
Она не могла придумать ничего другого. В результате кончик её кисточки просто завис на прежнем месте.
- Ох, пожалуй, я сначала потренируюсь, - с досадой сказала Линь Чуцзю.
У прежней Линь Чуцзю были основополагающие навыки в каллиграфии, так что, написав дюжину китайских иероглифов, рука Линь Чуцзю стала тверже. И хотя почерк не был очень красивым, он не был также и уродливым.
Прежняя Линь Чуцзю всегда оставалась в своём павильоне, так что её почерка никто не знал. Сам Сяо Тяньяо никогда его не видел. Внимательно посмотрев, Линь Чуцзю решила, что её собственный почерк не намного хуже настоящего.
Поэтому Линь Чуцзю обрадовалась и тщательно написала ещё одно письмо. Но на этот раз она убедилась, что в нём нет ошибок. Когда чернила высохли, она сложила бумагу и положила её вместе с белой нефритовой заколкой и клейким веществом.
