Отданная лику мрака

Глава 6. Лжеклятва огня

Дыхание через рот создавало ощущение полной пустынности в ее разуме. Оделии, откровенно говоря, осточертело осмысливать все происходящее и из раза в раз приходить к выходу, что ее так или иначе постигнет кончина, даже если права на радикальные действие она получила от собственной морали. Между тем, размеренные вдохи и выдохи сводили всю подступающую панику на нет.

Вот к чему в большинстве случаев приводила доброта – к неизбежному краху. Этот мир съедал тебя заживо, если ты верил во что-то иное, чем остальные. Оделия уже чувствовала зловонное дыхание смерти у себя за спиной, возможно оно действительно исходило от Аэрвины и в ее лице она ее встретит.

Тем временем матерь продолжала. – Дать им то, чего они так желают. Это и есть излаз, вот почему ты свидетельница происходящему в это полнолуние. – Она вновь протяжно вздохнула, обходя замершую изваянием девушку. В руках матери монастыря блеснул ритуальный кинжал, коим резали скот в жертву. – Великие Разрушители на то и носят такие имена. Они питаются болью, страхом, отчаянием. Однако слаже всего для них получить это от невинных душ. – Ониксовые глаза старухи вновь сверкнули, гораздо более таинственно и плотоядно. Взгляд ее прожигал насквозь. – Я вижу в тебе достойную содействовать этому самоотверженному делу, послужить в угоду высшим силам. Тебе по силам совершить грех во благо всего мира, ты обладаешь уникальным видением и тебе уготована роль палача в нашей общине.

От ее слов, в которых не крылось ни капли сомнения, Оделия на один предательский миг нашла убежище, которое искала тем темным помыслам, которые порой гуляли в ней. Однако еще глубже ее сознание твердило ровное обратное, послевкусие пепла на языке это подтверждало.

Будто по команде другие сестры обернулись к ним и негромко подхватили:

– Палач!

Еле-видимо монахиня изогнула бровь и добавила: – Ты будешь равной нам.

И, пусть знают боги, это действительно звучало заманчиво. Оделия никогда в своей короткой жизни не чувствовала себя причастной к чему-то. Даже в монастыре, казалось бы, куда ссылали сотни девушек и у которых в итоге была одна единая судьба, она не чувствовала с ними ничего общего. Большинство из них избрало такой путь по собственной воле, а она в тайне проклинала каждую секунду нахождения под присмотром богов. Как же ей было ужиться с собственным нутром, не знающим ни совести, ни истины?

Но сейчас... сейчас послушница понимала что все это было неспроста. А истина была ложной, навязанной, навороченной. По коже бегали мурашки не от злого веяния, а от взора самих богов, от их пристального любопытства, потому что даже сама девушка не знала как поступит дальше.