полюбить цыгана.

Первая "экскурсия"

Камень крепок, а цыганское сердце крепче.
???
Посетив русскую баню и прооравшись от жары, Тэхён с Чимином вываливаются на улицу, где их встречает уже знакомый гусь. Хотя, возможно, это и другой, но глядит он также озлобленно, как тот, что встретил их ранее. Гусь шипит, норовит ущипнуть, а друзья с криком от него убегают, кружа по всему двору и забегая в сарай. Они запирают дверь, оказываясь в кромешной темноте. Чимин пятится назад, наступает на какой-то предмет, оказывающийся граблями, что дают ему по лбу.
— Бляяяяяять, — воет Чимин, растирая лоб, на котором уже намечается шишка. — Чё за херня?
Тэхён приоткрывает дверцу сарая, впуская внутрь свет, и слышит голос Спиридона, что зовёт их.
— Мы здесь, — отзывается Ким, — мы от вашего охранника убегали.
— Эх вы, — смеётся мужчина, — ушёл он уже, выходите.
Парни выходят из своего укрытия и Спиридон ахает, увидев у Чимина на лбу огромный красный шишак,он  спешит в дом, а в скором времени возвращается, держа в руках замороженную куриную ногу.
— А ну, давай приложу. — Мужчина тянется к пострадавшему. — Чтобы шишки не было большой.
Чимин шипит от боли и холода, с опаской поглядывает на куриную ногу, но поддаётся, и боль постепенно стихает.
— Во даёте, — хмыкает Спиридон. — Федьку испугались? Он буйный, конечно, пугать любит, но не кусает.
— По нему не скажешь, — отвечает Ким, — получше любой сторожевой собаки будет.
— И то верно, — усмехается хозяин, — ну ладно, пора к столу, я там всё накрыл уже, пока вы тут хуйнёй страдали.
Компания перемещается в дом. На кухне уже витают ароматы разогретой пищи, что будоражит аппетит, ели-то друзья крайний раз только в самолёте.
— Вот, смотрите, у меня тут борщик со сметанкой, — рассказывает мужчина. — А это салат овощной, всё своё, сам выращиваю, а вот лучок зелёный, пробуйте, не стесняйтесь!
Парни с удовольствием пробуют заморские блюда, которые оказываются очень вкусными, а мужчина поднимает с пола бутыль с самогоном.
— Ну что, братья-корейцы, бахнем за знакомство?
Чимин потирает руки, он большой алкогольный гурман, выпить любит, а уж новый напиток — за милую душу. Спиридон разливает мутную жидкость по стопкам и вручает парням по куску хлеба, объяснив, что им это обязательно понадобится.
— С вашего позволения, с меня тост. — Спиридон приподнимается со своего места. — Друзья мои, это первый тост, и я хочу сказать вам до свидания! Трезвыми мы сегодня не увидимся!
Тэхён и Чимин пропускают смешок, ещё не понимая всей серьёзности слов хозяина дома, они синхронно опрокидывают в себя по стопке, и их глаза едва ли не выкатываются из орбит, потому что градус спиртного, мягко говоря, зашкаливает.
— Ух, блять, — выругивается Тэхён на чистом русском, за что получает одобрительную пятюню от Спиридона. — Вот так зелье забвения.
— А то! — Мужчина собой очень доволен. — Чистейший продукт. Борщик кушаем, не забываем.
Парни кивают и уплетают блюдо за обе щёки, после «чистейшего продукта» аппетит открывается мама не горюй. За окном слышатся какие-то крики, похоже, кто-то зовёт на помощь. Троица выбегает во двор, где перед забором дерутся трое парней, бьются они не на жизнь, а на смерть, и Тэхёну с Чимином даже страшно становится.
— Это что за анал-карнавал??? — орёт Спиридон. — Вы ошалели у меня под окнами свою скотобойню устраивать?
Дерущиеся обращают на мужчину внимание и замирают, Тэхён и Чимин узнают в одном из них сегодняшнего встречного алкаша — Димку.
— Слышь, фуфлыга, — обращается к тому самому Димке Спиридон. — Тебе чё надо? Я тебе сегодня уже чекушку просто так отдал, а ты своих дружков притащил?
— Вурдулаки они позорные, а не дружки, — жалуется Димас. — Они у меня чекушку отобрали. Иваныч, выручай, а.
— Да пошёл ты нахуй, — отмахивается Спиридон и переводит взгляд на тех самых дружков: один из них чуть старше Димаса, а второй наоборот — молодой совсем.
— Степан, Артёмка, у вас совесть есть??? Один — здоровый лоб, вместо того, чтобы работать нормально — всё бухаешь, да баб ебёшь. А второй вообще, молоко ещё на губах не обсохло, а всё туда же, разве что не ебёшь никого, зато бухаешь, как чёрт, в родственничка своего! — Мужчина кивает в сторону Дмитрия, что стоит с виноватым видом, будто в воду опущенный.
Тэхён и Чимин охуевают. Тэхён и Чимин — жители крупного мегаполиса в Южной Корее и никогда в жизни не сталкивались ни с чем подобным. Почему этот мужчина знает всё о личной жизни жителей деревни? Это только в их селе такое или во всей России?
— Иваныч, выручи последний раз, зуб даю, последний раз, — снова хрипит Димас. — Трубы горят, будь ты человеком, дай анестезии малёха, а?!
— Лавочка прикрыта! — Спиридон показывает руками крест. — Хватит наглеть! Пошли нахуй от моего дома, или я на вас сейчас Федьку натравлю!!!
— Да ладно, Спиридон, чё сразу Федьку, — вставляет Степан, а потом замечает Инну, что возвращается с работы домой и расцветает. Степан — тот ещё любитель юбок, даже если этим юбкам «немного за 30». — Инка, бонжур-сильвупле-орэвуар! — Стёпка снимает с головы панаму и пытается сделать что-то вроде реверанса, но едва стоит на ногах, потому запутывается и чуть не падает.
— Ебанулся, что ли? — у Инны оказывается грубый низкий голос, она смотрит оценивающе и крутит пальцем у виска, а затем переводит взгляд на друзей-корейцев, тихонько стоящих у забора и наблюдающих за происходящим. — О, прибыли?
— Прибыли, прибыли, — отвечает жене Спиридон, — пойдёмте в дом.
— Иваныч, отлей кумыса своего, а, — не оставляет попыток Димка, на что получает подзатыльник от Спиридона и очередную порцию матов.
Семейная пара, Тэхён и Чимин отправляются обратно в дом и присаживаются за стол.
— Между первой и второй — перерывчик небольшой, — сообщает хозяин дома и разливает самогон по стопкам. — Ну, будем здоровы.
Парни залпом выпивают, замечают, что Спиридон занюхивает всё это дело горбушкой хлеба и следуют его примеру. Напиток знатно даёт по голове и Тэхён с Чимином уже со второй стопки чувствуют себя навеселе. Инна суетится рядом, жарит картошку и попутно включает радио, из которого одна за другой льются российские песни разных временных промежутков.
— Так значит вы, как и Чимин, интересуетесь ставками на лошадей, — задаёт вопрос Тэхён, пожёвывая зелёный лук.
— Верно, брат, — восклицает Спиридон, разливая новую порцию «нутровки» — так мужчина называет свой напиток. — Вот увлёкся год назад, у нас тут недалеко соревнования проходят, друг однажды затащил, а там понеслась пизда по кочкам.
— Что понеслась? — не понимает Ким, он русский язык знает, но все эти фразочки — пока не особо.
— Да затянуло меня это шайтан-болото, говорю, — вздыхает мужчина и поднимает стопку, — ну, за ваш отпуск, братья-корейцы, пусть он пройдёт бурно, весело и пусть запомнится!
Все выпивают по третьей стопке. Инна в скором времени подаёт на стол жареную картошку, прямо в сковороде, и три вилки, а заодно отвешивает мужу подзатыльник, со словами «только попробуй напейся, алкоголик позорный». Компания поедает картошку, пропускает ещё по стопке, после которой весь мир уже кажется слишком. Слишком прекрасным и красочным. Они разговаривают о ставках на лошадей и о политике. Спиридон кроет президента, а друзья качают головами и поддакивают. На улице гудит машина и хозяин дома сообщает, что это приехал Чир.
— Откуда знаете, что он? — Тэхён икает и встаёт из-за стола. — У него что, гудок особенный?
— Ну, а кто, если не он. — Спиридон костяшками пальцев стучит по голове Кима. — Он же обещал приехать вечером.
Тэхён замечает, что за окном уже действительно темно, посиделки с «нутровкой» пролетели незаметно, зато по голове очень даже заметно стукнули. Друзья быстренько переодеваются из простых домашних футболок с шортами и отправляются на выход.
Чимин облачается в обычные голубые джинсы, бордовую свободную футболку и кеды, Тэхён же выглядит сегодня более изыскано: на нём бежевые брюки в клетку, бежевая шифоновая блуза, наполовину заправленная внутрь, часы и золотистая цепочка на шее.
— Для цыгана вырядился? — Чимин был бы не Чимин, если бы упустил момент и не подколол друга. — Красиво. Точно тебя теперь выкрадет.
— Пшёлнах, — бурчит Тэхён и отвешивает другу пендель. — Я наряжаюсь для себя и для своего хорошего настроения.
— Ну да, ну да, — ржёт Пак и не верит ни единому слову Кима, он его с детства знает, и тот обычно не наряжается без повода, а уж в каком-то селе в России… — Если не цыган, так кто-нибудь другой на тебя точно позарится. Выебут тебя в туалете на колхозной дискотеке, и я ведь палец о палец не стукну.
— Очень по-дружески, — язвит Тэхён, — по-христиански даже, я б сказал.
— А то, — хихикает Чим и открывает перед Тэхёном дверь, пропуская того вперёд.
У забора уже поджидает знакомая голубая машина, а рядом, облокотившись на капот, стоит цыган. Он, к слову, тоже выглядит весьма презентабельно. Чёрные брюки и чёрная рубашка с коротким рукавом и принтом с крупными белыми цветками. На шее увесистая цепь, а на пальцах мощные перстни. В ушах серьги-кольца, что выглядит в глазах Тэхёна… сексуально?
— Классные серьги. — Ким смотрит слегка затуманенным взором и вместо приветствия делает комплимент. — Крупные такие, добротные.
— И тебе купим, — кивает Чир, улыбаясь и рассматривая Тэхёна с головы до ног.
— Мне? — удивляется Ким. — Да нет, мне куда, у меня и уши не проколоты.
— Были б уши, а серьги найдутся. — козыряет Чон. — Это у нас, цыган, поговорка такая. Хорошая поговорка. А дырки — проколятся, не проблема, — добавляет, задерживая взгляд на Тэхёне.
— Ну да, — смущается Ким и теребит свою мочку, словно опасается, что Чир прямо сейчас примется исполнять обещанное.
— Ну что, едем, голубки? — вставляет Чимин, которому надоело ждать пока эти двое наболтаются. — Вези нас на свою хвалёную дискотеку, цыган. Будем жечь!
— Едем, — кивает Чир, — только у нас в селе диджей забухал, дискотеки сегодня не будет, потому все едут в соседнюю деревню, там у них Дом Культуры получше нашего даже.
— И как она называется? — интересуется Пак, пока все загружаются в Запорожец. — Деревня эта.
— Старые Кабаны, — отвечает Чон, заводя двигатель, который включается в работу только с третьей попытки. — Тут недалеко, двадцать километров всего.
— Надеюсь, нам в этих Старых Кабанах местные кабаны по башке не настучат, — бормочет себе под нос Чимин.
— Со мной — не настучат, — важно заявляет Чир, — наш табор и там все знают, мы у них лошадей покупаем. А теперь музыкальная пауза!
Чир копается в своём телефоне, который, к слову, оказывается весьма дорогим, за несколько десятков тысяч, и включает музыку, заявив, что лучше песни под случай не придумаешь. Из динамика льётся мужской голос, а Чон вновь весело и с удовольствием подпевает.
Ну что особенного в этой не пойму особе?
Я ничего с собой поделать неспособен.
Не знал я, что к беде такой не приспособлен.
Да уж… Таким как я, не дают премию «Нобель».
Но сами ноги, к ней меня силком ведут.
На дискотеку, сами, сами в пляс идут.
Меня окутало безудержном туманом,
Вот она, пришла любовь! Око-окоянная!
— А сейчас припев!!! — выкрикивает Чир и голосит пуще прежнего, отчего Чимин даже закрывает уши, а Тэхён просто охуевает по тихой (нет) грусти. — Подпевайте, текст простой!
Едем, едем в соседнее село на дискотеку!
Едем, едем на дискотеку со своей фонотекой.
Едем, едем, с гаража угнав папину «Победу».
Едем, едем в соседнее село на дискотеку!
Песня оказывается весёлой, и Чимину с Тэхёном, вслушавшись, она даже нравится, а уж под градусом от Спиридоновой «нутровки» — подавно. Они начинают подпевать на втором припеве, путая половину слов, но всем становится смешно, а цыган радуется больше всех, понимая, что не прогадал с компанией на вечер. Он, как и днём, посматривает через зеркало на Тэхёна, он ему сразу понравился, а уж если цыгану кто понравился — он своего добьётся или же грош ему, как настоящему цыгану, цена.
— А вон там у нас река, кстати. — Чир показывает рукой направо. — Называется Раздериха.
— Что у вас всё с этим связано? — удивляется Пак и посматривает то на Чира, то на Тэхёна. — Муходёровка, Раздериха. Кто-то очень любит кого-то драть?
Цыган хмыкает и усмехается, Тэхён краснеет и толкает друга локтем, понимая, на что он тут намекает. Машина, тем временем, уже подбирается к Старым Кабанам, что встречает разваленными домами на окраине, но в центре деревни дома очень даже ничего, целые коттеджи выстроены. Запорожец мчит по сельским кочкам и останавливается у каменного здания, рядом с которым памятник Ленину, а на самом здании, выкрашенном в розовый, огромная вывеска, подсвеченная огоньками — «Дом Культуры».
— Ну, прибыли! — Цыган выпрыгивает из своей ласточки, и друзья следом за ним выходят. — Интерьер, конечно, не как у вас, в столице азиатской, но тоже ничего.
Интерьер действительно оказывается ничего. Ничего хорошего. Деревянные полы и деревянные стены, с навешанными на них новогодними гирляндами, вместо светомузыки. В центре танцпола толпа выпивающих людей — здесь можно «со своим», а в углу зала, за устеленным скатертью столом, усатый диджей предпенсионного возраста. Тэхён с Чимином переглядываются и вслушиваются в играющую композицию.
Подари мне первый танец, забери меня с собой,
Я повсюду иностранец, и повсюду я вроде бы свой.
Словно лодка в океане, затерялся берег мой.
Я повсюду иностранец, забери меня, мама, домой.
Чир заявляет, что это самый известный российский певец песню исполняет — Валерий Меладзе, и Тэхён с Чимином этого Валерия сейчас понимают, как никто другой, они такие же иностранцы и были б не против оказаться дома.
— На дискотеке в деревне складывается такое ощущение, что ты в другой эпохе! — Чон кричит на ушко Тэхёну, пытаясь быть громче музыки. — И что машина времени существует.
— А ты знаешь, как бывает в других эпохах? — Тэхён кричит в ответ.
— Я знаю, как бывает в цивилизованных местах, — отвечает Чир, — я часто бываю в Москве, не думай, что я такой простой, деревенский цыган.
— Да я и не думаю, — фыркает Ким, сам себя убеждая, что ему и дела никакого нет до этого цыгана и до того, где он там бывает.
— Как насчёт выпивки? — задаёт вопрос Чир. — Я сейчас мигом сгоняю, здесь за углом ларёк.
— А разве разрешено ночью алкоголь покупать? — удивляются друзья.
— Здесь — да.
Чон уносится прочь, а Тэхён с Чимином скромно стоят у стенки, слушая очередную песню и совершенно не понимая как себя вести в этом месте, среди весёлых и сильно пьяненьких местных жителей.
— Э, вы кто будете? — к парням подходит крепкий парень, он выше обоих, у него широкие плечи, футболка с надписью «Лакостэ» и зелёной ящерицей сверху, волосы его собраны в куцый хвостик и перетянуты резинкой. — Чё за китайцы, откуда взялись?
— Мы не китайцы, — возмущается Чимин. Ему уже порядком надоело, что местный люд их принимает за представителей совсем другой национальности. — Мы из Южной Кореи.
— Аааа… — Бугай шмыгает носом и утирается. — А вы зачем собак жрёте? Все же корейцы жрут собак?
— Не все, — вздыхает Ким, — это не обязательно и не принудительно.
— Ладно пиздеть то, — не отступает тип. — Собака — друг человека, я вам щас за моих друзей ебальники покрошу, ясно?
Амбал замахивается кулаком, но не успевает удар долететь до своей цели, как на шею бугая запрыгивает цыган, подбежав сзади, и начинает сдавливать, лишая кислорода. Зачинщик драки хрипит и пытается скинуть Чира, но тот присосался, будто пиявка, и не отпускает.
— Пусти, сука! — Амбал краснеет и старательно разжимает руки Чона, тот держится ещё несколько секунд, а потом спрыгивает.
— Кто тут сука? — Чон метким ударом заряжает бугаю промеж глаз. — Кому ты тут ебальники крошить собрался?
— Чир, ладно тебе, это товарищи твои, что ли? — Амбал не продолжает драку, а наоборот извиняется, узнавая в нападающем цыгана. — Прости, не знал же я, не знал.
— Вали отсюда, Эдик, — машет в сторону выхода Чон. — Вали по-доброму, я второй раз не предупреждаю! И если ещё ты, или из твоих кто, вот этих двоих хоть пальцем… Со мной лично дело иметь будете, понятно?
— Понятно, понятно, — кивает Эдик и спешит удалиться. — Не знал, не буду больше.
Сказать, что Тэхён с Чимином стоят в шоке — не сказать ничего. Сперва угроза здоровью перед глазами пролетела, а потом Чон-спаситель-Чир явился и так этого бугая ушатал, что друзья и не видывали нигде подобного.
— Всё в порядке? — Чон обращается к обоим, но подходит близко лишь к Тэхёну, всматриваясь в лицо. — Не успел ударить?
— Порядок, спасибо, — улыбается Ким, ему приятно, что цыган за них заступился и что оказался таким сильным, да к тому же влиятельным в обществе, они с Чимином даже вдвоём бы с этим крепким амбалом не справились. — Тебя, и правда, все знают и уважают.
— Ну да. — Чир выглядит довольным. — Эдик этот тот ещё паразит. Съездил два года назад в Германию в отпуск и как подменили человека, возомнил себя царем всея деревни и ходит вон, командует.
— Спасибо, — вставляет Чимин, — спасибо, что заступился.
— Те ажютил туме о дел! — изрекает Чир и тут же переводит. — Да поможет вам Бог! Ну и я, конечно. А вообще, у нас поговорка есть одна. Бешеная собака долго не живёт. Вот и Эдик также, нарвётся ведь когда-нибудь, а уж если вас тронет… — Чон рассматривает Тэхёна. — Я за себя не ручаюсь.
— Что там с выпивкой то? — вспоминает Ким. — Купил?
— Да. — Чир раскрывает пакет-майку и выуживает оттуда чёрные жестяные банки с красной надписью «Jaguar». — Это коктейль такой, «Ягуар» называется. Суббота сегодня, всё раскупили нормальное, только вот эта отрава осталась, но зато вкусно.
Тэхён и Чимин с интересом открывают по баночке, пробуют коктейль: он оказывается приятным на вкус и парни даже не задумываются, что так сильно понижать градус после самогона — не самая лучшая идея.
Неожиданно диджей останавливает музыку и в микрофон объявляет, что следующая песня группы Quest Pistols, заказанная Чон Чиром, прозвучит специально для азиатских гостей, а вернее — для одного из них. Тэхён округляет глаза и смотрит на цыгана в упор с застывшим немым вопросом.
— Ерунда делов, — отмахивается Чир. — За сотку у нас диджей любой трек поставит.
Песня оказывается медленной и очень мелодичной, Тэхён вслушивается в слова и даже краснеет, понимая, что она звучит специально для него.
Каждый сантиметр, каждый край
Души и тела
Всё что пожелаешь выбирай
Всё, что ты хотела
Поцелуи под луной
Или в платье белом
Почему же не со мной?
Ты так красива
Невыносимо
Рядом с тобою
Быть нелюбимым.
Чимин, изрядно подвыпивший, приглашает на медленный танец какую-то блондинку в короткой кожаной юбке, он тот ещё любитель эдаких кукол барби, потому не упускает момент. А Тэхён с Чоном стоят у стены, попивают Ягуар и испепеляют друг друга взглядом под романтичную песню.
Я как мальчик попадаю в плен
Твоих флюидов
Но не замечаю перемен
Горечь и обида
Что случилось? Сам не свой
Не могу поверить
Ты играешь мою роль
Ты так красива
Невыносимо
Рядом с тобою
Быть нелюбимым
— Идём со мной. — Чон не спрашивает, Чон просто берёт и делает, он переплетает свои пальцы с Тэхёновыми, тянет за собой, а Ким и не сопротивляется. То ли действие алкоголя, то ли чары цыгана на него так действуют, но он ему полностью доверяет и шагает следом.
Парни оказываются на улице и Чон заводит Тэхёна за угол, прислоняет к стене и пожирает глазами, в которых уже все чертята собрались и отплясывают свой танец дикий.
— Скажу прямо, Тэхён, — начинает Чир, — ты мне нравишься. Ты мне с первого взгляда понравился, а у меня такого, к слову, ещё никогда не было.
Тэхён набирает воздуха, чтобы что-то ответить, но Чон прикладывает к его губам палец и не даёт этого сделать.
— Не буду ходить вокруг да около,мы, цыгане, никогда так не делаем.-продолжает Чир. — Если цыгану кто понравился — он его всеми правдами и неправдами добьётся, так и знай. Камень крепок, а цыганское сердце ещё крепче.
— Думал, это распространяется только на ваших девушек.
— Мне не нравятся девушки, — признаётся Чон. — Да, у нас иногда тоже такое бывает. Собственно, именно поэтому я, в свои 25 лет, до сих пор не в отношениях. Не было как-то парня подходящего, знаешь ли.
— А как к этому относится семья? — интересуется Тэхён, он всегда думал, что у них там с этим всё очень серьёзно.
— Настоящие цыгане всегда друг друга поддерживают, — отвечает Чир. — Мои знают, потому и невесту никакую не подыскивают. Они не имеют ничего против, желают мне только счастья.
Тэхён удивляется, но где-то далеко, на подсознании. Он сейчас не слишком хорошо соображает, зато на аккуратные и милые губки цыгана у него залипать хорошо получается. Он соврёт, если скажет, что относится к этому серьёзно. Соврёт, если скажет, что допускает хоть один процент из ста, что у них с цыганом что-то может получиться. И не соврёт, если скажет, что единственное чего он сейчас желает — поцеловать этого прекрасного цыганского принца.
Чон замечает этот взгляд. Он бережно укладывает руку на талию Тэхёна, удивляясь его изяществу и просто идеальным пропорциям тела. Второй рукой он ведёт по лицу, не спешит, любуется. Тэхён тянется сам и Чон больше не в силах сдерживаться. Он целует так, как не целовал никто. Так, будто он все свои 25 лет жизни только и занимался практикой поцелуев. Он проникает языком внутрь, раздвигая сладкие от Ягуара губы, а у Тэхёна весь кислород в лёгких заканчивается. Чон вжимает его в стену, не отпуская ни на секунду, от губ не отрываясь, и Ким стонет в поцелуй, стонет так сексуально и развратно, что аж сам от своего стона возбуждается. В штанах становится тесно, кровь закипает, на фоне играют незнакомые песни, доносящиеся из Дома Культуры, а Чон целует и целует, не останавливается. У обоих уже перед глазами целые галактики с миллионами созвездий, они упиваются друг другом, не желая прерываться, но местная публика, вываливающаяся с шумом из клуба, вынуждает оторваться друг от друга.
— Нельзя, чтобы кто-то увидел, — переживает Тэхён. — Ладно я, я ведь уеду. А вот тебе ещё тут жить, и будет не очень, если деревенские узнают.
Чон хмурится на Тэхёново «уеду» и убирает руку с талии, отстраняясь.
— Чир, дорогой! — К парням подходит женщина, она пошатывается и едва стоит на ногах, на ней красное платье, обтягивающее многочисленные складки на теле, колготки в сетку и зелёные туфли на шпильках. На лице остатки некачественного макияжа, а на голове что-то похожее на птичье гнездо. Тэхён смотрит оценивающе и фыркает, а женщина продолжает: — Дорогой, сигареткой угости, а?
— Держи. — Чон вытаскивает из кармана брюк пачку Парламента и протягивает знакомой. — А Пашка где?
— Да он всё, того, — отвечает женщина, — отключился час назад ещё, даже до полуночи не выдержал. — Мадам в красном гогочет, а Чон качает на это головой.
— Вика, и ты ж туда же, — осуждает женщину цыган. — Ну такая путёвая была, а сейчас посмотри, следом за своим спиваешься.
— Не нуди, — отмахивается Виктория. — Не сопьюсь я с бутылочки портвейна, не преувеличивай.
— Твоё дело, — пожимает плечами Чон, провожая женщину глазами и обращаясь к Киму: — Хорошая ведь была, деловитая, а потом вон во что превратилась.
— Жёстко у вас тут, в России, — рассуждает Тэхён, — выживает сильнейший.
— Это точно, — кивает Чон, — пойдем друга твоего проверим, вдруг там опять кто напасть решит.
Парни находят Чимина в углу зала, он страстно целуется с той самой блондинкой, имя которой, наверняка, завтра даже не вспомнит. Диджей включает весёлую музыку, и Тэхён с Чоном присоединяются к толпе танцующих, а чуть позже к ним подходит и Пак. Остаток вечера все танцуют, допивают Ягуар, а Тэхён с Чоном ещё несколько раз выбегают на улицу, чтобы «освежиться». Дискотека заканчивается в два часа ночи, и Чон, оказавшийся, кстати, весьма трезвым после одной баночки коктейля, отвозит друзей обратно в Муходёровку, по дороге напевая какую-то, одному ему известную песню, под названием «Пчеловод».
Чимин проскальзывает в дом и сразу же отрубается на полу, на уже расстеленной постели, а Тэхён с Чоном ещё минут тридцать стоят у двери, не желая прощаться.
— Завтра мы с роднёй уезжаем, — сообщает Чон. — Есть дела в областном центре, вернёмся ближе к ночи, потому вам с другом самим придётся придумать себе развлечения. А вот послезавтра, как и обещал, экскурсия на озеро, а потом к нам, в табор.
— А в табор обязательно? — Тэхёну неловко, там ведь вся семья Чона, а у них тут такие неоднозначные отношения.
— Обязательно, красавчик, — улыбается цыган и дарит ещё один поцелуй.
Парни прощаются и Чон уезжает, а Тэхён ещё несколько минут смотрит ему вслед, размышляя о том, что этот чёртов цыган нравится ему всё больше и больше, а ещё о том, что ему, похоже, очень сильно не захочется уезжать из Муходёровки, когда его отпуску придёт конец.