полюбить цыгана.

Любовь вам не трали-вали

Очи чёрные, очи страстные,
Очи жгучие и прекрасные.
???
Утро Тэхёна и Чимина не задалось.
С рассветом солнца за окном заорали петухи, аки резаные, заставив Чимина подорваться на месте и попытаться спуститься «с кровати». Парень перебрал прошлым вечером и совсем забыл, что ночевал сегодня на полу, потому сильно удивился, когда спуститься у него не получилось. Зато вышло у Тэхёна. Он так перепугался крика бешеных птиц прямо под окном, что кувыркнулся с кровати, оказавшись прямо на Чимине.
— Сука, гоблин вислоухий!!! — завопил Пак, пытаясь выбраться из-под ещё сонного и ничего непонимающего Кима. — Иди на цыгана своего прыгай, блять, а не на меня!
Тэхён не успел ответить, на улице раздался женский крик и парни кинулись к окну, где увидели занимательную картину. Инна — хозяйка дома отбивается от паренька, что едва на ногах держится, однако, к Инке лезет. Парня Чимин и Тэхён видели ещё вчера, того, кажется, Стёпкой зовут.
— Слышь ты, самец двужопый, — ругается женщина, — руки придержи, я тебе сказала!
— Мадааам, обижаете, — отвечает самец, — я только с благими намерениями. — Степан улыбается, и парни замечают у него отсутствие одного переднего зуба.
— У меня от твоей улыбки жопа морщится, — плюётся Инна. — Пошёл нахуй отсюда, я тебе сказала! Всё, лавочка прикрыта! И дружкам своим бухарикам передай, чтоб носу своего поганого к нашему дому не совали!
— Ну и дура! — сдаётся Стёпка. Он держался долго, манерничал, комплиментами сыпал, но и его терпение не резиновое. — И Иванычу своему передай, что он дурак!
— Это я дурак? — Спиридон тоже показывается на горизонте, он закатывает рукава рубахи в клетку и надвигается на донжуана-алкоголика. — Ты че там булькаешь, жижа навозная?
— Иваныч, да я того, — жмётся Степан. — Я ж шучу. Шучу я! Ты чего так сразу близко к сердцу принимаешь? Нельзя так, сердечко не выдержит.
— Это твоя морда наглая сейчас не выдержит, когда я по ней кулаками проедусь, — выкрикивает мужчина, и Степан пятится назад. — Совсем уже ушлёпки обдолбанные охуели, то Димка твой ползал, теперь и ты приноровился? А от Инки моей чего надо?
— Ничего, Иваныч! — Стёпка закашливается, видимо, на фоне стресса. — Ничего от Инки не надо. Хорошая женщина, порядочная! — Парень замечает, что Спиридон продолжает на него надвигаться грозно. — Ну я это, пойду, да? Пора мне, Иваныч. Бывай!
Степан бросается наутёк, так и не поживившись ничем в доме Спиридона и Инны, а хозяева глядят ему вслед. Тэхён и Чимин выходят на улицу и присоединяются к семейной паре, стоящей у забора. Они сегодня знатно пополнили свой словарный запас новыми фразочками и ругательными оборотам.
— Проснулись уже? — удивляется женщина.
— Ага, — буркает Тэхён, а про себя думает, что после таких криков не проснулся бы только тот самый Ленин в Мавзолее. И то это спорный вопрос.
— Как дискотека? — интересуется Спиридон, — все девки поди ваши были?
— Ага, — прыскает Чимин, — девки.
— Ну и молодцы! — Иваныч хлопает друзей по спине, обхватывает за плечи и шагает в дом. — Вот я знаете как в молодости, уххх, ни одной юбки не пропускал.
— Ты и сейчас не пропускаешь, — Инна лупит мужа по голове веником, откуда-то взявшимся в её руках. — Сука, уже в гроб скоро, а всё туда же.
— Ай, больно! — Спиридон потирает голову и смотрит на жену грозно. — Хер ты угадала, в гроб я ещё долго не собираюсь!
— Действительно, — кивает женщина, — а то кто ж мне нервы мотать будет, да?
— Ну чё ты начинаешь? — ворчит муж, — всё ж нормально было.
— А потому что бесите меня все, кобелины! — отвечает Инна, поправляя причёску. — Что ты, что вон алкоголики местные. Я ж тебе, гаду, всю молодость отдала, а ты чего??? Где ж твоя благодарность, козлина ты муходёровская?
— Инна! — шикает на жену Спиридон. — А ну, хорош! Иди вон корову дои, а то у неё там уже бачок потiк.
Женщина продолжает причитать и жаловаться на свою незавидную судьбинушку, но в хлев к корове отправляется.
— А кто помочь-то мне хочет? — выкрикивает Инна, стоя на пороге в хлев. — Жрать и пить все горазды, а корову доить кто будет?
Чимин с Тэхёном переглядываются, они ещё в целом плохо соображают после бурной ночки и яркого пробуждения, а тут корову…Доить.
— Слышь, ты ж у нас ветеринар, вот и пиздуй, — шепчет Чимин другу. — Я то вообще к животинам никаким боком.
— А к лошадям на ставках и к деревне этой сраной ты боком? — шипит в ответ Тэхён. — Ты эту кашу заварил — ты и пиздуй.
— Ладно, пошли вместе, — выдыхает Пак.
— Справедливо, — соглашается Ким и шагает следом за другом, грустно переступая через грязищу, что из-за дождя, прошедшего ночью, размокла и неистово желает прилипнуть к белоснежным кроссовкам.
Парни идут за женщиной, проходят мимо розовых свиней, что задорно хрюкают, и слышат мычание коровы. В помещении витают своеобразные запахи и Чимин зажимает нос, Тэхён же никак не реагирует — профессия ветеринара она такая, всякое бывало, всякое нюхалось.
— Ладно тебе, Любка, хорош, — отзывается Инна, обращаясь к корове. — Пришла я, пришла, не ори.
Чимин смотрит на Любку во все глаза — он корову впервые в жизни увидел, да ещё и так близко. Любка смотрит на него и хлопает пушистыми ресницами, оценивает. Искра, буря, безумие.
— Ну, чего застыл? — Инна толкает Пака в бок и всучивает металлическое ведро. — Приступай.
— Я… ? — Брови Чима ползут вверх, там и остаются.
— Головка от хуя, — ржёт женщина и ставит перед Чимом маленькую деревянную табуреточку.
— Ладно, давайте я первый. — Тэхён благородно забирает у ошарашенного друга ведро, шмыгает носом и присаживается на стульчик. — Я ж ветеринар, как-никак.
Однако, корова с Тэхёном категорически не согласна. Она мычит протяжно и громко, разворачивается и уже собирается бодаться.
— Смотри-ка, вот стерва! — Инна всплёскивает руками. — Ей, похоже, Чимин понравился!
Чимин сглатывает подступивший ком и меняется с Тэхёном местами, присаживается на краешек стула, а по телу мелкая дрожь проходит.
— Ладно, братцы, я пойду поросям еды подкину, — сообщает женщина. — Думаю, справитесь тут и без меня.
Чимин провожает Инну грустным взглядом, а потом сталкивается глазами с Любкой, та молчит и глядит осуждающе мол «ты чего там титьки мнёшь, тормоз?». Точнее, не мнёшь, разумеется, а пора бы уже.
— Ладно, Чим, спокойствие, — подбадривает друга Тэхён. — Ничего сложного.
— Ой, блять, а ты-то всё знаешь, добрый доктор Айболит, что под деревом сидит, — ругается Пак. — Ты ж никогда никого не доил! Кроме бывшего своего в студенчестве.
— О козлах не вспоминаем, у нас тут другой скот на повестке дня,—командует Ким. — Я не доил, но нас учили… Вспомнить бы только.
— Пока ты будешь вспоминать, у меня Любка мхом покроется, — отмахивается Пак и заглядывает корове под… кхм… живот. Чимин ухватывается за вымя, ухватывается слишком сильно, потому что Любка тут же реагирует и мычит громко, смотрит с неодобрением, поворачивая голову на парня.
— Дебил! — ругается Тэхён. — Это не так работает!
— А как, блять? — выкрикивает Чимин, утирая выступивший на лбу пот. — Поведай, раз такой умный!
— Так, смотри. — Тэхён наклоняется, чтобы показать на собственном примере. — Захватываешь сосок всем кулаком, указательный палец должен быть под большим, а мизинец вот так, у наружного конца соска.
Чимин пыхтит, следует примеру друга, старается.
— Держи его ровно, куда ты в бок тычешь, еблан? — выругивается Ким, когда Пак направляет коровин сосок в сторону и попадает струёй прямо в лицо Тэхёну. — Ровно, блять, держи! Да когтями своими не царапай, смотри, не вдавливай!
— Я тебе щас вдавлю, — злится Чимин, — так вдавлю, что ходить не сможешь.
— Попизди, попизди, — Тэхён выравнивает спину и наблюдает за кряхтящим другом.
Ведёрко потихоньку наполняется молоком, Любка оказывается дамой серьёзной и стоит смирно, а Чимин, приноровившись, уже двумя руками ловко работает.
— Ну что, живодёры, справились? — Инна возвращается от свиней. — О, молодцы. Вижу, справились.
Инна забирает ведёрко и указывает на бутыль с водой, что стоит в углу. Чимин ополаскивает руки, после чего все вместе направляются в дом.
— Вы идите, а я за яйцами ещё к курам загляну, — командует женщина и удаляется.
Чимин с Тэхёном проходят в дом, умываются и садятся за кухонный стол, на котором уже стоит бутыль со знакомой мутной жидкостью.
— Так, братья-корейцы, надо бахнуть. — Спиридон потирает руки и хватается за бутыль.
— А обязательно прямо с утра пить? — Тэхён чешет макушку и косится на «нутровку», он ещё от вчерашней попойки не отошёл, а тут снова кутёж намечается, так и спиться недолго. — Мне что-то нехорошо, вчера перебрали.
— Вот и похмелиться необходимо, — весело отвечает Иваныч и разливает самогон по стопкам. — Сейчас дрябнем, и будешь свеженьким огурчиком!
У Чимина, в отличие от Тэхёна, уже глаза загораются, ему от шока после Любки очень даже не помешает такой отвлекающий манёвр. Парни выпивают крепкий напиток и закусывают дольками помидора, предусмотрительно нарезанными хозяином дома.
— Ах ты, скотина кривоногая, — выкрикивает Инна, стоя на пороге и замечая утреннюю попойку муженька. — Алкоголик несчастный! Ничем не лучше тех Димки со Стёпкой!
— Слушай, мать, не буксуй! — не теряется Спиридон. — У меня гости — святое дело, мы ж не напиваемся, по 50 грамм для аппетита!
— Я те дам для аппетита! — Женщина отбирает у Иваныча бутыль, что он бережно прижимал к себе. — Всё, спрячу до лучших времён!
Чимин горестно провожает женщину взглядом, вернее, не женщину, а бутыль нутровки. Тэхён же наоборот радуется, ему эта самогонка что вчера, что сегодня не в то горло пошла.
— Не ссыте, пацаны! — Иваныч подмигивает. — У меня ещё есть! Только дома нельзя, сегодня на рыбалку пойдём, там и тяпнем.
Вскоре возвращается Инна, она быстро готовит огромную яичницу на чугунной сковороде времён самого Иосифа Виссарионовича. Хозяйка щедро посыпает приготовленное блюдо сыром и крошит сверху зелёный лук, подаёт на стол. Разливает всем по стакану молока и нарезает Бородинский хлеб. Чимин чувствует себя гордым, отхлёбывая молоко, и весь светится от счастья, а Тэхён не забывает подкалывать друга.
— Ну всё, раз тебе так понравилась сельская жизнь — оставайся, — предлагает Ким. — Купишь себе домик в Муходёровке или в Старых Кабанах, обживёшься, скотину заведёшь. Зачем тебе Сеул? Там и без тебя глазников на каждом углу.
— Нет, мой дорогой. — Чимин не упускает возможность съязвить. — Это ты оставайся, будешь вон со своим цыганом в таборе жить, как я и предлагал, детишек раст… — Пак осекается, замечая хмурые взгляды Спиридона и Инны.
— Я не понял, — басит Иваныч и смотрит на Тэхёна, — ты чё, кореец, гомосек что ли?
— Я не… — Тэхён округляет глаза и путается в словах, он знает, что в России гомофобов много, но оказаться с таким под одной крышей — такое себе удовольствие.
— Да не… — Чимин приходит на помощь и хлопает Иваныча по плечу. — Не гей он. Подружились с Чиром хорошо, вот я и шучу. Шутка, понимаете? Юмор такой.
— Ааа, — тянет Спиридон, утирая перепачканные в молоке усы. — Ну ладно. А то я-то не против, если что, — мужчина горько вздыхает. — У нас у самих сын того, голубых кровей, принц гомосятского королевства, понимаете. Умотал в Москву, нас забыл совсем, раз в год приезжает дай Бог.
Чимин с Тэхёном удивлённо переглядываются, а хозяин дома продолжает.
— Мы с Инкой в шоке были, конечно. — Иваныч заглядывает в пустую стопку, в которой ещё недавно теплилась приятная организму жидкость. — А потом ничего, поняли, приняли. Ну хочет он в жопу долбиться — его ж жопа. Не наша! Или может это он там долбит… Мы не уточняли. Дурак, конечно. Столько баб красивых да крепких, уххх! А он на мужиков плоских западает, вот на что смотреть там? На что?
— Ну знаете ли, — вставляет Тэхён, — мужчины тоже очень даже сочными бывают, фигуристыми.
— Как цы… — Чимин закрывает себе рот ладошкой.
— А за что там подержаться-то, кроме хуя? — восклицает Спиридон, хватаясь за голову. — Ни сисек, ни жопы.
— Ну почему же… Жопы у всех имеются, — хмурится Ким.
— Так ты всё-таки того этого, да? — Иваныч поднимает на Тэхёна взгляд. — Да ладно, расслабься. Если уж сына приняли, то брата-корейца труда не составит. Не ссы, Маруся, найдём тебе мужика хорошего да работящего.
У Тэхёна челюсть с грохотом вниз падает. Какого ещё мужика? Зачем?
— Да нашли уже, Иваныч. — Чимин отправляет в рот очередную порцию омлета. — Нашли, не переживай.
— ДА КАКОГО ХУЯ? — орёт Тэхён. Кого они там ему нашли и главное на кой хрен? Цыган? Так Тэхён уедет в Корею скоро, а Чир лишь останется его приятным воспоминанием, курортный роман, так сказать.
— Ладно, ладно, не кипятись, — смеётся Чимин, успокаивая возмущённого товарища.
— Не шутил что ль про цыгана? — удивляется Спиридон. — Что, и он того? Ох, ебааа… — Иваныч снова хватается за голову. — Если уж цыгане гомосеки…
— Это норма, — внезапно вставляет Инна, всё это время молча слушавшая беседу. — Двадцать первый век, муженёк. Современная молодёжь — она такая.
— Эх, — вздыхает мужчина. — Ладно, долбитесь куда хотите. Мне, в принципе, вообще дела никакого. Но ты это… — Спиридон обращается к Тэхёну: — На свадьбу-то пригласи, если чё. Я знаю какие цыгане свадьбы закатывают, они ж неделю гуляют!
— Какая свадьба? — Тэхён психует и подскакивает с места. — Если уж на то пошло, что в вашей, что в нашей стране однополые браки запрещены!
— А у цыган свои законы. — Иваныч поднимает указательный палец вверх. — Им регистрация брака вообще не упала! Они там, в таборе своём, сами своих женят.
— Да без разницы. — Ким машет рукой. — Мне то что?
— Чир — парень хороший, — сообщает Спиридон, а Инна кивает — подтверждает. — Его в деревне все знают. Да и семья хорошая у них. Брат женился вот недавно. Батя и мать тоже персонажи занятные. Ты присмотрись, Тэхён, присмотрись.
Ким пучит глаза и, не желая отвечать, уносится из кухни прочь, выходит на свежий воздух. Да, ему нравится Чон, парень он видный, приятный, но никаких отношений и свадеб, мать его, свадеб (!!!) — Тэхён точно не планирует.
На улицу выходит Чимин и внимательно осматривает друга, молчит несколько минут.
— Даа, Тэхёнчис, — заговаривает Пак. — А ты крепко на цыгана запал.
— Чего? — снова хочет возмутиться Ким.
— Да я тебя всю жизнь знаю, — продолжает Чимин, — тебе когда нет дела до кого — ты и не реагируешь никак, или на шутку переводишь. А тут вон чего. Психуешь, злишься. Видно, правда в глаза колет!
— Отстань, — буркает Тэхён и скрещивает руки на груди.
— Ладно, — Чимин переводит острую тему. — Иваныч сказал собираться, через десять минут на рыбалку выезжаем.
— Упала мне эта ваша рыбалка, — ворчит Ким, но в дом заходит. Он, признаться честно, лучше бы сейчас поездил по деревне с Чиром, а не это всё. Вслух он это, конечно же, не озвучивает, а молчаливо отправляется переодеваться.
???
Река Раздериха встречает компанию новоявленных рыбаков кваканьем лягушек и зелёной тиной у берега, тем самым больше смахивая на болото. В воздухе кружат крупные стрекозы и жирные овода, заметив коих Чимин таращится и хочет дать заднюю.
— Сам хотел, — задирает Пака Тэхён, он ветеринар, потому живность не боится, даже насекомых. — Вот и получай, дружок, рыбалочку.
— Так, братья-корейцы, вот вам инструмент. — Спиридон выдаёт друзьям по удочке и вытаскивает из рюкзака стеклянную банку. — А вот тут наживка, червячки! Сам с утра накопал в огороде.
— А чего посовременнее-то не имеется? — Чимин таращится на банку, внутри которой ползают мерзкие гады. — Сейчас же полно искусственной наживы.
— Э, нет. — Качает головой Иваныч. — Эт не то пальто, вот натурпродукт… — Мужчина трясёт банкой с червями: — другое дело!
Компания устраивается на берегу, Спиридон и Тэхён быстро насаживают наживку, а Чимин никак не решается и ему в этом на помощь приходит Ким.
— Вы уверены, что мы здесь… — Тэхён указывает жестом на зелёную реку: — Что-то поймаем?
— Эх ты, дурья башка! — Спиридон стучит Тэхёну по голове и ныряет в свой рюкзак, выуживая оттуда бутылку самогона. — Зачем же на рыбалку люди ходят?
— Ммм… ловить рыбу?
— Ой, дурак. — Иваныч вздыхает и достаёт из рюкзака одноразовые пластиковые стаканчики. — Вот зачем! Душой отдохнуть, выпить малёха!
Теперь вздыхает Тэхён, он как-то не планировал весь свой отпуск провести в состоянии алкогольного опьянения, но Спиридон не даёт ни времени, ни шансов на раздумья, а уже вручает друзьям по стакану и разливает свою нутровку.
— Благородный напиток! — гордо вещает Иваныч, чокаясь с парнями стаканчиками. — Как говорится, совершим «опрокидон», за здоровье наших жён! — Мужчина косится на Кима: — Ну и не только жён!
Тэхён пропускает мимо ушей, предпочитая не разводить тему,все выпивают по первому стаканчику, и Спиридон решает, что необходимо включить музыку.
— Какую музыку? — поражается Чимин, — мы же так рыбу распугаем.
— Да пущай плывёт, окаянная, — машет рукой Иваныч и достаёт свой кнопочный телефон. — У меня, конечно, гаджет не молодёжный, интернетов и в компьютере домашнем хватает, но одну песню я сохранил. Так, на всякий случай.
Из динамика звучит весёлая мелодия, а затем молодой голос запевает песню про… Новый Год. Тэхён с Чимином внимательно слушают текст, им русское творчество весьма импонирует, в том числе и музыка. Ну, а потом… Потом начинается припев.
«Я буду бухать с ночи до утра,
Прости меня, Кать, прости, Марина.
Я не приду, мы ушли танцевать
В костюме свиньи и мандарина.»
Иваныч забрасывает свою удочку, подрывается с места и пускается в пляс, попутно подпевая и разливая по очередному стаканчику «эликсира молодости», — ещё одно из козырных названий лично от Спиридона. Эликсир тут же даёт по голове, песня крутится на репите и Чимин с Тэхёном быстро разучивают слова, а затем подскакивают и, следуя примеру Иваныча, тоже ударяются в танцы, да такие отжигательные и громкие, что вся рыба, которая оставалась в этой зелёной реке, готова отрастить ноги, выйти на берег и уйти восвояси, подыскав себе новую, более тихую жилплощадь.
— Мы будем бухать, с ночи до утра, — воет Чимин, а затем меняет слова и указывает жестом на друга. — Прости его Чир, прости кретина!
— Мы не придём, мы ушли танцевать, — подхватывает уже весёлый Тэхён. — В костюме свиньи, в костюме Чимина.
Пак ржёт на замене слов, подталкивает друга и тот едва не валится в изумрудные воды Раздерихи. Песня крутится уже раз двадцатый, Спиридон отплясывает от души, пускается вприсядку и кружит по бережку. Бутыль с зельем забвения, к всеобщему огорчению, пустеет, и Иваныч вспоминает, что в нескольких метрах от берега есть небольшой магазин, где можно докупить горячительного. Мужчина собирается сбегать один, но парни сообщают, что друга в беде не бросят и пойдут с ним.
Рюкзак, вместе с удочками, остаётся на берегу, а троица направляется в местный магазинчик. Деревянное здание с выцветшей вывеской «Радуга» приветственно встречает товарищей, у крыльца стоит женщина в синем фартуке и курит сигарету.
— Секи как называется, «Радуга», — прикалывается Чимин и толкает Тэхёна локтем. — Прям для тебя название, радужное такое.
— Пшёлнах, — буркает Тэхён, что уже едва держится на ногах и цепляется за руку товарища в поисках опоры.
— Мадам! — Спиридон включает джентльмена и обращается к продавцу, что глядит на них явно без одобрения. — Соизволите ли вы обслужить трёх мушкетёров?
— Хуетёров. — У женщины оказывается осипший голос. — В долг не дам.
— Обижаааешь! — Иваныч достаёт из кармана штанин несколько смятых купюр и машет ими перед лицом продавца. — Смотри, чего есть.
— Водки нет, — предупреждает женщина и заходит внутрь. Компания следует за ней. — Вчера всё раскупили, а привоза не было.
— А чего сразу водка? — пищит Чимин, обижаясь. — Мы что, алкаши какие?
— А что, нет? — Женщина осматривает парня с головы до ног и обращается к Спиридону. — Иваныч, ты где этих китайцев то подцепил?
— Да не китайцы мы! — выкрикивает Тэхён. Ему окончательно надоело, что всех азиатов здесь китайцами называют.
— Наташка, — выдыхает Спиридон. — Это мои братья-корейцы. В гости ко мне приехали. Ты их не обижай!
— Ладно, корейцы, чего вам? — Женщина встаёт за прилавок. — Осталось только Жигулёвское и Охота крепкое.
— Давай Жигулёвское. — Иваныч слюнявит палец и отсчитывает несколько полтинников. — Тащи три полторашки!
Женщина уходит на склад и возвращается обратно с тремя пластиковыми бутылками. Иваныч рассчитывается, забирает сдачу и выдаёт друзьям по бутылке.
— Наташка! — Спиридон оборачивается, стоя на пороге. — Айда с нами! Посидим культурно на бережку, а?
— Иди уже, Иваныч. — Продавец, поставив руки в боки, смотрит осуждающе. — Вот что за человек? Всё Инке расскажу!
— Да ладно, ладно, понял! Не тупой! — хмурится Спиридон отказу. — Не надо Инке, ну ты чего?
— Пиздуй, — машет рукой Наташка. — Чтоб вы там все потонули в своём болоте.
Спиридон игнорирует крайние слова женщины, не хочется настроение весёлое портить. Компания возвращается на место и до самого вечера остаётся на берегу, распивая пиво и подпевая уже знакомую песню. С наступлением сумерек, мужчины собирают удочки, что не понадобились, и отправляются к дому. Спиридон останавливает попутку, за рулём оказывается его знакомый, и Иваныч просит подкинуть их до места назначения.
— Ага, чтоб мне эти… — Водитель указывает на шатающихся Тэхёна с Чимином: — Всю машину облевали?
— Да не ссы, Костян, — уговаривает знакомого Иваныч. — Я за них ручаюсь, если что.
— Хер вам! — грубит Константин. — Сами напились — сами добирайтесь, а я салон только вчера отмыл от подобных пассажиров.
— Ну и пошёл ты нахуй! — ругается Спиридон. — Больше ко мне за самогоном не приходи! Понял?
Иваныч провожает взглядом уезжающую машину, сплёвывает, посматривает на пьяненьких братьев-корейцев, вздыхает и встаёт посередине, между товарищами.
— Держитесь, родненькие, цепляйтесь давайте, — командует Спиридон. — Я вас дотащу. А Костян-уебан ещё поплатится, это я вам гарантирую.
Тэхён, повесив голову, поддакивает, да и Чимин что-то булькать пытается, а Спиридон наперевес с рюкзаком за плечами и двумя ношами в виде парней по обе стороны, бубнит себе под нос, и медленно, но верно продвигается к дому, где ему сегодня ещё обязательно прилетит от жены.
На дворе всего восемь вечера, а Тэхён с Чимином падают на свои лежанки без задних ног. Чимин вторую ночь проводит на полу, а Тэхён на кровати — Спиридон не стал разбираться чья у кого очередь и сгрузил пьяные тела куда попало. Парни спят крепко, даже от ругани за стенкой не просыпаются. Инна кричит на мужа и гоняет его по дому со скалкой в руках, а тот улепётывает и в ответ ругательные слова выкрикивает, уж такая любовь у этих двоих, ничего с этим не поделаешь.
???
— Чир, а ты уверен, что это хорошая идея? — спрашивает друга Янко — ещё один цыган из их табора. — Ночь ведь на дворе, люди спят уже поди.
— Уверен, — кивает Чон, он если чего задумал — обязательно выполнит. — Я своё счастье упускать не стану. А счастье, как известно, нужно заслужить и завоевать.
На дворе глубокая ночь. Чир останавливает свой запорожец у дома Спиридона и из машины выходит. Вместе с ним приехало ещё несколько цыган из табора, парни и девушки — помогать в завоевании будут.
— Слушай, а чего песня такая странная? — спрашивает Янко, вытаскивая из багажника музыкальные инструменты в виде гитары, аккордеона и даже саксофона. — Нельзя было что ли что-то из нашего, народного?
— Нельзя! — отвечает Чон. — Мне эту песню брат порекомендовал, а ему жена. Она девушка современная, сам знаешь, да и в любви шарит. Брат мой её именно этой песней в своё время завоевал.
— Ну ладно, — пожимает плечами друг. — Тебе виднее.
Дружная компания, наряженная в яркие одежды, разбирает музыкальные инструменты и крадётся во двор дома, беспардонно открывая чужие ворота. Чир кумекает, высчитывает окна, заглядывает в каждое с фонариком и наконец находит окошко комнаты Тэхёна и Чимина. Чон светит через стекло и засматривается на спящего Кима, да так долго засматривается, что его уже Янко одёргивает. Цыган опоминается, отходит на несколько шагов назад, спрашивает у всех о готовности и приказывает начинать.
Голосистый хор цыган, вкупе со звучанием гитары, аккордеона и саксофона — разносится на всю округу. Громче всех поёт Чир, парни играют на музыкальных инструментах, а девушки из табора подпевают, являясь эдаким бэк-вокалом.
«Любовь вам не трали-вали,
Любовь для того, чтоб её отдавали.
Любовь вам не трали-вали,
Любовь для того, чтоб её получали.»
Первым просыпается Чимин. Он трёт глаза и уже второе пробуждение подряд ничего не может сообразить. С улицы льётся любовная песня, он кряхтит и поднимается с пола, включает ночник, а затем расталкивает Тэхёна.
— Тэхёнчис, там по твою душу воют, — хихикает Пак и трясёт друга за плечо. — Цыган твой свататься приехал!
— Чего? — Ким на словах «свататься» с места подрывается, сразу же трезвея и просыпаясь. Он подбегает к стене и краем глаза в окошко выглядывает, за голову хватается — и правда цыган, ещё и табор весь свой привёз, стоят песню распевают, а девушки пританцовывают.
— Ты чё застыл? — удивляется Чимин и подталкивает товарища поближе к окну. — Вон чего ради тебя цыган устроил, выгляни хоть в окошко, девица-красавица.
Тэхён пытается привести в порядок волосы, закусывает губу и открывает рамы, выглядывая. У Чира, при виде Тэхёна, глаза загораются и он пуще прежнего голосить начинает.
«Отдам любовь в хорошие руки —
Отдам без сожаления.
Отдам любовь свою на поруки,
Подарю на день рождения.
Чего чего, а любви мне не жалко —
Её навалом у меня.
Вам от любви моей будет жарко,
Жаркая любовь моя.»
Чон снова запевает припев и подходит ближе к окну, руки за спиной держит, а потом, на словах «Любовь вам не трали-вали» — вручает Тэхёну букет красных маков, заранее приготовленных и даже собранных собственноручно. Ким охает и краснеет, букет принимает и улыбается. Цыгане заканчивают песню и Чимин громко в ладоши хлопает, к нему присоединяются и Инна со Спиридоном, что вышли на порог дома на середине песни и тоже лично весь концерт наблюдали. Девушки и парни кланяются и убегают за калитку, хохоча и переговариваясь, а Чон на Тэхёна смотрит, глаз не отводит. Ким сейчас такой смешной в его глазах: русые волосы растрёпанны, глаза сонные, но милые до ужаса, а губы в довольной улыбке растянуты, оно и неудивительно — приятно когда такой живой концерт устраивают.
— Извини, что разбудил, — заговаривает Чон. — Мы только вернулись из областного центра, а сюрприз очень уж хотелось сделать.
— Ничего страшного, — Тэхён прячет лицо в алом букете. — Здорово получилось и песня такая интересная. Спасибо.
— Эта песня моему брату помогла, — улыбается Чир, —он в украинку влюбился, что в село это к бабушке в гости приезжала. Она ему так сказала, выучишь мой родной язык — навеки твоей буду. Вот он и выучил, а ещё и песни выучил её исполнительницы любимой, очень душевные песни такие.
— Ага, — вставляет Чимин, стоящий рядышком, у окна. — Такие душевные, что я теперь и сам её, пожалуй, буду слушать.
— Легко устроить, мы вам весь репертуар спеть можем, — подхватывает Чир. — Завтра, а вернее, уже сегодня, приглашаю вас обоих в гости к нам в табор. Возражения не принимаются. Будем с семьёй моей знакомиться.
— С семьёй… ? — Тэхён икает. То ли от избытка алкоголя в крови, то ли от удивления.
— Да, — отвечает Чон. — С родителями и братом. С женой его. С друзьями моими. Мы, цыгане, — все друг другу одна семья.
— Ладно… — Тэхён даже не сопротивляется. То ли от избытка алкоголя в крови, то ли от удивления.
— Вот и чудненько. — Чир подпрыгивает и целует Кима в щёчку, отчего тот пуще прежнего краснеет. — Утром за вами приеду. Отдыхайте.
Чон подмигивает и удаляется, он запрыгивает в машину, где его уже ждут друзья, и уезжает, оставляя за собой лишь облако пыли, на которое задумчиво смотрит Тэхён. Чимин тем временем забирается в постель, а Тэхёну приходится расположиться на полу. Он ставит цветы в литровую банку, выданную Инной, и укладывается спать. Впереди насыщенный день. Насыщенный и страшный, чего уж скрывать, не каждый день с цыганским табором знакомиться приходится.
???
Утро наступает быстро. Быстрее, чем ожидали Тэхён с Чимином. Спиридон уже вовсю топит баню, а Инна кашеварит на кухне. Друзья быстренько парятся, затем Чимин снова доит Любку, а ещё Инна знакомит друзей с их козой и козлом, что проживают в том же хлеву, но вчера замечены не были. Козу зовут Мира, а козла Витька. Тэхён интересуется, откуда у всех их животных человеческие имена и Инна с радостью объясняет.
— Гусь Федька — это мой бывший, тот еще сволота был. Корова Любка — моя одноклассница, ух не ладили мы с ней, ух не ладили, та ещё кобыла. Мира и Витька — то мои начальники на рынке, зарплату задерживают. Ну не козлы ли?
— Козлы, — кивает Ким, соглашаясь.
— Вот оттуда и имена. — Женщина разводит руками. — О, Чимин, подоил? — Инна обращает внимание на Пака, что вышел из хлева и уже несёт полнёхонькое ведро молока.
— Всё удачно, — светится Чимин. — Мы с Любкой нашли общий язык.
— Ну и молодцы! — Инна одобрительно кивает и забирает молоко. — А теперь завтракать!
Перекусив, парни переодеваются в свои самые лучшие наряды. Чимин облачается в оливкового цвета футболку и бежевые брюки, а Тэхён выбирает ментоловую лёгкую рубашку и белые брюки в стиле кэжуал, на пальцы он надевает тонкие изящные кольца, а на рубашку цепляет брошь в виде белого лебедя, усыпанного переливающимися камнями.
— Выглядишь прям как на свадьбу, — подшучивает Чимин. — А, ну да, мы ж с родителями жениха знакомиться едем!
— Отстань, — ворчит Ким, — никаких женихов, не выдумывай.
— Ну да, ну да, — хмыкает Пак, — зато ночью, как цыгана своего увидел, покраснел, аки юная девственница.
— Да заткнись ты уже, мешок пыльный, — ругается Тэхён, но в душе понимает, что Чимин отчасти прав. Сюрприз ночной ему очень приятен.
За окном раздаётся гудок машины — Чир приехал. Инна со Спиридоном провожают парней до самой улицы и дают наставления. Рекомендуют быть доброжелательными, вежливыми, со всем соглашаться и ни от чего не отказываться. Женщина вручает Тэхёну букет пёстрых астр — для мамы Чона и большой торт с кремовыми розочками, купленный рано утром в магазине у Наташки. Парни мотают на ус, забирают гостинцы, прощаются и загружаются в уже знакомый Запорожец.
— Хорошо выглядишь, — Чир смотрит на Тэхёна через зеркало и улыбается, а Чимин от этих нежностей глаза закатывает.
Дорога в жилище Чона пролетает незаметно, за добрыми разговорами и новыми песнями на телефоне цыгана. Табор виднеется ещё издалека. Многочисленные яркие кибитки установлены прямо посреди обширного поля, а кругом выхаживают женщины в красочных платьях и платках на поясе, важные мужчины в кожаных жилетах, и бегают босоногие дети, играющие то ли в прятки, то ли в догонялки.
— Что-то нехорошо мне, — волнуется Тэхён, когда приходит время выходить из машины. — Я, наверное, это. Обратно. Пешочком.
— Не придумывать! — командует Чон, выбирается из транспорта и открывает Тэхёну дверь. Чимин вылазит с другой стороны, спотыкается и чуть не роняет торт — тоже волнуется.
Парни осматриваются. Домик, у которого остановился Запорожец, выглядит в лучших традициях цыганского народа. Яркий, красочный, с расписными стенами, на нём изображены павлины и другие причудливые птицы, вокруг всё заставлено цветами, а у входа — круглый столик с угощениями, возле которого пёстрые подушки разложены. Тэхён чешет затылок, оценивая ситуацию и пытаясь найти пути отступления, но к компании уже бежит какой-то парень, приветственно улыбаясь и руками размахивая. Единственное, что сразу бросается в глаза и ослепляет — это пиджак молодого мужчины, расшитый блестящими крупными цветками.
— Чирикло! — кричит парень, и Тэхён с Чимином озираются, какое ещё «Чирикло»? — Чирикло, брат, прибыл наконец!
Парень подбегает к Чону и обнимает, а потом переключает всё своё внимание на гостей.
— Это Чон Хоска, мой старший брат! — Чир представляет родственника Тэхёну и Чимину.
— Приятно познакомиться! — выкрикивает Хоска и лезет обниматься, да в щёки расцеловывает, улыбается широко. — Чирикло мне много о вас рассказывал!
— Чирикло? — не понимает Тэхён.
— Это моё полное имя, — гордо сообщает Чон, — Чир — сокращённый вариант.
«Только Чирикол мне не хватает», — думает про себя Ким, но брату в ответ улыбается, хоть и весьма натянуто.
— Ты Тэхён? — интересуется Хоска. Он сразу определяет кто из них двоих избранник Чира. — Рад, очень рад. — Брат оглядывается назад и замечает девушку, что к ним приближается. — А это жена моя — Эсмеральда.
К парням подходит красивая девушка в цветастом одеянии, у неё тёмные волнистые волосы средней длины и пронзительные зелёные глаза.
— Приветствую, молодые люди, — улыбается красотка, и все тают от этой улыбки — у Хоски явно хороший вкус. — Я Эсмеральда. Вернее, Эля, но моё имя давно и прочно здесь переделали.
Тэхён и Чимин по очереди жмут девушке руку, Чимин даже хочет поцеловать, но ловит грозный взгляд Хоски и не решается.
— Прошу к столу, — приглашает Эсмеральда, — родители уже ждут.
Парни огибают дом и за ним замечают ещё один стол, но длинный — для большого количества гостей. На компанию оборачиваются родители братьев и приветственно шагают навстречу. Отец семейства — Чон Тамаш оказывается крупным мужчиной средних лет, с длинными чёрными волосами и рядом золотых зубов, сверкающих на всю округу. А Жена его — Чон Мала выглядит совершенно противоположно, тонкая и хрупкая женщина, совсем молодая и красивая, она скромно улыбается и долго благодарит за букет астр, врученных Тэхёном, и торт.
К столу подтягиваются и другие жители табора, вчерашний Янко и ещё несколько друзей семейства. Все усаживаются по обе стороны, а женщины суетятся, приносят самые разнообразные блюда из мяса, рыбы и овощей, подают традиционные лепёшки и напитки, а когда весь стол заставлен, и сами рядом с мужьями присаживаются.
— Так значит, вы из Южной Кореи прибыли? — заводит разговор глава семейства, обращаясь к Тэхёну и Чимину, но акцентируя своё внимание на Киме, так как Чир уже рассказал семье о своём избраннике.
— Да. — Тэхён прочищает горло, что аж першит от волнения. — Из Южной Кореи, из Сеула.
— А чем вы там занимаетесь? Поведайте, — присоединяется к разговору мать братьев.
— Я ветеринар, — отвечает Тэхён. — Работаю в самой крупной ветеринарной клинике столицы.
— Ветеринар — это хорошо, — кивает Тамаш, посматривая на лошадей, что пасутся неподалёку. — Пригодится.
— Я офтальмолог, — отвечает Пак, — лечу людей, дарю им новое зрение.
— Глазник — тоже хорошо, — одобряет Тамаш,посматривая на Лалу, дочь его двоюродного брата, которую пора уже выдавать замуж. — Пригодится.
Тэхён и Чимин сглатывают от цыганского строгого «пригодится» и скромно ковыряют ложками в своих тарелках.
— Что же мы в тишине-то сидим, — спохватывается Мала. — Эсмеральда, спой-ка нам свои песни!
Эсмеральда тут же подскакивает, а ещё несколько человек позади неё встают и достают неизвестно откуда музыкальные инструменты.
«Очи чёрные, очи страстные!
Очи жгучие и прекрасные!
Как люблю я вас! Как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я в недобрый час!»
Девушка поёт очень красиво и все заслушиваются, а Чир глаз с Тэхёна не сводит — любуется. Вот уж у кого очи чёрные, очи страстные и прекрасные — так это у Кима. Тэхён смущается взгляда Чона и лягает его под столом ногой, мол «не здесь же, в самом деле, родители смотрят», а цыгану хоть бы хны, он совсем уж наглеет и приобнимает парня за плечо, покачиваясь вместе с ним в такт звучащей музыке.
Песня заканчивается и Хоска просит у своей жены спеть любимую Верку Сердючку, а та и рада стараться, в ней просыпается истинная украинка, и девушка пускается в пляс, во всё горло распевая песни известной исполнительницы.
Вечер перестаёт быть томным, когда за домом раздаётся чей-то крик, оповещающий, что украли какого-то Вавилона. Все кидаются на шум и выясняется, что некие люди из соседнего села увели у цыган коня. У цыган. Коня. Увели.
Тамаш кричит грозно и сыплет громкими фразами на родном языке. Тэхён и Чимин ничего не понимают, но осознают, что глава семейства очень зол на этих воришек.
— Чирикло! — подзывает сына отец. — Ты знаешь сам, кто это сделал. Завтра же разберись! Понял?
— Понял, отец, — кивает Чон и хмурится, понимая, что завтра снова в Старые Кабаны ехать придётся, чтобы разобраться с местными.
Все снова возвращаются за стол, доедают блюда, допивают напитки. После виноградного вина у всех развязывается язык, и Тэхён с Чимином расслабляются, чувствуя себя уже более раскованно. Тамаш и Мала забрасывают вопросами, желая побольше узнать об избраннике сына, и Ким уже ощущает себя как дома. Ему странно в этом признаваться, но семья Чона оказывается очень добродушной, как и отзывались о них жители деревни, что его несказанно радует. Почему-то. Ведь ему никакого дела нет до всего этого, верно? Скоро закончится отпуск и они с другом вернутся в свой родной город, где ещё долго будут вспоминать гостеприимный табор с его жителями.
Вечером, когда в воздухе уже сгущаются сумерки, Чир отвозит друзей обратно домой. Чимин выбегает первым, прощается, оставляя друга наедине с цыганом, и Чир пересаживается на заднее сидение, поближе к Тэхёну.
— Ты понравился моей семье. — Чон поправляет волосы Тэхёна, заправляя их за ушко. — Но я в этом даже не сомневался. Знал, что понравишься.
— У тебя прекрасные родители, — мягко улыбается Ким. — И брат тоже, и жена его. Все были очень добры к нам.
— Хочу тебя поцеловать, — внезапно меняет тему цыган и смотрит выжидательно, будто разрешения спрашивает, будто не целовались они уже жадно у Дома Культуры в Старых Кабанах.
— Целуй, — Тэхён замирает и на губы Чона засматривается, а сердце его удар пропускает.
Чон тянется к губам, едва касается, лишь чмокает и отстраняется, наблюдая за реакцией Кима. Тот открывает глаза и глядит удивлённо — не понимает.
— Останешься в России? — прямо и абсолютно серьёзно.
— Что? Нет… — Тэхён мнётся и глаза опускает. — Я не могу. У меня там вся жизнь.
— Ты можешь начать новую жизнь. Со мной.
— Чир…
— Я готов добиваться, готов ждать твоего окончательного решения. — Чон становится серьёзным. — Но только если ты мне дашь хотя бы один процент. На надежду.
— Я не знаю… — Тэхён трёт виски. — Ты нравишься мне, серьёзно.
— Не продолжай. — Чир обнимает. — Подумай до завтра, ладно? Дашь мне свой ответ позже. Я цыган, и я своего добьюсь, но я не смогу привязать тебя силой. Ты либо отвечаешь положительно и тогда я сделаю для тебя всё, всё что только смогу и сумею. Либо ты ответишь точным отказом и я исчезну. Я не потревожу тебя более.
Тэхён молчит и брови хмурит. Почему этот прекрасный вечер заканчивается не на самой лучшей ноте? Почему он должен что-то решать? Он психует, с места срывается и выходит из машины.
— Тэхён! — Чон выходит следом и окрикивает парня. — До завтра. Подумай хорошенько. У тебя есть на это время.