(Не)любимый сосед

19

— Валя, открой глаза. Ты меня слышишь? — холодные руки касаются моего лица. Я
слышу голос, но веки не поднимаются. Словно во сне.
— Принеси стакан теплой воды, — где-то вдалеке голос Шипа.
— Может скорую вызвать? — еще один знакомый голос.
Какая скорая? Не нужно, я же тут, все в порядке со мной.
— Нет, подожди. Попробую сам сбить температуру, — мою руку нежно приподнимают,
доставая из подмышки продолговатый предмет. Наверно, это градусник. Ничего не
понимаю, что происходит.
— Блять, тридцать девять. Есть водка или перцовка? — опять хриплый голос Егора.
— Да откуда ж?
— Тогда беги в аптеку, — он диктует какие-то названия лекарств, — Я побуду с ней.
Чего они суетятся то? Я же тут, все хорошо. Или мне все это снится? Прям в реальности,
я чувствую ладонь, приглаживающую мои мокрые волосы. Отчего мокрые непонятно.
Помню, как пришла домой. Рыдала на полу, пытаясь собрать разбитое сердце, ничего не
вышло. Потом сидела в горячей ванне долго, там тоже рыдала. И уснула в кровати. Все.
Значит я все еще сплю и мне точно снится сон. А Егор тут, потом что я слишком много
думаю о соседе, теперь он уже и во снах ко мне приходит.
— Валь, ну как же так? Это я виноват.
Мой сон хочет говорить, ну давай пообщаемся.
— Нет, все хорошо, — шепчу, еле разлепляя сухие губы.
— Как ты, маленькая? — о, как приятно. Вот бы ты меня так в жизни назвал.
— Супер, а ты как?
— Хуево. Я не должен был оставлять тебя одну, — он сжимает мою руку. Она такая
крепкая, что я тут же успокаиваюсь. Ощущения словно наяву. Первый раз мне так хорошо во
сне, нереально просто.
— Ты меня обидел, — бурчу ему. Пускай хоть во сне выскажу.
— Я знаю, — снова приятное поглаживание по голове, — Открой глаза, пожалуйста.
А я не хочу их открывать, потому что, когда я проснусь тебя тут не будет. И мне снова
станет больно.
Мотаю головой из стороны в сторону, он снова просит. Я отказываю.
— Я все купила, — наконец узнаю знакомый голос. Это ж Ксюха.
Так, стоп, а что Ксюша делает в моем сне? Начинаю медленно переваривать
случившееся. Кажется, это не сон, и ребята действительно здесь. Медленно открываю веки,
сначала правый глаз, все очень мутно, различаются только силуэты. Но я сразу узнаю
Егора, он сидит прямо у кровати, что-то высыпает в стакан с водой. Открываю второй глаз,
тут же вижу Ксюху, она обеспокоенно мнется у окна, покусывая нижнюю губу.
— Что происходит? — хриплю, не узнавая свой голос.
— Ну слава богу, очнулась. Капец ты, Карнаухова , напугала, — подруга начинает
отчитывать.
— Валь, открой рот, — Егор подносит стакан с мутной жидкостью к моему рту.
Вопросительно на него смотрю.
— Выпей, у тебя высокая температура, — почти приказывает. Не хочу с ним спорить,приоткрываю губы, неприятная жидкость тут же попадает внутрь. Морщусь, но Егор
продолжает вливать.
— Что вы тут делаете? — вытираю губы ладонью, разбавленный порошок неприятно
скрипит на зубах.
— Ты дверь не открывала, трубку не брала. Егор позвонил мне, переживал, что могло
что-то случиться. Вот я привезла ключи, открываю, а ты, — она строго тычет в меня
пальцем, — Валяешься на полу. Еле живая, Валюха.
— Да ерунда какая. Я в кровати засыпала.
— Не знаю, где ты там засыпала, но когда мы открыли дверь — ты лежала прямо там.
Она указывает своим длинным пальцем с красным маникюром на ковер в коридоре. Не
помню такого вообще, я точно после душа ушла в спальню. Помню как легла на подушку.
— Как ты себя чувствуешь? — Шип обеспокоенно заглядывает в глаза.
— Нормально, только в груди жжет. Сильно, — прикладываю руку в районе солнечного
сплетения.
— Ладно, подождем, пока температура спадет.
— Валь, остаться с тобой? Просто там Никита внизу ждет, надо его предупредить.
Разговаривать сейчас ни с кем не хочется, чувствую я себя сносно. Жить точно буду.
— Нет, Ксюх, все хорошо. Езжай домой, — слегка улыбаюсь подруге. Но на самом деле,
жжение в груди разрастается все больше. Пытаюсь сделать глубокий вдох, но легкие
пронзает боль, словно тысячи иголок. Я знаю, что у легких нет нервных окончаний, но что-
то там точно болит. Нестерпимо.
— Точно? — внимательно на меня смотрит.
Киваю ей. Она прощается и уходит, еще раз попрочитав о случившимся. Входная дверь
хлопает, я поворачиваюсь к Егору. Он хмуро смотрит на меня, испепеляя своими зелёными
красивыми глазами. Злится до сих пор? Зачем тогда пришел?
Смотрим друг на друга, я растерянно, он очень внимательно. Пальцы покалывает от
желания дотронуться до него, обнять хочу, и полезла бы обязательно. Только боль и озноб не
дают сконцентрироваться на ощущениях рядом с ним. Виновато жму плечами. Не мучай ты
меня, не смотри так. Либо поцелуй, либо уходи. Но вслух я, конечно, этого не говорю.
— Егор, все хорошо. Спасибо за помощь, иди отдыхай, — говорю ему. А у самой
внутри все кричит: "Останься". Вот такие мы женщины, хотим одного, а говорим другое. Я
бы сейчас все отдала, чтобы просто полежать снова на его груди. И чтобы не было той
ссоры, его разочарованного взгляда и колких фраз. Но увы, прошлое изменить я не могу. И
все это было.
В какой-то момент нашей игры в гляделки, я чувствую пульсацию в груди, захожусь
сильным кашлем. Прикрываю рот, потому что случается какой-то неконтролируемый
приступ. Не могу дышать, все горит.
— Валь, я вызываю скорую. Дело плохо, — он достает мобильный.
— Нет, не хочу в больницу, — перехватываю его руку, продолжая греметь на весь дом.
— Не дури, у тебя может быть пневмония, — аккуратно вырывает свою руку из моего
захвата и все же звонит в скорую.
— Шип, мне уже легче, — приступ и правда минует, я ловлю крупицы воздуха.
Но Егор отказывается меня слышать, диктует все симптомы и отключается.
— Едут, — коротко отрезат, вставая со стула.
В голове тут же всплывают картинки, как мне вырезали аппендикс в Италии. Как пролежала неделю в больнице, и никто меня не навещал. Потому что родители были в
России, а друзей… Их не было. Помню, как мне было одиноко. Вспоминаю итальянских
медсестер, которые больно вставляли катетер, жестикулируя и ругая, что им не найти мои
вены. Как холодно общался со мной врач, вечно повторяя, что моя страховка не покрывает
лечение полностью и что срочно нужно внести средства. И все это было отвратительно.
Ничего человеческого.
Я не хочу снова оказаться в стенах больничной палаты, снова остаться там одна. Мне
страшно.
— Шип, отмени, пожалуйста. Я не хочу туда, — жалобно хныкаю.
Он игнорирует мою просьбу.
— Шип, отмени.
— Валя, надо в больницу, — его голос смягчается. Он снова подходит ближе,
присаживаясь на край кровати, — Это может быть опасно.
— Я не хочу, — совсем как маленькая хнычу. Это все детский страх, я не могу его
никуда деть.
Хватаю Егора за локоть, сильно сжимая. Его взгляд теплеет, он прикладывает мою
голову к себе на грудь, шепча всякие нежности. Я зажмуриваю глаза, успокаиваясь.
— Не уходи, — наконец говорю именно то, что хочу, — Не бросай меня.
— Я тут, Валь, — целует в лоб. Хватаю его ладонь, переплетая наши пальцы. Возможно,
я делаю что-то лишнее и только отталкиваю этого холодного мужчину от себя. Но мне так
хочется касаться его, если у нас есть эта минута, я ей воспользуюсь.
Еще какое-то время греюсь в его объятиях, а потом снова веки закрываются. Засыпаю у
соседа на коленях. Надеюсь, он все же отменил скорую, потому что мне намного лучше. И не
знаю, что помогло. Лекарство или он. Рядом