Кость из птичьего крыла

Глава 7: Пока я жив

Лин

Переговоры провалились с эпическим размахом.

Когда забрезжил тусклый пасмурный рассвет, Лин окончательно убедился: в Железном перевале не осталось ни одного живого человека, за исключением того перевертыша, что сражался со своими, и рыжего парня по имени Юстин, который, по правде говоря, лучше бы был мертв. Но нет, у него не хватило совести даже потерять сознание. Он выл так страшно, что Лин первым делом пошел к трупу одного из своих «охранников», наполовину придавленному лошадью, тоже мертвой, нашел в седельной сумке склянку с той мерзостью, которую недавно хотели скормить ему самому, и влил рыжему в глотку все, что было в склянке.

Выпив снотворное, рыжий отрубился, хотя дышал по-прежнему тяжело и хрипло — ну а как еще ему дышать, он был совсем плох. Нос сворочен — видимо, кто-то пнул его в лицо со всей дури; глаза, вроде, целы, но Лин не был уверен, все лицо было в крови. Руки... На руки Лин старался не смотреть. С руками придется что-то сделать. «Что-то? Да скажи это уже хотя бы мысленно, соплежуй ты несчастный, отрубить, их придется отрубить» . Выше локтя? Или ниже? А рубят-то вообще как и чем? Это ж какая силища нужна, чтобы срезать кисть с одного удара, а не елозить тесаком туда-сюда, как старый импотент на шлюхе... Лин бросил быстрый взгляд на одну из раздутых, багрово-фиолетовых ладоней с торчащими во все стороны пальцами, и тут же отвел глаза. Надо хотя бы перетащить его в помещения, а то парень так и лежал на земле во дворе, где случилась вся эта бойня...

Лин подхватил рыжего под мышки, доволок до ближайшей жилой комнаты, которую он помнил (ну и тяжеленный!), кое-как втащил на кровать. Тут же подумал: зря, если придется рубить — так лучше было сделать это сразу там, на плитах двора... Так, а если получится отрубить кисти — то, наверное, сразу как-то тряпками замотать надо... ну... концы?.. Господи Единый Боже, или Афина Премудрая, или кто там, дай мне сил...

Где-то на краю сознания всплыло запоздалое понимание, что это комната Софии. Софии, которая сейчас лежала посреди двора вместе со своим красавцем телохранителем. И их же прекрасная широченная кровать.

— Прости, в свою постель не приглашаю, — сказал Лин вслух. И попытался усмехнуться, но вместо смешка вырвался какой-то всхлип. Он понял, что если еще хоть раз взглянет на рыжего или подумает про Софию и остальных, то его либо стошнит, либо он разревётся, и поспешно вышел на улицу.