Кость из птичьего крыла

Глава 8: Ветеран, дикарь и красавица заходят в бар

Нарсе

Очередной труп одного из тех людей, что прежде обитали в Железном перевале, был женщиной. Прежде чем столкнуть ее в яму, Лин вытащил из ее ушей пару золотых сережек.

Юстин проводил скользнувшее в могилу тело неверящим взглядом:

— Серьезно? Архонт Мира Сего промышляет мародерством? Только я зауважал тебя как человека, который знает цену жизни, как выясняется, что ты, ну, буквально посчитал ее с точностью до денария?

Лин выпрямился, оперся на лопату, вытер пот со лба.

— Скажи, друг мой, ты сильно соскучился по своей прекрасной патрикианской вилле и папочке-эпарху, или кто он там? По рабам, которые чистят тебе виноград?

— Э-э... Не могу сказать, что совсем по этому не скучаю, — озадаченно сказал Юстин, — но все давно считают меня мертвым, и вряд ли придут в восторг, узнав, где я жил все эти годы. Но при чем тут...

— Если мы доберемся до Великого Города, нам нужен стол и кров, — сказал Нарсе. — Вряд ли мы сможем жить в доме Архонта Мира Сего, по крайней мере я.

Лин бросил на него быстрый взгляд.

— В точку. Как же печально наше экономическое устройство, что даже благородный дикарь понимает проблему денежных затруднений лучше, чем везунчик, родившийся с золотой ложкой во рту. Да, Юстин, комнаты на постоялых дворах обмениваются на денарии. Но если мой способ заработка кажется тебе безнравственным, ты всегда можешь вернуться к своей родне. И отвечать на их крайне неловкие вопросы, как же так вышло, что ты выбрал для нежной дружбы еретика-перевертыша, хотя мог, как приличный юноша, найти хотя бы какого-нибудь евнуха или актера.

— Мы не... — начал возражать Нарсе, Юстин устало махнул рукой:

— Просто не обращай на него внимания, мозг этого человека насквозь изъеден пошлостями. — А Лину сказал с огромным раздражением: — Ох, не притворяйся, что руководствуешься заботой. Ты уже награбил столько, что хватит разместить в гостиницах всех бездомных Великого Города, а не только нас двоих.

— Сотня-другая денариев лишней не бывает, — спокойно ответил Лин. — Особенно учитывая, что даже одежда на мне принадлежит, строго говоря, церкви или Совету. Разве я не могу хотеть что-то для себя? Знаешь, если ты не любитель копать, так и скажи. Отсутствие руки — более чем весомое оправдание, моральные принципы можно было и не приплетать.