Следующим утром Володя проснулся первым. Лежал, разглядывал лицо Юры — тот даже во сне хмурился. Каким подавленным и тихим он был после концерта. Видимо, эмоции, которые Юра испытал во время прослушивания симфонии, оказались настолько сильными, что полностью вымотали его.
Стрелка часов подползла к одиннадцати, и Володя решил, что пора бы разбудить Юру. Но тот, кажется, вовсе и не спал — когда Володя легко погладил его щеки и губы кончиками пальцев, Юра поцеловал их и открыл глаза.
— Доброе утро! — проворковал Володя и потянулся к нему, но тот отпрянул и спрятал лицо в ладонях:
— Не надо меня целовать! Я воняю тухлыми яйцами!
— Обожаю тухлые яйца! — Володя улыбнулся и попытался убрать его руки, чтобы дотянуться до губ, но Юра отстранился. Не воспринимая этот отказ всерьез, Володя, хмыкнул и полез под одеяло: — Тогда поцелую там.
— Не надо. Я не хочу! — яростно воскликнул Юра.
Володя сбросил с себя одеяло, сел и сердито сказал:
— У нас уже две недели ничего не было! Когда ты наконец захочешь?
Он понимал, что неправ, но не смог сдержать раздражения. А Юра, глядя на него с мольбой в глазах, невпопад спросил:
— Может, вернемся в Германию?
— Зачем? — спросил Володя. — Здесь твоя Родина! Здесь наш дом, наконец.
— Наш дом будет там.
Володя тяжело вздохнул. Он не раз размышлял о переезде и давно понял, что это невозможно. Без него развалится фирма, а это не просто бизнес, это отцовское наследие. Тот столько сил в нее вложил, столького лишился и оставил фирму именно Володе. Не продал Брагинскому или кому бы то ни было, а передал сыну. Но бизнес — это лишь вершина айсберга. А как же мать? Перед переездом в Германию ей придется рассказать правду о себе. И что тогда с ней? Он не мог забыть, как тяжело она перенесла его признание в юности: сколько плакала, сколько ночей не спала, как вместе с ним ходила к этому же психиатру и тоже пила таблетки. И все это случилось в девяностых, когда мать была моложе и отец — рядом. Володя понимал, что теперь, овдовевшая, она не вынесет горькой правды. Эта правда ее убьет.
— Юра, но ты можешь работать здесь, а я работать там физически не смогу. Без меня все рухнет, ты же сам видишь, что их нельзя оставить даже на неделю. И еще мать…
