Падшие

Покидая Эдем

Блэйр по привычке зашла в тускло освещенную спальню. Это была не ее комната – Велиара. Он, лежа на помятой кровати, держал на вытянутой руке книгу Уильяма Теккерея. Его уставшие глаза бессмысленно скользили по тексту, художник даже не старался вдумываться и вникать в прочитанное. Макинтайр, не приветствуя и даже не смотря в его сторону, села на пыльное кресло в углу, открыла страницы французского романа, принесенного с собой, но не успела уткнуться в него, как отвлеклась на вялый голос Велиара:

– Скучно, – сокрушенно протянул он и опустил том «Ярмарки тщеславия».

– Правда? А мне понравилось, – Блэйр, стараясь не показывать заинтересованность в диалоге, почувствовала в глубине души небольшое поражение.

Как только Макинтайр начала оправляться от болезни, у Велиара пропали причины регулярно ее навещать, потому, заскучав в одиночестве, она посещала его сама. Втайне, вечером или ночью, чтобы никто не заподозрил. Она в основном читала или вышивала, часто была молчаливой, отвечала уклончиво и лениво, пресекая любые его попытки завести беседу.

Блэйр заявлялась к нему без разрешения и без каких-либо оправданий. Даже если он спал, занимался делами или его не было в комнате: она просто приходила, не роняя ни слова, и также уходила. Один раз при написании портрета она решилась спросить, что Велиар думает об ее визитах и, не встретив никакого сопротивления и не услышав никаких возражений, стала считать подобное коротание вечеров в порядке вещей.

Спустя пару таких встреч Велиар попросил у Блэйр книгу, лишь чтобы не испытывать неудобство в ее присутствии, а она от чего-то наивно порадовалась. Читал он только в ее компании, ведь находил это занятие нудным и не заслуживающим его терпения, но за неимением других вариантов такое времяпровождение его стало вполне устраивать.

– Мэри-Энн принесла поесть, – отвлеченно начал Велиар, приподнявшись с матраса. – Тебе тоже.

На заваленном бумагой столе лежали два блюда: утка с яблоками, которую еще около получаса назад должны были подавать к ужину.

Обстоятельства сложились так, что снисходительность и благосклонность Дугальда в отношении Велиара окончательно сменились суровостью и предвзятостью. Макинтайр изрядно устал от его пребывания в поместье, его речей и его физиономии. К столу Велиара боле не допускали, позволяя есть только на кухне или у себя в комнате. Готовили ему то же самое, что и Макинтайрам, ведь, несмотря на враждебность Дугальда, для остальных Велиар не являлся простым слугой или обычным гостем. Вопреки мнимым ограничениям, Велиар считался самым свободным человеком в поместье, которому было дозволено говорить, что вздумается, ходить, куда и когда захочется, носить, что пожелается и делать все, что не выходит за рамки приличия. Многое из того, что было допустимо Велиару, обеспечила по свое доброй воле юная госпожа Макинтайр. Потому каждый, кто работал в поместье, расценивал Велиара как ее близкого друга, к которому стоило относиться не с меньшим уважением, чем к самой Блэйр.