Следующего раза не будет | Том Каулитц

15 глава «Всецело»

   На лице Тома промелькнула ухмылка: он уже всецело был поглощён своей работой. Вновь заключает контракты, проводит собеседования, конференции и поставляет товар.

– Ваша подруга? – дружелюбно и наивно спросил мужчина, заметив фотографию на рабочем столе. – Очень симпатичная.

   Том бросил короткий взгляд на рамку, и вся его радость тут же улетучилась. Фотография целиком вовлекла его в себя, поэтому буря, которую он так старательно и осуждающе подавлял, снова вспыхнула. До сих пор в его голову не приходила мысль выбросить эту чёртову фотографию, которая и являлась причиной всех его фантазий с ней. Эванс порой появлялась в его глубоких снах, чтобы потревожить ещё больше. Тянуло к ней ужасно, что ныло в душе. К ней и только. И с каждым днем всё больше.

   Она не такая, как остальные. Всё в ней не так устроено, словно природа наделила её специальными качествами, которые привлекли бы внимание и заворожили бы. Это вовлекло во что-то кошмарное, Том попал в плен своих же чувств. Они затуманивали, омрачали разум.

   Стоило Виктории о чём-то попросить, как он тут же готов был бы бросить все свои дела и пойти к ней навстречу. Что-то внутри манипулировало им и заставляло бы потакать её капризам. Просто невозможно отказать. Даже если бы Эванс в шутку попросила уничтожить весь город, то он без раздумий согласился бы.
  
   К примеру, она хочет, чтобы тот сел на колени? Хорошо. Хочет, чтобы унижался перед публикой, признав в открытую свой проигрыш? Конечно. И это только доказывало его чрезмерную влюблённость, ведь никому на свете он не позволил бы так распоряжаться собой. Том и раньше влюблялся, но это совсем не то чувство, что он испытывал, глядя на блондинку. В неё он по уши, в неё он всецело. А в такое грязное болото вряд ли хотелось бы нырнуть.

   Каулитц с трудом добился всего того, чем он сейчас обладал, и не намерен был пустить всё под откос только потому, что испытывает симпатию к ней. Да и это не могло длиться вечно. Поэтому Том ждал момента, когда Вика сделает такое, за что он мог бы с чистой совестью возненавидеть её и возжелать смерти. Он прямолинейно выражался, а в голове только: «Покажи мне свою настоящую натуру. Дай мне причину ненавидеть тебя».

– Симпатичная, – холодно ответил Том и, положив в ящик стола рамку, завершил на этом разговор. А нужно было бы выбросить, но что-то не отпускало в очередной раз. Бесполезная, глупая была затея распечатать её фотографию.

   Подчинённый прокашлялся в кулак, попросил прощения и стал молча подписывать бумаги.

– Джин, доложите о новостях, – чтобы отвлечься и не углубиться в свои же мысли, звучно проговорил Том. Джин всё это время стоял в тени, взглядом прося разрешение поскорее приступить к своему докладу. Он терпеливо простоял здесь с самого утра.

– Всё распродано. Новая партия, запланированная на два месяца вперёд, также раскуплена.

– Можешь быть свободен.

***
Утро — проклятое утро, покрытое пасмурным небом и тяжёлыми тучами. Оно выжимало радостный дух, кутая людей неприятным, липким чувством тоски и безнадёжности. Настроение Эванс было равно желанию застрелиться. Полчаса она простояла напротив зеркала, пытаясь замаскировать ярко выраженные синяки под глазами. Но чем больше она мазала тонального крема, тем более неестественной выглядела область под глазами, теперь уже походившей на фингал. Она, усталая и злая, посылала к чёрту каждое существо, попадавшее в её поле зрения. Ужасное утро. Вика отбросила свои мысли быть позитивной — никакого от них толку.

   Она недовольно вошла в колледж. Студенты настороженно уставились в её сторону, и громкий гул мгновенно затих, воцарилась глубокая тишина. Эванс нахмурилась. Снова слухи?

   Впрочем, если кто-нибудь попытается нарваться, она сможет полностью на нём отыграться и испустить скопившуюся за время злость. Только вот никто не приближался. На серых лицах было больше страха, чем презрения или ненависти. Они усиленно пытались не обращать внимание на блондинку и возобновить свою беседу, но темы никак не клеились, а взгляды то и дело возвращались к Эванс. Её ещё долго не покидало это гадливое ощущение тревоги, злобы и ужасающая опасливость. Мутило от одной мысли о старшем Каулитце.

   Ринна продолжала в открытую пялиться на Викторию, до неузнаваемости изменившейся за какие-то два дня. Отстранённость, потускневший взгляд, будто она где-то далеко, где-то в своих мыслях.