Сволочь с иконы

17.

Она сидит на бортике ванны. У нее длинные волосы: такие длинные, что первое, о чем я думаю - как она вообще с ними ходит? Как они не тащатся по пыли каждый раз, как не попадают в лужи, как не цепляются за коряги? Ведь сейчас они покрывают весь пол в ванной и даже вытекают из нее. Кровавые заросли. Болото внутренностей. Она сидит, болтает ножками и улыбается мне. У нее почему-то нет бровей.

- Дяденька Вениамин, я вам помочь хочу! - заливается она сладким голосом. - Я же лучше всех понимаю смысл ваших книг! Не бойтесь, я же всего два слова скажу и уйду! Вот только прогоните - я сразу уйду! Только выслушайте мой план, у меня же целая операция по вашему спасению!

Сам не понимаю, как уже сижу на краю бортика, а она - на моих коленях. Кровавый водопад ее волос течет по мне. Она обнимает меня: жарко, ревниво. Детской ладошкой лезет мне меж ног, а я и оттолкнуть не могу. Тело не слушается.

- Ой, дядь Вень, а вы лучше Давида! Я же и не любила Давида совсем! Он просто первый, кто дал. Он сесть не побоялся. Не надо бояться сесть, это всего лишь тюрьма, это нестрашно. А все трусливые такие, все о морали какой-то думают, зачем эту мораль придумали вообще? Ой, давайте мы с вами в ванну ляжем! Там кровь тепленькая, я мерзну.

Она в ванну меня начинает тянуть, я сопротивляюсь. В голове проносится, что видел уже такое. Русалки так моряков тащили. И Ева еще - как Ариэль. Тянет, но не голодно и не злобно. Со своей вежливой улыбкой школьницы, которая стесняется разговаривать со взрослыми дядями.

- Дядь Вень, а вы в Питере были? Мне мама на следующий год обещала, что я туда поеду, мне так интересно познакомиться с музеем Достоевского! 

И только сейчас вдруг в голове рождается парадокс: как ты поедешь туда, если ты уже мертва? Потом - облегчение. Да как она мертва, если вот она, и я с ней разговариваю? Значит, не было убийства. И можно жить как раньше.

- А вы Николая Ильича зря убили. Он все равно про меня расскажет, он любит меня. И за мою смерть отомстит.

Только тогда - просыпаюсь.

День. После стольких бессонных ночей вырубился посредь дня. У Виталика выходной - он сидит за компьютером. Первые секунды я паникую и ищу темноту, хватаюсь за стены, царапаю обои. Свист изо рта, на лбу испарина. Виталик подлетает ко мне нежно, по-матерински, как к птенцу в гнездо. Мое брыкающееся тело укрывает мягкими крыльями и клюет носом в макушку. Он знал, куда обнять и где уложить ладони. Он понимал, как обращаться со мной, когда я в бешенстве - с той же совершенной искусностью заядлый автолюбитель ремонтирует машину. Безошибочно, точно и без эмоций.