Раненные эмоциями

Глава 1.

Пустота. Чёрное пятно. Прострация. Апатия. Холод. Дрожь. Бездна. Чтобы понять меня, нужно прочувствовать все вышеперечисленное. В списке нет боли. Нет страданий. Только пустота. Стоит ли объяснять, почему я стала сплошным айсбергом, об который разбиваются души людей каждодневно? Чтобы стать льдом не нужны причины, только желание оградиться от внешнего давления и той самой боли, которую испытывают все, кто когда-либо страдал.

—Это смешно, - натянутая улыбка появляется на ее лице, когда она жмёт пресс. —Ты не можешь говорить о том, что медицина для тебя ничего не значит.

—Это так и есть, - нагло лгу я, делая выпады. —Я чувствую себя лучше, чем когда-либо с момента ухода из больницы.

Сицилия смеётся громче, чем следует, а позже уже не поднимается, просто лежит на коврике, пытаясь восстановить дыхание.

—Будь рядом со мной другая девушка, я бы поверила. Мы каждый раз обсуждаем это, и приходим к выводу, что тебе нужно вернуться.

—Это твои выводы, и я даже знаю кто тебе их заложил. Невио трахает тебе мозги, чтобы ты трахала их мне, - жёстче произношу я.

—Лучше бы кто-нибудь трахнул тебя, - еле слышно говорит подруга, и я резко останавливаю тренировку.

Кладу гантели на место, дую под свою кофту, чтобы хоть чуть-чуть охладиться, а затем со злостью смотрю на Сицилию, что уже поднимается с коврика, и поправляет лосины.

—Твои шутки неуместны.

—Твоя злость неуместна, Адриана. Я думала, что после ситуации с Тео мы сойдёмся на том, что не будем друг другу врать, но ты продолжаешь это делать. Вернись туда, где твое место, и все вернется на круги своя.

Голос Сицилии твердый и уверенный, словно какой-то год назад она не тряслась при виде Невио, и не блевала от страха или вида крови. Я упираюсь мозолистыми от тренировок ладонями в бока, и наклоняю голову, продолжая недовольно смотреть на подругу.

—Если я не хочу возвращать все на круги своя?

—Тогда перестань терроризировать Вайнону по поводу работы, и не злись на Невио и Адамо, к которым ты больше не имеешь отношений, - возмущается она. —Ты продолжаешь делать вид, что ничего не изменилось, но не помогаешь им, как делала раньше. Это все кажется странным.

—В зале запрещено ругаться, - заведующий залом говорит четко и ясно, смотря прямо в спину Сицилии.

Фатальная ошибка. Нет, я не была агрессивной, Сицилия тем более, но те, кто стояли за нашими спинами даже тогда, когда их не было рядом, сходили с ума от одной только мысли, что на нас повысили тон. И я не преувеличиваю. Нам просто везёт, что сейчас, в этом зале нет ни Адамо, ни сумасшедшего Невио. Ни Луки – моей главной проблемы.

—Мы услышали вас, - кратко отвечаю я, хватаю Сици за руку, и тяну к раздевалке.

Пот скатывается по спине, затекая в шорты, и я ругаюсь себе под нос.

—Слушай, я хочу, чтобы ты вернулась в больницу, и знаю, что этого желаешь и ты. Зачем мучать себя и остальных? - продолжает Сицилия даже тогда, когда я игнорируя ее двигаюсь к душевой кабине. —Ри, не молчи!

Но я всё ещё молчу, когда включаю воду и стягиваю с себя пропитанную потом одежду. Не хотелось ругаться с Сицилией снова. Я никогда не славилась добротой и милостью. В моем мире не было места слащавым улыбкам и пустым обещаниям. Я всегда была прямолинейной и откровенной, не боясь сказать правду в лицо, даже если она была неприятной. Любое мое слово или действие было подковано, и поэтому меня часто считали расчетливой и хладнокровной. Я не могла скрыть ту стальную нить, что пронизывала мою личность, делая меня жесткой и неприступной. Люди всегда обращали внимание на мою холодность, но им было неизвестно, что за этой броней скрывается хрупкая душа, защищающая себя от боли. Я была такой не потому, что мне хотелось, чтобы все считали меня необычной и интересной. Я была такой, потому что это было проще. Легче быть холодной, чем испытывающей боль.
В моей жизни было слишком много горя, слишком много утрат. Я видела, как люди, которым я доверяла, превращались в чудовищ, как любовь увядала, как надежда гасла. Я научилась защищаться, отгораживаться от мира, чтобы сохранить остатки души. Холодность стала моей защитой, моим щитом. Она позволяла мне не привязываться, не надеяться, не верить. Это было мое проклятие, но и моя сила. Я знала, что никто не может заставить меня страдать, если я не позволю этому случиться.
Я не считала себя плохим человеком. Просто научилась защищаться. И эта защита, эта холодность, стала частью меня, моей сущности. И хотя я знала, что в глубине души жажду любви и тепла, боялась открыть сердце, опасаясь, что его снова раздавят в прах. В моем мире не было места слабости, только сила. Я была воином, сражающимся за выживание. И холодность стала моей броней, которая позволяла мне выстоять в битве за собственную душу.

—Адриана!

—Дай мне помыться! - выкрикиваю я, ощущая как кипяток обжигает кожу. —Сицилия, я поменяю наши тренировки местами, и ты перестанешь трахать мне мозг. Я не вернусь на работу, и не хочу снова вязнуть в куче дерьма и крови. Это мой выбор, блядь, примите его.

Тишина заполняет раздевалку, только звук льющейся воды и шелест волос с шампунем мешают расслабиться.

—Тогда ты сорвалась не из-за Адамо, - Сицилия говорит тише, но все так же уверенно. —Что-то случилось, но ты не рассказываешь.

Горло сковывает, я не могу спокойно выдохнуть, и упираюсь рукой в кафель, опуская намыленную голову. Тело берет дрожь.

—Я видела Луку в тот день в больнице. Что случилось, Адриана?

Поджилки трясутся, я прикрываю глаза, стараясь не углубляться в воспоминания, но нихрена не получается. Сицилия заставляет меня вспомнить каждое мгновение связанное с грёбаным Лукой Тиара, что сам того не ведая, разбивает мое итак изрезанное сердце при каждой нашей встрече. И если раньше оно билось как сумасшедшее рядом с ним, то сейчас оно леденеет, и с каждым разом я холодею к нему все сильнее.

—Какие люди, - у меня перехватывает дыхание, когда в мой кабинет входит Лука, как всегда с улыбкой на лице и блестящими глазами.

—Эта фраза неуместна. Ты знал, что встретишь меня в моем же кабинете, - я наклоняю голову, откладывая карты больных в сторону. —Какими судьбами?

—Приехал проведать пару ребят в травматологии.

Он обходит мой стол, словно кабинет освоен им уже давно, и встаёт позади меня. Я чувствую, как его игривый взгляд сверлит мой затылок, ощущаю его вздымающуюся грудь и запах крови, исходящий от него. Блядь.

—Это хирургия, тренер. Начни учить алфавит заново, раз ты не различаешь вывески на отделениях, - язвлю я, и делаю вид, будто меня не разрывает изнутри только от того, что он пришел сюда.

—Я думал, ты радуешься, когда я навещаю тебя, - смешок вырывается из его губ, аромат жевательной резинки доносится до меня моментально, и я вздыхаю.

Спинка моего кресла наклоняется, я напрягаюсь, но все ещё не поворачиваюсь, переживаю свою нервность спиной к Луке. Он же нависает надо мной, давя на кресло.

—Вообще я хотел взять у тебя несколько эластичных бинтов, поэтому и пришел.

Лёгкое разочарование душит меня, я принимаю самое что ни на есть непоколебимое выражение лица, и поворачиваюсь через плечо.

—Мой кабинет похож на аптеку? - говорю я с особым раздражением, пока пламя в моей груди жжет мне сердце.

Рядом с Лукой я таяла, радовалась, ликовала, но все это делала внутри, чтобы не показывать ему своей слабости.

Он почесывает свою бороду, хмыкает, и кивает.

—Сходи к Вайноне в процедурную, она выдаст тебе бинты, - отвечаю холодно я, хочу вернуться к просмотру медкарт, но Лука резко хватает меня за плечи, и буквально вжимает в кресло, вырывая из меня писк.

—У меня сегодня хорошее настроение, доктор. Я думал, мы поругаемся, ты скажешь, что я ублюдок, не дашь бинтов, и я уйду отсюда расстроенный, но удовлетворённый, - шепчет Лука, когда я поднимаю на него глаза, и смотрю снизу вверх.

Сейчас я ощущаю, как между ног мокнет только от того, что он находится надо мной, что прижимает к креслу, обдает жаром своего дыхания, и запах крови, смешанный с его сладковатым парфюмом сводит меня с ума.

—Бинты у Вайноны, - шиплю я все так же недовольно, хотя наслаждаюсь каждой секундой проведенной с Лукой в таком положении.

Блядь, какой бы властной и сильной я не была, мне хотелось оказаться хрупкой и нежной в чьих-то объятиях. Нет, не в чьих-то. В его. Только в его.

—Она не ссорится со мной, порой, даже не здоровается, - звучит с упрёком, и я непонимающе смотрю в его серые глаза, все ещё с запрокинутой назад головой. —Не ты случаем запретила ей это делать?

Нет. Нет. Нет. Нет. Если ему проболталась Вайнона, я вырву ее язык с корнем, и она больше никогда не заговорит с моим братом.

—Она боится гнева Валентино, - нагло, но с какой уверенностью лгу я, и пытаюсь вырваться из хватки Луки. Он держит мои плечи слишком крепко, от чего мне хочется скрестить ноги и получить удовольствие от этой ситуации. —Вайнона по уши влюблена в него, и боится, что он разозлится из-за общения с другими мужчинами. Не льсти себе, тренер.

Лука усмехается, я дергаюсь, но он не отпускает. Опускается чуть ниже, его борода почти касается моего лба, и я замираю, словно ожидаю, что он поцелует меня, или сделает что-то, о чем я мечтаю.

—Ты сегодня скучная, доктор, - фыркает он неожиданно, и отстраняется.

Я пару секунд нахожусь в неведении, а потом возвращаюсь в прежнюю позу, и пытаюсь отдышаться. Он был слишком близко, чтобы это ушло от меня так быстро.

—Выйди к черту, Лука, у меня куча дел, - рычу я, невольно сминая лист важных бумаг на столе.

Он наигранно хмурится, затем машет мне, и только собирается выйти, как подмигивает и опускает взгляд на мою грудь. Я же слежу за его глазами, и ахаю. Мой халат был расстегнут все это время, и, видимо, тогда, когда он нависал надо мной. Черт возьми.

—У тебя охренительная грудь, доктор. Не знал бы насколько ты натуральная, подумал бы, что сделала, - шипит Лука, улыбаясь, и я схватив ножницы из стакана для канцелярских принадлежностей, бросаю в его сторону, но он успевает скрыться за дверью.

Каждая часть меня трясется, я злюсь на саму себя за свою реакцию на него, и уже не выдерживаю давления. Откидываюсь на спинку кресла, прикрываю глаза, и пытаюсь не думать о том, что сейчас произошло. Я люблю его уже черт знает сколько лет, и это не проходит. Иногда мне хотелось повторить судьбу Элизы, ощутить эту свободу от любви к человеку, которому ты не нужна, хотелось, чтобы меня тоже украли, сделали своей, чтобы я могла забыть о мужчине, что живёт в моей голове. Но нет, я так предана месту где нахожусь, что никогда не почувствую всего этого. Чтобы разлюбить его, мне как минимум нужно перестать вариться в делах клана, и иногда мне кажется, что это невозможно.

Звонок. Я поднимаю трубку стационарного телефона, и параллельно застегиваю халат.

—Да.

—Адамо Тиара, нам нужен доступ к его медкарте, - произносят по ту сторону, и я моментально напрягаюсь. —Я работник скорой.

Позади слышится ужасный, душераздирающий, женский крик. После всего, что произошло с Адамо и его новой спутницей, мне не хотелось слышать о том, что он где-то истек кровью.

—Везите в центральную, я приму его здесь, - проговариваю я, сразу же встав с места. —Остановите кровотечение, если таковое имеется.

Я выхожу из кабинета, сворачиваю в сторону приемного отделения, но ноги сами тормозят, когда я вижу перед глазами самую тошнотворную картину: Лука прижимает одну из моих медсестер к стене, вдалбливаясь своим языком ей в глотку. Внутри все переворачивается, я прижимаю ладонь к животу, но не теряю самообладания.

—Нана, - выкрикиваю я как можно громче, пока эмоции внутри бьются об ледяную оболочку, пытаясь вырваться.

Светловолосая девушка оборачивается, упираясь руками в грудь Луки. Он же облизывается, вскидывает одну бровь, и поворачивается в мою сторону. Его губы блестят после поцелуя, посылая мне ещё один наплыв тошноты. Я стискиваю челюсть.

—Это больница или бордель? - фыркаю я, опуская руки в карманы халата. —Нана, парни в триста пятой палате сами капельницы не поставят, у них пальцев нет.

—Извините, мисс Виттало, - лицо Наны краснеет, и она тут же дергается в сторону палат, но Лука останавливает ее.

Я выдыхаю, и собираюсь уходить, когда Лука тянется поцеловать ее на прощание, но его голос заставляет меня остановиться.

—Доктор, я задержу Нану под свою ответственность. Не переживай, парни без пальцев перетерпят несколько минут.

—Нана, я сказала недостаточно ясно? - кидаю через плечо, игнорируя слова Луки.

—Иду, мисс Виттало, - отвечает Нана, и все же выпутывается из его лап, ослабляя мою нервозность на один балл.

Внутренности скручивает от обиды. Она будто сжимается в тугой узел, от которого по телу пробегает волна ледяного холода. Но я, как всегда, сохраняю холодное спокойствие. Я не позволяю эмоциям вырваться наружу, не позволяю себе показать слабость. Я просто двигаюсь дальше по коридору, будто ничего не произошло.

Любовь, которую я вынашиваю уже больше семи лет, душит меня. Она проникает в каждый уголок моего разума, окутывает сердце плотной паутиной, не давая вздохнуть. Она несет с собой боль, которая медленно, но верно разъедает мою душу. Я не могу избавиться от этих чувств, хотя понимаю, что они причиняют мне страдания. Я не спешу с ними прощаться, потому что слишком сильно люблю. Люблю так сильно, что даже обида, которая пронизывает меня насквозь, не может заставить меня отвернуться.

Я заперта в клетке собственных эмоций, и ключа от нее у меня нет. Я боюсь отпустить, боюсь забыть, боюсь потерять то, что считаю своим. Но в глубине души я понимаю, что эта любовь превратилась в тикающую бомбу, которая может взорваться в любой момент и разрушить все, что у меня есть. Я держу эту бомбу на руках, и она все тяжелее с каждым днем. Но я продолжаю улыбаться, продолжаю делать вид, что все в порядке. Я продолжаю любить, несмотря на боль, потому что не могу представить себя без него. Я заложница собственных чувств, и эта любовь превратилась в бесконечный цикл страданий. Но я не могу сбежать, не могу остановиться. Я продолжаю идти вперед, зажатая в тиски собственного сердца, и молюсь, чтобы оно не разлетелось на куски от этой неумолимой боли.

Когда Адамо уже привезли, я провела операцию, и наконец освободилась. Злость от поступка Лии не утихала.
Я иду по коридору, и когда вижу ее у входа в палату Адамо, пелена покрывает мои глаза. В секунду я приближаюсь, хватаю хрупкую девочку за горло, и устремляю взгляд в ее заплаканные, грустные глаза.

—Ты, блядь, осознаешь, что натворила? - выкрикиваю я, прижимая к стене Лию сильнее, чем следует.

—Я не хотела! - хрипит она, хватаясь за мои запястья.

Я же не осознаю, как сильно сжимаю ее горло, потому что физическая сила никогда не была моей сильной стороной. Вся та агрессия, которая пришла ко мне во время того, как я увидела Луку с Наной, выходила сейчас, перемешиваясь со злостью на поступок Лии. Блядь, ранить Адамо с его болезнью – гребаная ошибка.

—У него несвертываемость крови, - шепотом возмущаюсь я, пока жар проходит по моему телу, —он мог сдохнуть из-за того, что ты порезала его, дура!

Ее глаза распахиваются шире, тело дрожит, и я осознаю, что она даже не знала о проблеме мужчины, которого так сильно любила.

—Как вы, блядь, меня достали, - я отпускаю Лию, ударяю ладонью около ее лица, и хочу промазать и попасть по ее телу.

Кипит кровь. Крутит внутренности. Режет сердце.

—Я не знала! - кричит Лия, придерживаясь за горло. —Клянусь, Адриана!

Я замахиваюсь, пока проходящие мимо врачи смотрят на нас со страхом и презрением.

—Отпусти ее, черт возьми, - голос Невио появляется из ниоткуда, Сицилия моментально хватает меня за плечи, оттаскивая от Лии. —Ри, остынь, это грёбаный приказ!

И я сдаюсь. Сдаюсь своей боли. Я показываю слабость.

—Передохните хоть все, вы поперек горла мне встали! - выкрикиваю я, отталкивая от себя испуганную Сици. —Забудьте про мое существование, не звоните и пишите, никогда, я ухожу в отставку вслед за отцом. Плевала на вас всех.

Я хочу уйти, хочу избавиться от этого места, от воспоминаний в голове. Невио хватает меня за локоть, его взгляд пронизывает до костей, и я вскидываю подбородок, пока Сицилия успокаивает Лию.

—Прикуси язык, знай, с кем говоришь, - рычит Невио как бешеный, сжимая мой локоть почти до хруста.

—Невио, ей больно, - шепчет его жена, но он тут же усмиряет ее взглядом, пока Лия плачет.

—Уважаемый синьор Тиара, отныне я, Адриана Виттало, ухожу в официальную отставку, и больше не хочу знать никого из вас, кроме Сицилии, естественно. Просто забудьте, что я существую, пожалуйста, - проговариваю я пугающе тихо, вырываюсь из хватки Невио, и быстрым шагом двигаюсь в сторону кабинета.

Как только вхожу в него, маска падает, и я подбежав к столу, смахиваю с него все содержимое, ударяя кулаками по нему. Гребаная боль. Чертова любовь.

—Тебе показалось, - говорю я, продолжая мыться.

—Адриана, расскажи мне, что происходит между тобой и Лукой, - не унимается Сицилия.

—Между мной и тренером нет ничего, что можно обсудить. Он бесит меня так же, как братья Тиара, - снова лгу я, и выдыхаю. —Вызывай водителя, я скоро выйду.

—Я ещё не помылась, и не переводи тему, - фыркает она.

—Тогда ускоряйся, и не раздражай меня.

—Как тебе не надоело быть такой холодной...

И знала бы она, насколько мне надоело... Мне было предназначено быть льдом, потому что пламя не греет, оно сжигает.