Любовь и Война на Севере Франции

Часть 7, госпиталь

Когда хаос сражений бушевал снаружи, в госпитале царила не меньшая суета, но совсем иного рода — тихая и мрачная. Я и Филл, как военные, естественно, знали основы медицины и оказались втянутыми в роль импровизированных врачей. В такие моменты не было времени на формальное обучение — нужно было просто спасать жизни любой ценой.

Я вытер пот со лба, воздух был насыщен запахом антисептиков и крови. Мельком глянул на Филла, который аккуратно перевязывал раненую ногу солдата, лицо которого исказилось от боли. Наши взгляды встретились — короткое, полное понимания молчание. Это была та самая рутина, к которой мы привыкли за последние недели: зашивать раны, вправлять сломанные кости и наблюдать за лицами людей, которые, возможно, не переживут эту ночь. Провизия, естественно, была в дефиците. Иногда приходилось принимать самые безумные решения и находить выходы из сложных ситуаций. Я бы сказал, что наше лечение иногда было просто до ужаса смешным. А иногда мне казалось, что мы приносим больше вреда, чем пользы.

Я взял пару перевязочных материалов и подошёл к следующему раненому. А потом к следующему и следующему. Это было метание от койки к койке, изредка проверяя тех, кому уже оказана помощь. Натягивать маску профессионализма по 12-14 часов подряд казалось невыносимым.

Под утро мне наконец-то удалось вырваться из вихря раненых, и я впервые был настолько рад видеть Филла.

— Как Вы? — поинтересовался Филл и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Вам бы передохнуть, иначе скоро помощь придётся оказывать и Вам.

Я посмотрел на него, и в его взгляде увидел отражение своих собственных мыслей.

— Не могу сейчас, — ответил я, стараясь говорить уверенно. — У нас ещё столько дел.

Филл вздохнул, и в его глазах мелькнуло понимание. Он поднялся с места и подошёл ко мне ближе.

— Знаешь, это не только о нас. Мы здесь, чтобы помочь, и если Вы упадёте от усталости, кто поможет тем, кто нуждается в нас? — сказал он, его голос звучал как призыв к здравому смыслу.

Я замялся, осознавая правоту его слов. Хотелось рыдать. Хотелось в постоянно дождливый Портсмут. И к матери.

— Дедушка Анны здесь, — произнёс я, не удержавшись от этой мысли. — Не знаю, как она с этим справится.