День одной святой

4. Шепот огня

Мир колыхался, прыгал и дрожал в ее сознании, когда Элен открыла глаза. Голова болела неимоверно, и лишь эта боль, как предостерегающий барьер, не давал ей глубже уйти в размышления о том, что же произошло. Зачем Джулиан так сильно ударил ее по голове? Он не хотел, чтобы девушка знала, куда он ее везет? Или на самом деле он хотел продать ее в рабство, что было отнюдь не пережитком прошлого? Колеса стучали по каменной мостовой прямо под ухом, и Элен начала приобретать утраченные ранее слух и ощущение собственного тела. Снаружи что-то кричали люди, и их было много. Даже, кажется, чересчур много для обычной улицы.

Руки связаны. Связаны? Но зачем? Веревки исцарапали тонкие запястья. Одежда была порвана в нескольких местах, как будто ее куда-то волокли. Все тело, долгое время пролежавшее на досках в неудобном положении, нещадно ломило.

Ничего не понятно, не ясно, и не станет лучше, пока она не увидит Джулиана. Вдруг сердце девушки скрипнуло и сжалось. Джулиан. Она поверила ему, глупая, глупая влюбленная дурочка. Что же он делает? Что он творит?

И, наконец, Элен поняла - ей стало страшно. По-настоящему страшно. Собравшись с силами, она села внутри запертой покачивающейся тюрьмы и заставила себя посмотреть в окошко, дыру в дереве.

Вдоль дороги, как на параде, выстроились люди. Торговцы выходили из своих лавок, случайные прохожие сливались с общей толпой. Все они что-то кричали, и в общем гуле Элен разбирала некоторые крайне оскорбительные слова. Между толпой и дорогой, казалось, была разделительная линия или своего рода стена, не дающая людям податься вперед и опрокинуть повозку.

И тут Элен поняла, что происходит. Поняла и обмерла душой. Она никогда не была на церемонии сжигании ведьм. Теперь же ей предоставили место в первом ряду.

От ужаса осознания девушка забилась в клетке, изо всех сил стараясь высвободить онемевшие руки из хватки прочных узлов. Веревку на ее запястьях вязал Джулиан, так что у нее не было шансов ее снять. Один рывок, второй, третий, десятый - все безрезультатно. Колеса катились вперед, и сердце Элен стучало в несколько раз быстрее, чем грохот копыт по голой дороге. Колеса катились вперед, и она поняла, что ей не выбраться отсюда и не сбежать. Она совершила ошибку, роковую ошибку, и время расплаты наступило слишком рано. В отчаянии своей беспомощности Элен считала удары своего сердца, складывая их с количеством шагов лошади и выкриков людей. Ей было страшно, и безразлично, и горько, и обидно, но сердце ее уже пустело. Что-то внутри нее все еще кричало как дикий зверь, как лязг метала, кричало звуками страшными, полными таким нечеловеческим отчаянием, что, если бы они сорвались с ее губ, каждый в радиусе километра умер бы от сердечного приступа. Или сошел с ума. Первое было не так плохо, на самом деле.