поймай меня,я падаю

part 3

7 февраля - День двадцать второй.

Стул из синей грубой ткани становился мне всё более знакомым и теперь назывался скорее нестулом около кровати Гарри, а моим стулом. Гарри сидел в своём обычном положении: ноутбук на коленях, а одеяло вокруг его талии. Он как-то незначительно поприветствовал меня, когда я вошёл в комнату, сказав это «привет» всё так же грустно. Но в голосе всё же появилось чуть больше жизни.

- Есть планы на сегодня? - я сел на стул, положив сумку на колени, и подвинулся так, чтобы смотреть прямо на него.
Он пожал плечами.

- Вроде бы ничего особенного.

- Мы можем снова погулять, - я подсказал, надеясь, что он ожидал нашей встречи так же, как и я. Неделя тянулась ужасно долго, и я просто уже считал дни, когда снова смогу увидеть этого парня. Я не думал, что так могло случиться, но он пробирался вглубь моего сознания. Я хотел узнать его. Изнутри и снаружи. Я хотел помочь ему так, как не хотел ничего ни разу в своей жизни.

Он снова пожал плечами, убрал ноутбук с коленей и сполз вниз, оказавшись на боку и изучая меня своими зелёными глазами. Он сжал руками большое синее одеяло и натянул его на голову, будто капюшон.

- Я не хочу никуда идти сегодня.

Он выглядел таким... уязвимым в тот момент, когда из-за складок торчал один лишь нос, что я просто не смог надавить на него и заставить что-то делать. К тому же, у меня тоже был не лучший день. Одной из моих пациенток, девочке с рабдомиосаркомой*, стало хуже, и я не был уверен, что она продержится ещё хоть месяц. Ко всему этому прибавлялось то, что я, кажется, простыл. Горло жутко болело, а суставы ломило. И тогда эта идея спрятаться под одеялом уже не казалась такой уж ужасной.

- Ты когда-нибудь строил крепость из одеял и подушек? - я спросил, засовывая руки в карманы своей толстовки, чтобы почувствовать хоть немного тепла.

Он кивнул, и мне показалось, что он вспоминает что-то.

- Мы с Шер делали их, когда я был маленьким.

- Может, ты хочешь сделать такую сейчас?

Казалось, будто он «рассматривает» моё предложение. Через минуту он кивнул и встал с кровати, глядя на меня сверху с тенью улыбки на лице.

- Хорошо.

Я встал, опустив мою сумку на стул, и потянулся к одеялу.

- Я думаю, это лучше опустить к ножкам кровати, так мы сможем сделать что-то вроде... палатки.

Он серьёзно кивнул.

- Ты сделай это, а я возьму подушки.

Я растянул одеяло, поставив на один его уголок ножку стула, а на другой - ножку стола. Получился некий треугольник, похожий чем-то отдалённо на палатку. Гарри бросил подушки на пол так, что они покрыли всё пространство там, а потом разорвал свою простынь, закрывая все прорехи. Так мы оказались в полутёмном пространстве вдвоём.

В этой «пещере» было уютно, свет из комнаты едва проникал вовнутрь. И только после того, как мы устроились - я прислонился к кровати, а Гарри лежал на спине - он тихо спросил, чтобы не нарушить тишину, которая сгустилась вокруг нас:

- Луи, ты в порядке?

- Я здесь, чтобы говорить о твоих проблемах, не моих, - я ответил, избегая вопроса и стараясь не вздыхать громко. Я держал себя в руках целый день, но было что-то в этой комнате или же в его глазах, что просто не позволяло мне притворяться дальше.

- Ты знаешь, это нормально не быть в порядке, - он смотрел наверх. - И это точно про тебя.
Я всё-таки вздохнул.

- Я знаю.

- Здесь всё-таки легче, - он сказал, и улыбка неожиданно появилась на его лице. Вообще, он часто это делает, только вот они все такие ненастоящие. Я бы хотел, чтобы он снова засмеялся. И чтобы эти его ямочки на щеках снова появились. Как на тех фотографиях, где он был загорелым, счастливым и совсем ещё не больным.

- Так и есть, - мне вдруг захотелось заплакать, хотя я даже не мог толком объяснить причину. Просто это нечестно, да? Это было нечестно, что его тело предавало его. Ведь... парни с такими зелеными глазами, красивыми голосами и кудрявыми волосами не должны умирать за 6 месяцев.

- Луи? - он снова смотрел на меня, хмуря брови.

- Я в порядке, - я сказал, хоть и не очень-то убедительно. Я почувствовал, как его пальцы обхватывают мои. Чуть позже я уже цеплялся за его руку, как за спасательный круг. Но кто знает, возможно, так и было.

После достаточно долгой паузы я всё-таки смог ослабить хватку, кое-как взяв себя в руки. Я чувствовал себя предельно глупо, ведь я всё-таки должен держать свои личные проблемы подальше от наших встреч. И вот тогда у меня было что-то вроде эмоционального кризиса в крепости из одеял и подушек с ребёнком, которого я знал меньше месяца.

- Извини, я не знаю, что это было.

Он повернул голову так, что наши глаза встретились - голубые против зелёных, устанавливая какую-то эмоциональную связь. Ничего страшного, я здесь.

- Ты знаешь, что будет через неделю? - он вдруг поменял тему, но не отпустил мою руку. Я подумал уже было о том, чтобы расцепить пальцы, но понял, что просто не могу сделать этого.

- Что?

- День Святого Валентина.

- И кто же будет твоим Валентином, мистер Стайлс? - я спросил, стараясь оставаться спокойным.

- Мороженое, - он ответил, и его глаза чуть-чуть засверкали.

- Правда? - я спросил и почувствовал, как невидимый груз исчезает с моей груди. Я позволил себе сосредоточиться лишь на ощущении пальцев парня в своих.

- Правда. Мы обсуждали это, наши отношения очень серьёзные.

- Я уверен, ваши дети будут просто превосходными, - я сказал, желая, чтобы всё в мире было так же легко, как здесь и сейчас с Гарри.

- Не говоря уж о том, какими вкусными, - он ответил, и я немного засмеялся.

Мы погрузились в какое-то невероятное уютное молчание, которые изредка прерывалось особенно громкими звуками извне. Тихие голоса врачей и шум медицинского оборудования стали ненужным шумом, от которого мы были закрыты в нашей маленькой крепости. Это не было идеальным, да, но этого было достаточно, чтобы почувствовать себя хорошо.

- Знаешь, что смешно? - он спросил, при этом его голос был таким уютным, что казалось, что он просто говорит сам с собой. - В прошлом году в это время мы думали, что у меня просто мигрень.

Я долго пытался подобрать правильные слова для ответа.

- Мне не кажется это особенно смешным.

Он чуть-чуть засмеялся, и это показалось мне самым грустным из всего, что я слышал сегодня.

- Так и есть, но это звучит лучше, чем «ты знаешь, что дерьмово», да?

- Наверное, - я спустился вниз так, что теперь лежал рядом с ним. При этом я очень остро ощущал, как его огромная ладонь сжимает мою маленькую. Где-то в глубине я осознавал, что нарушаю все правила врачебного этикета, но мне было как-то совсем всё равно.

- Тебе поставили диагноз около года назад, да? - можно было сказать, что он везунчик, потому что рак мозга очень редко можно обнаружить на ранней стадии. Все мои мысли сосредоточились на шрамах на его запястье.

- На следующий день после дня Святого Валентина, - он сказал с тоской в голосе. - Так странно думать, что тогда была последняя ночь, когда я ещё не знал.

Я понял, что думаю о том, что же он делал в последние часы своей свободы. С кем он был?

- Каким был твой последний день? - я спросил, потому что это вроде бы казалось очень важным, даже по профессиональным причинам.

- Счастливым, - его голос был не намного громче его дыхания. - Я тогда встречался с Зейном, но мы не виделись с той ночи.

- Он не смог справиться с твоей болезнью? - я прекрасно знал, что делают посторонние люди, когда узнают о таких вещах. Они отдаляются и становятся чересчур осторожными, будто рак превращает человека в стекло.

- Я бросил его, - он ответил просто. - Я просто не хотел делать ему больно. И он ушёл, превратив бедного Найла в гея. Так что, наверное, всё обернулось очень даже неплохо.

Я улыбнулся про себя. «Бедный Найл». Было что-то такое исключительное, что заставляло меня улыбаться, слушая рассказы Гарри о том, как он расстался со своим парнем из-за того, что у него нашли рак. Что-то было в том, как он говорил о разных вещах своим низким голосом, будто бы мир - одна сплошная шутка, которую Вселенная подсунула ему.

- Иногда я думал, что Найл и не особенно-то расстроен всем этим, - он сказал, усмехаясь.

- Что насчёт тебя? - я спросил, удивляясь, когда это я начал слишком сильно заботиться о нём.

- Я ни с кем не встречаюсь больше, - он ответил, а его тон снова стал серьёзным.

- Почему?

Боже, мой голос правда звучал так разочарованно?

- Это было бы нечестно. Я не могу дать человеку достаточно... У меня совсем нет времени.. - он замолчал, будто бы потерявшись в том, что говорил.

- Получается, что ты даже не пытался полюбить кого-нибудь, зная, что в конце им будет больно? - я спросил, надеясь увидеть хоть какую-то логику во всём этом.

- Я провёл весь прошлый год, уверяясь в том, что никому не будет больно, - он казался таким одиноким, таким безумно одиноким, что я крепче сжал его руку в своей, пытаясь послать ему хоть немного тепла через наше прикосновение.

- Ты не сможешь никого спасти, просто отталкивая их. Люди переживают, просто позволь им это делать.

- Но они не должны обо мне беспокоиться.

У меня сбилось дыхание, а слова, которые я хотел сказать, просто застряли в горле.

Я должен.

Но я почему-то был уверен, что это совсем не то, что он хочет услышать, поэтому я прошептал единственные слова, о которых мог думать в тот момент:

- Хорошо.

Это не было правдой, потому что Гарри падал, а я каким-то образом двигался за ним. Я просто хотел забрать всю его боль, сделать так, чтобы он снова жил, потому что я не просто падал, я влюблялся в него и, к тому же, не знал, как это остановить.

- У тебя всё ещё есть Гэтсби в сумке? - он спросил после долгого перерыва, вырывая меня из моих грёз.

- Мне кажется, я выложил его, - я ответил дрожащим голосом. Возьми себя в руки, наконец, Томлинсон.

- Может, есть какие-нибудь другие книги?

- Может быть, - я взял сумку и порылся в ней, перебирая вещи. И нашёл небольшую синюю книгу, которую Даниэль сунула мне пару дней назад, сказав, что это «абсолютное совершенство» и «море чувств». Я совсем не был уверен во всём этом, но поверил ей, когда она сказала, что это хорошая вещь. Я протянул книгу Гарри.

- Она называется «The Fault In Our Stars»**.

- О чём она?

- О девушке. У неё рак, - я ответил, листая первые несколько страниц с посвящением и какими-то цитатами о тюльпанах.

- Разве тебе не достаточно того, что ты получаешь здесь?

- Похоже, что Даниэль так не думает, - я просмотрел первую страницу. - Я не знаю, вроде бы не кажется такой уж плохой историей.

- Почитай мне, - он сел рядом со мной, вытянув ноги.

- Сейчас?

- У тебя были другие планы? - он спросил, приподнимая брови.

- Вроде бы нет, - я вытащил подушку и положил её под спину. Гарри прижался ко мне с одной стороны и положил голову мне на плечо так, будто бы хотел отдохнуть, но боялся спросить о том, можно ли ему. Я улыбнулся, наслаждаясь тем, как его кудри щекочут мою шею, и начал читать, благо, приглушённого света было достаточно.

- В конце зимы, когда мне было 17 лет, моя мама решила, что у меня депрессия, потому что я редко выходила из дома. Я всё время проводила в моей кровати, перечитывая одну и ту же книгу снова и снова. Также я мало ела и посвящала много времени обдумыванию своей смерти.

- Она мне нравится, - сказал Гарри, когда я остановился, чтобы вздохнуть.

Я посмотрел на него с притворной досадой и сказал:

- Я не буду читать, если ты будешь меня прерывать.

Он повернулся, уткнувшись носом в моё плечо, и пробормотал мне в футболку:

- Прости.

Я постарался игнорировать ощущение его дыхания на своей коже.

- Неправда, ты не сожалеешь.

Он посмотрел на меня, как-то криво усмехнувшись. Мне нравилось это выражение лица: оно было хитрым, и в нём было будто бы множество тайн, которые так и рвались наружу.

- Так и есть.

Я снова уткнулся в книгу и начал читать. Теперь Гарри был тихим. Его голова так и лежала на моём плече, правда, сначала неуверенно, но потом всё больше и больше раскрепощаясь.

Я думал о том, что он сказал мне о том, что старался сделать так, чтобы никому не было больно. Я не был уверен, что он знал об этом, но я чувствую, что, когда он уйдёт, кое-кому всё-таки будет больно.

Когда он умрёт, он заберёт часть меня с собой.

* Рабдомиосаркома - злокачественная опухоль, происходящая из скелетной мышцы. Если проще, то это рак мышц.
** «The Fault In Our Stars» - книга Джона Грина, опубликованная в январе прошлого года. На русский ещё не переведена, но буквально название можно перевести как «Ошибка в наших звёздах».