поймай меня,я падаю

part 12

После того, как мы посмотрели фильм, я забрал Гарри поесть блинов. Было уже за полночь, но в закусочной было немного шумно, тёплый оранжевый цвет покрывал всё вокруг, и ещё эти поцарапанные пластиковые столики и винтажные кабинки... Там были несколько рабочих, которые пришли, чтобы вдоволь насытиться беконом и вафлями, а также группа подростков, явно из какой-то театральной студии, если судить по раскраске их лица. Были и несколько парочек, которые уже завтракали, хотя было немного рановато. Мы, наверное, как раз подходили под эту категорию.

- Блины? - Гарри спросил, когда мы прошли через двери. Пухленькая официантка отправилась за нами в дальний угол.

- Я должен тебе сказать, что блины - это очень по-американски, - я ответил, опускаясь на сиденье напротив него. Свет от низкой лампы очень красиво освещал его лицо. Я снял куртку, потому что уже кожей чувствовал невероятное тепло заведения.

Он улыбнулся и тоже снял куртку. Теперь он был лишь в тёмно-синей футболке с напечатанными на ней парой цифр. Я понял, что мне действительно нравится, как Гарри выглядит. Ему шло большинство вещей. Хотя, если честно, мне просто нравился Гарри.

- Могу я принести вам что-нибудь выпить? - спросила официантка с широкой и искренней улыбкой.

- Кофе, пожалуйста.

- С кофеином или без? - она ответила, что-то записывая в её блокноте.

- С кофеином, - я повернулся к Гарри. - Не хочу заснуть прямо на тебе.

- Как будто ты не делал этого раньше, - он ответил, а я подумал о том, как бы это было, если бы я мог засыпать рядом с ним каждую ночь. Держать его в своих руках.

- А вы? - она спросила Гарри, глядя на нас с плохо скрываемым весельем.

- Горячий шоколад, - он ответил, полностью довольный своим заказом. Мне всегда был удивителен факт, что он мог наслаждаться каждой мелочью.

Официантка развернулась по направлению к кухне и сказала:

- Я вернусь через минуту или две.

Я повернулся к Гарри, который сидел с огромной улыбкой на лице. Наверное, я никогда не привыкну к тому, как светятся в такие моменты его глаза, и как ямочки появляются на его щеках. То, как он улыбался, заставляло меня думать, что, может быть, Гарри видит мир несколько по-другому, где краски немного ярче, а милые вещи чуть милее.

- В честь чего ты такой счастливый? - я спросил его, с трудом борясь со своей собственной улыбкой.

Его взгляд упёрся в стол, а потом он посмотрел на меня сквозь ресницы, будто бы он смущался.

- Ну, мне просто нравятся блины.

- Я не могу винить тебя в этом, - я ответил, и моя голова почти закружилась из-за блеска в его глазах. Я ничего не пил перед этим, но отчего-то я чувствовал себя смелым и безрассудным. Мне казалось, что если я поцелую его, он поцелует меня в ответ.

- Итак, Луи, - Гарри поставил локти на столик. - Если бы ты знал, что скоро умрёшь, что бы ты сделал? То, что не делал никогда в жизни.

Это определённо была очень грустная тема, но в уюте закусочной она вовсе не казалась такой. Со всем этим запахом пищи, летающем в воздухе, с нашими ногами, трущимися друг о друга под столом, с опухолью внутри нас, которая будет есть нас до тех пор, пока мы не перестанем дышать.

- Я всегда хотел попробовать спрыгнуть с парашютом, - я ответил, немного подумав.

Он побарабанил пальцами по столу.

- Так неоригинально! Придумай что-нибудь получше.

Я потёр подбородок, чувствуя, что уже начала появляться щетина.

- Хм... Может, закончить «The Fault In Our Stars».

Гарри пнул меня под столом.

- Это не моя вина, что ты читаешь так медленно. Думай ещё.

- Узнать, как это - быть влюблённым, - я ответил, и это было больше похоже на вызов. Новая официантка - девушка с длинными каштановыми волосами и красивыми глазами - поставила наши напитки на стол, но я не отрывал своего взгляда от Гарри даже тогда, когда пробормотал «спасибо».

- Настоящая любовь - это миф, придуманный для того, что можно было продать больше ненужной чепухи одиноким людям, - Гарри ответил, посматривая на меня.

- Ты не веришь в это, - я протянул руку и постучал пальцем по его предплечью. - Ты истинный романтик, Гарри Стайлс.

- Раньше я верил в любовь, - он сказал, чуть приподняв брови. Было не сложно прочитать всё по его лицу, но было что-то странное в его выражении, когда он говорил о любви. Будто бы он боялся самого этого слова, а также того, что оно значит. Будто бы стены, которые он построил вокруг своего сердца, были куда выше тех, что он воздвиг перед глазами. - Я верил и в Санта Клауса тоже.

- Не хочу, чтобы твой вопиющий цинизм помешал моей сказке. Если бы я умирал, я бы хотел найти такого человека, с которым бы мне хотелось прожить всю жизнь, - я сказал, надеясь, что он поймёт двойное значение этих слов. Я знаю, что такое умирать, и я хочу провести всё оставшееся у меня время с тобой.

Он покачал головой.

- Ты сейчас так думаешь. А потом окажется, что это полное дерьмо, когда ты не можешь получить столько времени, сколько тебе нужно.

- Это ерунда, Хаз, и ты это знаешь. Ты просто боишься найти кого-то, кого потом можешь потерять, - я не злился на него, но моё тело почему-то буквально тряслось от всего происходящего и от чувств, которых у меня не должно было быть. Я хотел, чтобы он почувствовал то, что чувствую я, я хотел бы спать рядом с ним, целовать его, пока в моём теле не осталось бы кислорода, и тогда моим воздухом стал бы он.

- Я не хочу быть гранатой, - он прохладно ответил. Он не был зол тоже, но он хотел дать мне понять, что ему хорошо одному. Я был слишком близко к тому барьеру, что он возвёл вокруг себя, и мне совсем не хотелось отступать.

- Ладно.

Он коротко кивнул.

- Ладно.

- Расскажи мне о том, что ты не успел сделать, - я сказал, помешивая сливки в кофе.

Изменения в нём были очень заметны. В плечах появилось напряжение, но в то же время в глазах снова появился свет. Он рад был наконец сменить тему.

- Я не сделал... Ну, знаешь, с кем-то...

Я недоверчиво на него посмотрел.

- Ты ни с кем не целовался?

Он принял мою фразу с практически оскорблённым лицом.

- У меня рак, Луи, а не оральный герпес. Конечно же, я целовался.

Я закатил глаза и засмеялся.

- Можешь засудить меня, Гарольд. Но я всё-таки не могу представить, чтобы кто-то захотел поцеловать такого противного парня, как ты.

- Есть куча людей, кто этого хочет! - он ответил. - Посмотри на мои губы. Посмотри на них! Разве есть кто-то, кто не хотел бы их поцеловать? Нет таких.

Я сделал глоток кофе, снова рассматривая его розовые губы.

- Не знаю, не знаю, Гарри. Я бы согласился сделать что угодно со своим ртом, но только не целовать тебя.

Он сделал странное лицо и пнул меня под столом снова, но на этот раз куда сильнее.

- Не будь таким дерзким.

Я пожал плечами и пригладил свои волосы, улыбаясь ему.

- Тебе же нравится это.

- Безусловно нет!

Ага, но я очень надеюсь, что это так и было.

***

Ночь была тёмной, луна светила сквозь облака на крышу, куда мы с Гарри вышли через старую ржавую дверь. Крыша больницы не была такой уж высокой, но под тяжёлым серым небом казалось, что мы на вершине мира. Это место будто бы противопоставлялось тёплой закусочной, тут были только мы одни. Город внизу, казалось, застыл.

Я прошёл за Гарри. Беззаботное настроение исчезло, как только он сел на выступ. Он казался маленьким на такой высоте, его кудри торчали в разные стороны. Я сел рядом с ним, скрестив ноги. Наши колени соприкасались. Мы оба смотрели на линию горизонта, откуда уже начали проникать первые лучи солнца.

Гарри на самом деле иногда выглядел, как ребёнок. С этими его большими зелёными глазами и невинно изогнутыми губами, хоть иногда оттуда и срывались плохие слова. Мне казалось, что ему нет восемнадцати. Хотя, если честно, я и свой-то возраст ощущал не до конца. Каждый раз, когда я был один, я чувствовал себя маленьким мальчиком, чья мать до сих пор плачет из-за поставленного диагноза.

- Знаешь, когда я был маленьким, я не думал, что быть взрослым - это так, - я сказал, и слова повисли в ночной тишине.

Он посмотрел на меня, чуть наклонив голову в вопросе, которого у него не было.

- Я думал, что имею хоть какое-то понятие о том, что делаю. Но это не так.

Гарри кивнул, и тоска пронеслась в его глазах.

- Это нормально. Мне нравится ничего не знать. Это делает некоторые вещи возможными.

Я понял разницу между моим проклятием и Гарри. Он был уверен в том, что ему придётся умереть, что однажды у него не будет возможности думать, помнить, ходить. У меня всё было наоборот. Казалось, что вся моя жизнь была незнанием. Незнанием того, что однажды у меня снова что-то обнаружат. И что я, возможно, не смогу пройти через это.

Гарри вынул руку из кармана, и теперь наши указательные пальцы соприкасались. И мне кажется, в этот момент моя уверенность возросла. Я не знал, как и когда закончится моя жизнь, но в этот самый момент, когда Гарри держал мой палец, всё было понятно.

- Знаешь, в прошлом году они думали, что я не доживу до восемнадцати, - он сказал, глядя на серые облака. - Но я дожил. Я взрослый.

- Это глупо, - я потряс головой. - Взрослость не определяется числом.

- Да, наверное, это так, - он сжал губы и посмотрел на наши руки. У него всегда был такой взгляд, когда он хотел просто утонуть в своей грусти. - Детство - это королевство, в котором никто не умирает.

- Ну, тогда я думаю, что мы уже не дети, - я ответил, позволив ему потянуть меня на себя. Я никогда не был таким, потому что я всегда радовался солнечным и хорошим днями. Это из-за Гарри я смог увидеть всю красоту грусти и сломленности. - Но я не чувствую, что я вырос. Мне кажется, мы застряли где-то посередине.

- Тогда что же мы такое? - он немного поёжился в холодном воздухе.

- Гарри и Луи, - я ответил тихо, не в силах отвести от него взгляд. Я соврал в закусочной. Я точно знал, каково это - быть влюблённым. Это будто ты доверяешь своё сердце кому-то. Это когда ты понимаешь, что есть кто-то важнее тебя самого. Когда ты знаешь, что всего, что ты делаешь для этого человека, никогда не будет достаточно. Это боль, которая никогда не отпускает, она сжимает всё изнутри и заставляет всё болеть так, как никогда в жизни. Я любил Гарри Стайлса. Так, как никогда не мог себе представить. - Мы просто Гарри и Луи.

Он кивнул.

- Луи и Гарри, - это звучало, как обещание.

Я отвёл от него взгляд для того, чтобы я снова мог нормально вдохнуть, и посмотрел на небо, которое постепенно приобретало розовые и золотые оттенки. Было что-то особенное в том, как солнце встаёт каждый день, пряча себя за горизонтом. Это что-то противоречивое, как начало и конец. И это ощущается куда более остро, чем вечером. Тишина, которая завораживает, когда солнце выталкивает себя навстречу тьме.

Это не продлится долго - оттенки рассвета исчезнут в свете дня, но, тем не менее, это прекрасно. Этот рассвет. Эти Луи и Гарри. Это прекрасно, пока оно длится.

- Гарри? - я не собирался говорить этого, но, наверное, пришло время.

Он пробурчал что-то в ответ, глядя на меня своими зелёными глазами.

Мне нечего ему было сказать, я никак не мог объяснить то, что чувствую. Этот момент тишины, когда небо будто бы набрало воздуха в свои лёгкие и держит его, держит, держит... Я видел вопросы в его взгляде, но я не мог на них ответить, потому что просто не знал, как. Я не знал, что происходит, я не знал, что я делаю.

- Луи?

Я покачал головой, и мне показалось, что просто некуда деть руки, поэтому я взял его пальцы и сжал их. Его тёплые, потому что они были в перчатках, против моих холодных.

- Не... Просто не говори ничего.

Он чуть-чуть приоткрыл рот, будто бы пытался найти слова, чтобы выразить что-то. Его глаза пронзали меня насквозь. Я наклонился вперёд даже не по своей воле, а из-за какого-то невероятного притяжения к Гарри, и потёрся своим носом о его.

Это был медленный поцелуй. Его губы были влажными и холодными, а наши руки переплелись так же крепко, как и рты. Он был таким тёплым, почти горячим в отличие от мира вокруг, и я целовал его, целовал так, будто бы мог передать всё, что не смог сказать словами.

И вдруг он поцеловал меня в ответ, его глаза были закрыты так, будто бы он просто забыл, как держать их открытыми. Он прижимался ко мне так сильно, что мне показалось, что он чувствует это притяжение тоже. Я чувствовал его, такого мягкого и сладкого, со вкусом сиропа и шоколада.

За один момент Гарри наполнил моё сердце чем-то вроде надежды и счастья. А потом... он оторвался от меня так, будто бы я обжёг его. Его глаза были дикими и испуганными.

- Нет, - он сказал тихо, и мне показалось, что он плачет. Может, так и было. - Я не могу сделать это с тобой.

Он встал и, спотыкаясь, пошёл обратно. Я встал тоже, ноги едва двигались, но я пошёл за ним.

- Прости, я не хотел...

- Не надо! - он крикнул, голос был почти истерическим. - Я устал быть эгоистом! Я не сделаю тебе больно!

Я сделал шаг вперёд, чтобы вернуть его обратно. Он завернулся в свою куртку так, будто бы это могло помочь скрыться от всего мира.

- Ты не слышал, что я только что сказал? Любовь ранит людей! Она ранит всех!

Что-то внутри моей груди начало закипать, и я закричал ему в ответ, чувствуя, как слёзы жгут глаза и замерзают на ресницах.

- Значит, ты меня любишь?!

- Я не люблю тебя! - он закричал, пересекая крышу. Его голос сорвался на последнем слове. Он убегал от меня, его ноги заплетались, но он всё равно делал это.

- Ты упадёшь! - я крикнул, но он уже захлопнул дверь, оставив меня в одиночестве.

«Ты упадёшь» - всё, что осталось от нас.

Было восемь пятьдесят три, когда я ушёл из больницы.

Я не нашёл его.